Читать книгу Вороница. Живые или мертвые - - Страница 7

Сарин провожает нас в отдельную комнату. От остального дома и ненужных глаз её прикрывает серая плотная ткань, она свисает крупными тяжёлыми складками, касаясь пола. Я догадываюсь, что в углу за ширмой прячется очистное ведро. Уборная выглядит богаче, чем остальной дом. Чего стоят слюдяные стёкла, матово поблескивающие, как настоящее украшение. Прямо под окнами покоится пустая лохань. Её вырезали из цельного ствола дерева, и по размеру понятно, что тому дереву было очень много зим. Рядом обшитая бархатной материей кушетка и сундук с откинутой на стену крышкой. Внутри сундука до верха сложены аккуратной стопкой цветные простыни.

Как заворожённая, подхожу к зеркалу, в деревянной простой раме блестящая поверхность с небольшими разводами и пятнами, но они не мешают. Рассматривая отражение, я вроде бы вижу себя, но не узнаю́. Дело не в грязной одежде и спутанных волосах. На похудевшем лице остро выделяются скулы, и на меня смотрят совсем чужие вишнёвые глаза. В них нет былой беззаботности и задора, зато виден отпечаток тоски и след пережитых потерь. Слишком взрослые.

– Я наношу воды, – слышу за спиной голос Крайстена. – Источник, как и прежде, за домом?

Инзгольдец снова не чурается тяжёлой работы. Теперь, зная, что он королевский сын, осознавать это необычно. Жизнь в землях изменила его, навряд ли в прошлой он занимался подобным трудом.

– Вместе быстрее натаскаем. Обожди. – Сарин уходит, я слышу, как хлопают крышки сундуков, и быстро возвращается.

– Это специальное мыло, – он ставит рядом с купелью миску с сиреневой, ярко-пахнущей цветами жидкостью. Такое мыло я встречала в Эйзур-Соль. – Снимет усталость.

Артефактор кладёт на кушетку несколько амулетов, и первый раз обращается ко мне напрямую:

– Сможешь разобраться, Эва? Умеешь ими пользоваться?

– Да. – Я беру в руки амулеты, чтобы понять их назначение. – Спасибо, Сарин.

Один для нагрева воды, другой – для заживления ран. А эти два для восстановления и чистки одежды.

Артефактор проницательно смотрит:

– Ты слишком своевольна, Эва. Обращайся ко всем «господин» или «госпожа», если тебе не указали на другое. Даже к нему, – указывает Сарин на Крайстена.

Во мне тут же вскипает кровь, и я вскидываю подбородок, без страха встречаю взгляд артефактора. Враны созданы быть свободными.

– Вот видишь! – усмехается Сарин. – Об этом я и толкую. Возьми под узду свою гордость, вороница, если хочешь забрать камень и улететь с ним. Вам нельзя ошибиться. Если думаете сберечь жизнь. В Эридаре почти не осталось свободных вранов, а тем более ни одного не найти на территории Пирейского государства. Пираты живут настороже, всегда ждут подвоха, любой ваш промах будет замечен.

Они со здоровяком уходят, а я, присев на кушетку, успокаиваюсь. Прав Сарин. Мне придётся усмирить свой нрав, или пропаду, обрекая и Амирана на смерть. В ожидании я расплетаю растрёпанную косу и пытаюсь распутать волосы.

Через несколько лучин хозяин дома и Крайстен возвращаются с деревянными вёдрами, и по очереди выливают воду в лохань. Я замечаю озадаченный взгляд Сарина. Пока они ходили за водой, он уже успел меня подзабыть. Нам с Крайстеном скоро покидать дом артефактора, поэтому, у меня и мысли нет разрешать Сарину меня помнить. Мой дар работает как и прежде, что придаёт мне уверенности. Без «вранего морока» мне будет туго в Мраморных чертогах.

Вспомнив, кто я, артефактор кивает.

– Приготовлю амулеты и одеяние для торгов. Свои вещи отдашь Красту. Не пустят тебя в шатёр с подозрительными предметами. И ни одна живая душа не должна понять по вещам, что ты не из Пиреи. Враний амулет и кинжал больно уж приметные, и навряд ли полагаются рабыне, – артефактор скрывается за шторой и кричит оттуда. – Жду, беловолосый, пора и за тебя браться.

– Не бойся, Эвара. Я защищу тебя, чего бы мне это ни стоило, клянусь той частью души, что осталась при мне, – ещё раз напоминает мне Крайстен о своей поддержке, чувствуя мои страхи. – Приводи себя в порядок. У тебя есть лучин тридцать-сорок, можешь особо не спешить, – ледяной маг выходит и поправляет серую ткань с обратной стороны.

Мне не нужен отсчёт времени при помощи песочных часов или, горящих определённое количество лучин, свечей. Здесь, на Отверженных островах чувство времени ко мне возвращается в полной мере.

Я остаюсь одна. Обречённо вздохнув, разламываю амулет для нагрева воды.

Грязные сапоги и одежду сваливаю неопрятной кучкой у кушетки, разберусь с ними позже, и забираюсь в лохань. Мелкие ранки на коже щиплет, и я недовольно фыркаю, а потом расслабляюсь в горячей воде. Я и забыла, как это хорошо! Прежде чем приступить к омовению, на несколько лучин закрываю глаза, отрешившись от недружелюбного мира. Потом с особой тщательностью промываю волосы и соскребаю присохшую грязь с кожи, не жалея сиреневое мыло, оно хорошо пенится и источает аромат по всей уборной. От моих усилий кожа краснеет и начинает скрипеть. Давненько я не ощущала себя настолько чистой и даже отдохнувшей.

Отмыв тело, я обнаруживаю множество ссадин и царапин. В таковом виде я не очень гожусь для продажи, мне точно придётся воспользоваться лечебным амулетом.

Вкусный обед и горячая купель не доставили мне былой радости, но я подняла понурую голову, больше не намереваясь жалеть себя. Я вспоминаю маленькую неунывающую вороницу, носившую настоящую печать. Вре́менное клеймо и ненастоящие торги не такая уж великая плата за жизнь любимого мага. Что толку сожалеть, что нет другого способа добыть «призыв души» в столь короткие сроки?

Я будто просыпаюсь от спячки. Словно мрачное тягучее наваждение спало, и я вернулась к прежней себе.

Пора выбираться из лохани. Стою в замешательстве, не зная, можно ли воспользоваться простыню из сундука, и недолго подумав, я из стопки беру самую верхнюю. Подсушиваю ей тело и волосы. Теперь очередь амулетов. Раз Сарин мне их оставил, беречь камни нет необходимости. Ломаю исцеляющий, меня окутывает едва заметное искристое сияние и становится ещё капельку легче. Я так же тревожусь за Амирана и Фарна, но это не та тоска, снедающая и беспросветная. Следом привожу в порядок одежду и обувь. Кажется я готова.

Сарин, скорее всего, ощутил магию использованных амулетов и слышал мою возню.

– Ты закончила? – спросил он меня. – Завернись в простыню, возьми в сундуке любую. Пришла пора ставить клеймо.

Мне сильно не нравится, что артефактор мной командует и постоянно поучает, но совсем не место и не время показывать недовольство. Я спешно достаю из сундука вторую простыню и оборачиваюсь шероховатой тканью:

– Я готова! Можно войти!

«Всего на три дня. А потом клеймо исчезнет», – напоминаю я себе, когда Сарин заходит с каким-то свитком в руках.

И зачем-то вспоминаю «печать врана», случайно соединившую нас с Амираном. Сейчас от неё не осталось и следа. Тогда я мечтала избавиться от печати, а ныне отдала бы многое, чтобы всё повернуть вспять.

Следом за Сарином появляется здоровяк, я не сразу узнаю́ его. Крайстен тоже успел вымыться, наверное, у артефактора была и другая лохань. Но не узнала я его по другой причине. Чёрные как смоль брови и волосы, заплетённые в сложную косу, и тепло-карие глаза вместо холодного льда. Доспехи другие, с витиеватыми узорами на коже и металле. Дорогая перевязь для меча и плащ из тёмно-красной материи. Новые, начищенные сапоги лоснятся.

– Вот это да-а! – восторженно тяну я, разом позабыв о клейме. – Тебя и выкормившая своим молоком няня не узнает!

– Господин, – напоминает мне Сарин. – Больше почтения в обращении к хозяину. Привыкай сразу. Там будет некогда. Начнёшь нервничать, и ваш маскарад посыпется, как песок сквозь пальцы.

– Поняла… господин, – пересиливая внутреннее неприятие, произношу я. – Прошу меня простить.

Вспоминаю, как обращалась к нам и держала себя Рорри. До неё я не имела дел с рабами, не считая своего детства, которое я не особо помнила.

– Я вижу Тьма отступает. – внимательно разглядывает меня Сарин. – Чем дольше и дальше находишься от неё, тем меньше она угнетает волю и влияет на разум. В мыле, что мы используем, содержится экстракт драс-травы, он тоже помогает изгнать Тьму.

Понятно, почему купание стало для меня целебным! Прихватить бы это мыло с собой в Погиблые земли для Амирана и Фарна.

Если проклятие свершится, Тьма покроет Эридар, и тогда всех захлестнёт такая безнадёжность, что нам никогда не выбраться из-под её гнёта. Не выбраться по причине, что у живых не останется стремлений и веры.

– Мы постоянно отмечаем её воздействие, – продолжает артефактор. – На ныряльщиках и воздушниках больше остальных, по ним хорошо видно, как печаль овладевает их сердцами, и они теряют радость жизни.

Я невольно бросаю взгляд на Крайстена. Мне становится яснее, почему он за столько зим нисколько не излечился от своего горя. Уехав из Погиблых земель, пусть не сразу, но он обретёт жизнелюбие.

Сарин разворачивает свиток.

– Клеймо. Оно продержится ровно три дня и три ночи, хозяином твоим будет белоголовый. В отличие от настоящей, печать будет причинять лишь небольшую боль, если ты надумаешь, что совершить, минуя приказ Краста. Жизнь и настоящая свобода останутся при тебе. Ложись на кушетку животом вниз, – и участливо добавляет. – Будет печь. Нужно потерпеть.

На кушетку я укладываюсь без рвения. Сарин осторожно спускает простынь, чтобы оголить место между лопаток, и начинает читать свиток.

– Крас, руку, – Сарин сухо командует, и я чувствую горячую шершавую ладонь на своей спине.

Доверить здоровяку жизнь мне не страшно, я уже делала это ранее.

Ещё несколько слов, теперь произнесённых Крайстеном, и мою спину начинает нестерпимо жечь. Как будто горячей головешкой выводят узор на коже.

Постепенно жар гаснет. Мне наносят на спину охлаждающую мазь.

– Одевайся, как станет лучше. Я оставлю платье. Пора учить план Чертогов и собираться. Все личные вещи, а также украшения и оружие складывай в котомку. У Краста не осмелятся проверять мешок, а у рабыни могут и отобрать, – снова указывает Сарин, что мне делать.

А потом я слышу шаги и остаюсь одна. Время до моего падения стремительно сокращается, но мне не удастся его отдалить или отменить. Я встаю.

С сожалением снимаю с себя мамин оберег и медальон Рорри. Всё скидываю в котомку, туда же отправляется кинжал Амирана. Как и моя одежда с сапогами. Я надеваю бельё, а сверху платье, едва прикрывающее колени, не испытывая ни толики желания смотреть, как оно на мне сидит. Сдеру его с себя, как только представится возможность. Рядом с кушеткой меня ждут мягкие расшитые бисером туфли, наподобие пирейских.

Мужчин я нахожу за столом.

Сарин, заметив меня, раскрывает очередной свиток с планом Чертогов, но свиток этот не простой, над бумагой появляется объёмный слепок.

– Тебя поведут сюда, – указывает он магическим карандашом на внушительную часть дома с общей залой, фонтаном и множеством комнат в три этажа. Под ними – бани. – Это женская часть. А здесь, в другом крыле Чертогов живёт князь.

Я разглядываю и пытаюсь запомнить расположение. Коридоры, лестницы.

– «Призыв души» хранится в артефакторной под его спальнями, ценный амулет, но не настолько, чтобы князь держал его в сокровищнице. Туда бы мы точно не пробрались.

– Мне нужен карандаш, чистый лист и десять лучин, – прошу я, разглядывая план.

Удивлённый Сарин, протягивает мне принадлежности для писания, и я, не замечая никого, рисую и подписываю своей рукой, лучше запоминая. Рядом шевелит губами Крайстен, тоже изучая расположение.

– Я не знаю, как там будет внутри. Прослежу за твоим перемещением с помощью клейма, что не будет доступно новым хозяевам. Поймут они это уже гораздо позже, – приступает к обсуждению того, как мы будем действовать, Крайстен. – Здесь, в том же крыле, где артефакторная, но этажом ниже, гостевые для приезжих. Я оставлю свою метку на двери, клеймо сработает как отмычка. Ты сможешь всегда зайти, переодеться и забрать вещи.

– Поняла, – отвечаю я и ехидно добавляю. – Господин.

План и понимание, куда идти, даже такие размытые, придают мне уверенности. Сослепу совсем страшно соваться в незнакомое место.

– Не покажи и вида, что умеешь читать и писать, – предупреждает Сарин, когда я возвращаю ему бумагу и карандаш.

– Последние приготовления, – артефактор ломает амулет, и через мужественное лицо Крайстена наискось пролегает застарелый кривой шрам.

Сарин наклоняет голову инзгольдца назад и закапывает в глаза здоровяку из тёмной бутылочки чёрную жидкость. Зелье пузырится. Крайстен шипит от боли. Когда он поднимает голову, его глаза не просто карие, а чёрные.

– Ты выглядишь, как настоящий пирейец! Крупноват, и кожа белее, но я ни за что не поверю, что ты выходец Инзгольдьяра! – восклицаю я и хватаюсь за низ живота. Его Неожиданно пронзает боль.

– Эвара? – обеспокоенно дотрагивается до моей руки Крайстен.

– Я знаю, что с ней. Вдали от источника тёмной магии, её тело оживает. Скажи мне, были ли у тебя нарушения лунного цикла? – Хозяин дома, не моргнув, задал мне столь смущающий вопрос. К тому же при здоровяке!

Бессовестный кобель!

Покраснев, я невнятно соглашаюсь с его предположением.

Сарин снова роется на своих полках, достаёт зелёную бутылочку, миску с водой и отливает, сощурив правый глаз, непонятное зелье:

– Пей! Этой настойкой частенько пользуются рабыни. У тебя будет отсрочка на целую луну.

Мне боязно, но я выпиваю, протянутую жидкость, до дна. Если бы Сарин мог нам навредить, Крайстен не позволил бы капать себе в глаза не пойми что.

– Собираемся. Благодарю тебя за содействие, Сарин!

– Твои действия не во вред Изгою и Князю. Будь иначе, я бы не смог тебе помочь, белоголовый.

– Я знаю. За другим я бы и не явился к тебе.

Крайстен встаёт и набрасывает мне на плечи тяжёлый длинный плащ с глубоким капюшоном. Накидка касается пола и полностью скрывает меня от любопытных глаз.

Знакомый звук. Это Сарин хлопает крышкой почтового футляра после того, как извлёк записку. Надо же. Футляр потёртый многочисленными касаниями, но в рабочем состоянии. В Роунхельме мало кто мог позволить себе обладать подобной вещицей. Я так и не поняла, кто этот загадочный человек, помогающий нам. У него есть небольшие магические способности артефактора, но власти и возможностей гораздо больше, чем у мастеров, сотворяющих амулеты.

– Вам пора. У шатра вас будут ждать. Торги твоей вороницы начнутся с тысячи златых, так сразу отобьёте мелкую шваль и дадите знать, что она невольница для состоятельных, – Сарин протягивает Крайстену поддельную купчую на меня. – Звать её Лори. Ничего не знает о родных и не помнит своего детства.

– Сарин. Твой долг отдан. Если всё пройдёт как надо, мы больше никогда не встретимся, – Крайстен кладёт ладонь на плечо Сарину.

Тот повторяет его жест:

– Пусть удача всегда будет с тобой, белоголовый и Золотое светило ярко освещает путь.

Когда мы выходим на улицу, Светило уже село и только магические фонари, немного освещая дорогу, не дают упасть.

– Где находится шатёр? – глухо спрашиваю я, не пытаясь делать вид, что мне не страшно.

– За портом. Перед вратами в Мраморные чертоги. Я не могу проявлять участие, но знай, Лори, я с тобой. – Крайстен называет меня лживым именем.

Что же. Теперь я Лори. Это Лори будет стоять на помосте, а Эвара останется нетронутой.

– Благодарю вас, мой господин, – послушно склоняю голову я и иду следом.

Схватившись за края ткани, я нервно запахиваю плащ, кутаясь во временную защиту. Скоро я предстану перед пиратами, и она будет сброшена.

«Обереги меня, Старая Ворона, от…» – я спотыкаюсь, не зная, что точно у неё просить.

От позора? Но разве позор быть проданной, если это спасёт любимого?

«Нет, Старая Ворона. Я прошу у тебя бесстрашия. Потому что поджилки мои трясутся от безудержного страха».

Да, именно смелость мне нужна сейчас больше всего остального.

Я не имею права отрешиться от происходящего и по дороге из-под капюшона поглядываю по сторонам. Кто знает, что мне пригодится?

Запах тухлой рыбы, костров и нечистот бьёт в нос ещё до того, как мы выходим на площадь перед портом. Как бы пираты ни хотели быть похожими на жителей Южного света, они оставались теми, кем являлись. Я отмечаю кучи мусора, неопрятных обитателей островов, что снуют рядом, и ободранных тощих собак. Небольшое поселение, где жил артефактор Сарин, ввело меня в заблуждение.

Мы выбираемся на открытую площадь. Порт. Здесь стоит гул. Красные полотна шатра невольников пламенем горят на фоне стен Белого града. Меня мутит то ли от страха, то ли от сильного запаха, к предыдущим подмешивается вонь подгорелой рыбы, которую здесь повсюду жарят на углях. От пиратского гогота и ора мне хочется раствориться на месте и исчезнуть.

– Как вы жили здесь с женой? – Еле слышно шепчу я, чуть не наступая на пятки инзгольдцу.

Я так боюсь отстать, потеряться в этом кошмаре. Боюсь оказаться в руках одного из пьяных пиратов. Без снежных волос, с повязкой на лице его легко потерять в толпе.

– За стеной в Белом граде жизнь иная, особенно в квартале богатых торговцев. Моя жена была в порту поутру и днём, когда здесь порядок и не бродят пьяные отморозки, – поясняет мне Крайстен об особенностях жизни на Изгое. – Князь по вечерам позволяет разгуляться своим подданным. Правильный ход, чтобы держать их в узде остальное время.

Видя разнузданную массу пиратов, сложно не согласиться с правильностью такой стратегии.

Я плотнее кутаюсь в плащ и продолжаю бежать за здоровяком, пока мы не утыкаемся в охрану шатра.

– Кто? – сурово спрашивает инзгольдца один из охранников. Но здоровяка не испугать просто так.

– Кий из Эйзур-Соль, – высокомерно отвечает Крайстен и протягивает свёрток охраннику. – Есть у меня товар, который может приглянуться вашему властителю.

Молча стою рядом с Крайстеном, опустив голову. Если бы не гвалт вокруг, охранник бы расслышал скрежет моих зубов.

– Когда прибыл на Первый остров, Кий? – бегло пробежавшись глазами по купчей, уже миролюбиво спрашивает охранник. Скорее для порядку.

Охрану и остальных предупредили насчёт Кия и особенного «товара».

– Сегодня днём, на «Вольном ветре».

Охранник, возвращает свёрток и делает шаг в сторону, пропуская нас.

– Начало через час. Передай рабыню распорядителю и жди среди зрителей.

В шатре чуть тише, чем на улице. Почти не чувствуется вони, зато нос забивает густым сладким запахом благовоний. Мне они противны не меньше, чем вонь нечистот. Так пахнут рабыни для утех.

К нам семенит невысокий, полный распорядитель. Камзол топорщится на его круглом животе. Он щербато улыбается, окатывая вонью гнилых зубов. Я еле сдерживаю желание отшатнуться и брезгливую гримасу. Так и выдать себя недолго!

– Кий? Птичка мне донесла, что ты привёз нам вороницу из Пиреи? – потирает он руки, пытаясь несмешно шутить. – Редкий товар. Раздень её.

Крайстен небрежно стягивает с меня плащ.

– Хороша-а-а, – довольно цокает языком коротышка. – Как же Пиреи расстались со столь редким товаром? Пока спрячем её. Прибережём на конец торгов. Я разожгу интерес публики и сделаю так, что князь с неё не слезет три дня и три ночи.

На его словах у меня всё обрывается внутри.