Читать книгу Вороница. Живые или мертвые - - Страница 8

Мне претит до глубины враньей сущности, но я разрешаю вонючему коротышке себя помнить. Ни один живой на Отверженных островах не должен заподозрить о даре Старой вороны. «Враний морок» мой верный помощник и ключ к свободе.

Следом я разрешаю не забывать себя и служанке с надменным лицом, которая приводит «в надлежащий» вид рабов в закутке, отделённым от общего шатра плотной шторой. Я утешаю себя, что заберу у обоих право помнить, как только окажусь в Мраморных чертогах. Настолько привыкла, что посторонние живые забывают обо мне, стоит мне выйти за порог, а сейчас я чувствую себя беззащитной и словно раздетой.

Опустив глаза на платье, я тяжко вздыхаю. Сарин выбрал одеяние с глубоким декольте, без рукавов и с разрезами на юбке, стоит мне сделать шаг, как открываются до бедра обнажённые ноги. В таком платье я и так почти раздета. А плащ мне не позволили надеть, его сразу забрал распорядитель.

Вскоре я буду стоять на помосте, под жадными взглядами отвратительных пиратов. Некоторые из них, вроде Сарина, я находила обычными живыми, и они не вызывали во мне неприязни. Но пока мы шли к шатру по площади, я наблюдала других. Грязных, невоспитанных и наглых.

Благодаря стараниям Сарина, представленной служанке не приходится со мной долго возиться. Я вижу, пусть она и сама является рабыней, что относится к невольникам на продажу как к скоту. Презрительное превосходство читается на её лице и в действиях: когда она укладывает волосы, наносит краску на лицо или поправляет одежду. Я бы посчитала, что мне показалось, но её тон и брошенные словечки не оставляют сомнений.

– Что встала, как статуя, нагнись, поправлю волосы, – фыркает служанка, обращаясь ко мне. Я наклоняюсь, сдерживая желание её придушить.

Чтобы отвлечься от неприятной женщины передо мной, я с интересом оглядываю других живых, предназначенных для сегодняшних торгов. По большей части это красивые девушки. Представляю, какая судьба им уготована! Кроме них, здесь трое крепких молодых мужчин в набедренных повязках. Почти обнажённые тела вызывают у меня чувство неловкости. Служанка натёрла невольников тёмным маслом и тщательно причесала, не удивлюсь, если они будут куплены тоже для развлечений. Но я стараюсь не думать об этом долго, не мне вмешиваться в их судьбу.

Постепенно нас становится всё меньше.

– Вороница готова? – отодвигается тяжёлая штора, и в затёмок с ещё непроданными рабами врывается распорядитель. – Я уже слышу звон монет за неё. – Он хлопает себя по кошелю на поясе.

Непроизвольно я бросаю затравленный взгляд в ту сторону, откуда пришёл коротышка.

Здесь прекрасно слышно, что происходит там… Азартные вопли, хлопки и смех, а также возмущённые крики проигравших.

Распорядитель окидывает меня удовлетворённым взглядом и восклицает, хлопнув себя по лбу:

– Совсем закрутился! Мы не проверили её на проявляющем артефакте! Кто знает, может какие способности этой красотки позволят нам заработать дополнительные златые!

Мне едва удаётся устоять на месте, чтобы в ужасе не отшатнуться. Разведают про мой дар, и всё пропало! Мало ли какие блокирующие амулеты на меня навесят, или того хуже поставят дополнительное клеймо! А от него я так легко не избавлюсь. Да чтоб сгинули все, кто торгует живыми, на дне Стоунхольца!

Коротышка убегает, скорее всего, за артефактом, но уходит он не один, а уводит ещё двоих невольниц.

– Чего напряглась? Не бойся, это почти не больно, – презрительно морщится служанка.

Хорошо, что она не поняла истинную причину моего страха, сейчас физические страдания меня заботят меньше всего. От натужных мыслей мучительно ноет голова.

– Не успели! Сегодня торги идут бодро. И леший с ним! Выставляем её так. Она и без дара принесёт нам хорошую выручку. – Толстопуз довольно потирает руки, ещё до того, как дело сделано.

«Улечу, и будешь держать ответ за каждый златый в своём кошеле!» – мстительно думаю я.

Я не сопротивляюсь, когда распорядитель хватает меня за руку и тащит за собой. Важно, что он не успел воспользоваться своим проявляющим артефактом.

Не успеваю очухаться и испугаться, как оказываюсь на помосте.

Кожа начинает пылать от раздевающих меня глаз. Я чувствую неприятные оценивающие взгляды пиратов, и по мне ползут холодные мурашки отвращения. Замерев, я едва дышу. С трудом нахожу Крайстена, с тёмными волосами и в местной одежде, он теряется в толпе чужаков.

Инзгольдец едва заметно утешающе кивает. Я смотрю только на него, и как издалека, до меня доносятся нахваливающие диковинный товар речи вонючего распорядителя. Потом, сквозь пелену, восклицания торгующихся пиратов.

Мне следовало бы быть внимательной, смотреть за всеми и пытаться запомнить, кто будет за меня торговаться азартнее других. Кто знает, будет ли от этого толк? На чужой стороне полезным оказаться могут совсем неожиданные вещи.

– Продана! Три тысячи златых! – громкий восторженный вопль распорядителя достиг моих ушей, а следом и сознания.

Продана.

Три тысячи?! Матерь вранов!

Мне и тысяча казалось несусветной суммой!

Щербатый коротышка чуть ли не подпрыгивает рядом от радости. Десятая часть златых от суммы с проданных невольников уйдёт на поборы с дохода, а десятую он сложит себе в карман.

Ошарашенное перешёптывание выдаёт удивление участников торгов. Но меня больше беспокоит круглый от шока глаз Крайстена. Второй под повязкой наверняка такой же.

Отойдя от потрясения, я быстро пытаюсь понять, кто же меня купил.

– Отправь вороницу к матери в женскую часть дома. Ко мне приведёшь после полуночи. Отмойте её от всей дряни, что на неё нанесли. Готов поспорить, она куда краше.

Приказ отдаёт смуглый, черноволосый мужчина, стоя́щий прямо перед помостом.

– Да, господин, – почтительно склоняет голову второй рядом с ним. Он седой и ниже первого ростом на целую голову.

Седовласый снимает с пояса кожаный кошель и бросает распорядителю. Тот сноровисто ловит тяжёлый мешочек и сразу принимается за подсчёт денег.

Моё внимание возвращается к пирату, купившему меня. Он не сводит с меня чёрных пронзительных глаз. Тело охватывает дрожь, и я нервно сжимаю руки перед собой, неосознанно стараясь прикрыться. Наверное, так чувствует себя добыча, попавшая в силки.

Выходит, это и есть князь пиратов? От него так и несёт опасностью. Черноволосого мужчину можно было бы назвать приятным… до того, как заглянешь в его тёмные глаза. Не припомню, чтобы встречала такой взгляд когда-то. Он обещает мне все муки Эридара за малейшую ошибку.

Я сглатываю. Если меня и Крайстена поймают – нам конец.

Быстро ищу инзгольдца, я вижу, как он снова кивает. Всё идёт как нужно. Меня купил нужный пират.

Дерзкая вороница добровольно загнала себя в клетку.

Одет князь не так вычурно, как другие подле него. Синий длинный камзол, на голове треуголка. О его богатстве ведают дорогие ткани, перстни и массивный амулет на груди из тёмного металла с драгоценными камнями. Мне ясно, что это не просто украшение, у него особенная форма и от камней исходит необычное свечение.

– Как звать тебя, вороница? – чарующим голосом произносит мой «хозяин». – Была у меня давненько столь дивная редкость.

В его голосе мне чудится острая тоска.

Это меня пугает куда сильнее, чем отданные за меня златые. Не установят ли за мной чрезмерно пристальный надзор? Знал ли Крайстен о слабости Князя к девам моего рода? Но если и так, я на него не сержусь. Я достану «Призыв души» для Амирана, даже если меня посадят под сотню замков.

– Лори, господин, – отвечаю я еле слышно и робко улыбаюсь.

«Хозяин» довольно ухмыляется, демонстрируя хорошие зубы, он не говорит больше ни слова и широким шагом покидает шатёр.

Не мешало бы распорядителю потратить немного заработанных денег и на свои зубы. Златых у него в достатке, но кому-то приятнее носить дорогущий камзол, чем иметь здоровый рот?

Я спохватываюсь. Чуть не забыла князю и его доверенному разрешить тоже помнить меня! Быстро проговариваю нужные слова.

Седовласый приказным тоном узнает, имеется ли у меня плащ, а когда одежду приносят, резко обращается ко мне:

– Надень! Не вздумай снять плащ и скинуть капюшон, пока не окажешься в Чертогах.

Грубиян!

Сказала бы я ему, да только не могу этого позволить!

Мы покидаем шатёр. Поверенный князя проводит меня через врата Белого града и ведёт в Чертоги. Мраморные стены и башни с золотыми элементами, богатством и вычурностью стараются переплюнуть красоты пирейских дворцов!

А моему сердцу близок Роунхельм. Тоска о доме, северном, в чём-то топорном, лишь сильнее овладевает на чужбине.

Опустив голову, я стреляю по сторонам глазами и впитываю всё, что вижу. Долгие зимы работы воровкой научили меня запоминать дорогу и детали, заранее не известно, что поможет выбраться. Я отмечаю деревья, бойницы и любые тёмные местечки, где смогу спрятаться человеком или птицей.

Коридоры, переходы, лестницы. Вот и женская часть Чертогов.

Седовласый толкает ажурную дверь, и мы заходим внутрь. Обилие золота и камней ослепляют. Мне не до красот, но фонтан в общей зале потрясает воображение. Вода в чаше переливается бликами от блеска драгоценных камней, выстилающих дно.

Поверенный князя бьёт в бронзовый гонг у дверей, и спустя пару лучин навстречу нам выходит женщина. Красивая. У неё смуглая кожа и благородные черты лица. На вид ей зим пятьдесят.

Она мрачнеет, завидев меня. А ещё больше, когда седовласый передаёт наказ своего господина.

– Амаро велел отмыть её и привести в покои после полуночи, – он небрежно склоняется перед женщиной и покидает залу с фонтаном, не дожидаясь ответа. Так я понимаю, что статус доверенного князя выше его матери.

Так вот какое имя у правителя Изгоя. У него красивое имя.

– Причинишь боль моему сыну и пеняй на себя, вороница! – шипит мне женщина.

Понятно. Эта красивая женщина – мать Амаро!

Я удивлённо распахиваю глаза:

– У меня нет таких мыслей, госпожа. Клянусь! – я складываю ладони вместе, как в молитве перед собой. Не нужна мне её подозрительность.

– Неспроста он купил тебя, чернокрылая! Неспроста! Больно уж ты похожа на ту… другую… Но делать нам нечего. Как звать тебя? – немного смягчается женщина.

– Лори, госпожа, – шепчу я, приглушая свой нрав. Пусть видит меня бедной забитой птицей, а не той, что опасна для сына, о котором она печётся.

Она кивает и хлопает громко в ладоши:

– Сани!

Спешно примчавшаяся служанка уводит меня вниз. В бани.

Пока мы не ушли, мне снова приходится расширить список помнящих меня. На островах таких живых стало невообразимо много.

В небольшом мраморном бассейне служанка осторожно промывает мои волосы, смывает краску и все масла, прежде нанесённые на тело. После укладывает на тёплый бортик бассейна, деревянной палочкой, размазывает по коже странную пасту розового цвета, пахнущую как мыло в доме Сарина. Мне неловко, когда она наносит её и на промежность, но я снова молчу. Служанка выполняет, что ей приказано, а я здесь тоже не имею права голоса.

– Твоя кожа глубоко очистится от грязи и волос, и будет как у младенца, – щебечет служанка.

Судя по её восторженному выражению лица, я должна испытывать восторг, но никогда не ощущала себя настолько паршиво. Знаю, для каких целей меня купил пират, но не позволю ему тронуть себя. Не позволю!

Смиренно переношу бесконечные процедуры по приведению моего тела в холеный вид. Удивлённо разглядываю ногти на руках и ногах, Сани их не просто коротко подстригла, но и отполировала жемчужной пудрой, теперь они матово блестят.

– У тебя красивое клеймо, – восхищённо мне сообщает служанка, втирая в тело масло. – Видно, что прошлый хозяин, заботился о тебе. Твоя птица сидит в гнезде, вся в бутонах цветов. Завидев такое клеймо, новый хозяин будет воспринимать более благосклонно.

Принимаю слова служанки на веру. У меня нет ни капли желания изучать ненавистный знак, но перед глазами вижу печать Рорри – израненная птица в шипах бобовой трехколючки. Её клеймо погубило, а моё, я надеюсь, вскоре исчезнет…

Крайстен и здесь обо мне позаботился. Он будет хорошим отцом для Оники.

Сани выдаёт мне простынь обернуть тело, и меня ведут обратно в залу с фонтаном, а оттуда вверх по лестнице, где запирает в мелкой комнатке. Небольшое оконце закрыто ставнями, внутри невысокая кушетка, почти у самого пола, кувшин с водой, да ведро с очистительными амулетами.

Подёргав ставни, я убеждаюсь, что открыть их не могу. Мне не улететь. Да и без камня я этого делать не собираюсь.

Тело охватывает усталость, а раз пользы от меня никакой, нет проку перебарывать сон, я заворачиваюсь в расшитое покрывало и проваливаюсь в забытье.

Лёгкий скрип двери, и я просыпаюсь. Мои внутренние часы говорят, что миновало два часа. Это Сани. Она раскладывает на кушетке широкие шаровары, странного кроя рубаху из полупрозрачной бирюзовой ткани. Ворот рубахи и пояс штанов расшиты оранжевыми бусинами. Обувь та, в которой я пришла в шатёр. Служанка велит одеться. В этих откровенных нарядах я словно пирейская невольница. Сани заплетает мне сложную косу, перевивая её бусами.

Сердце испуганно трепыхается, пока мы спускаемся к фонтану.

– Делай всё, как велит господин, и награда не заставит себя ждать, – тихо наставляет Сани, не подозревая, что награду я возьму сама.

Она передаёт меня в руки седовласого, он уже поджидает, переговариваясь с матерью князя.

– Я предупредила тебя, Лори! – с нотками угрозы шепчет мне на ухо женщина, прежде чем мы покидаем залу.

С огромным облегчением я забираю у матери Амаро и Сани возможность меня помнить.

«Благодарю тебя, Старая Ворона, за твой дар», – шевелю губами я, больше не считая «враний морок» проклятием.

Не ведаю, придётся ли мне вернуться в женскую часть дворца, но я снова старательно запоминаю путь, по которому ведёт меня доверенный Амаро. Мы чуть не бежим по длинным и запутанным коридорам дворца, а я сопоставляю увиденное со слепком Сарина.

Мы добираемся до покоев Амаро. Перед распахнутыми коваными двустворчатыми дверьми стоит охрана с изогнутыми саблями. Они сразу расступаются и пропускают нас внутрь. Если я и смогу здесь прошмыгнуть, то только враном.

Мои ноги мягко ступают по магическим коврам. Такого я не видела ни в Сурь-Лане, столице Пиреи, ни в Эйзур-Соль! На них порхают диковинные птицы, а на деревьях распускаются цветы. Мраморные стены отражают свет от магических резных лампад из темно-жёлтого металла.

Чем ближе двери покоев в конце коридора, тем сильнее сотрясает тело озноб от накатившего страха, невзирая на жаркий воздух. Князь набросится на меня сразу или у меня будет время придумать, как выкрутиться? «Призыв души» находится так близко, этажом ниже, но всё ещё не в моих руках!

Я уже несколько часов нахожусь внутри Мраморных Чертогов, но меня караулят как единственный видящий глаз оракула!

Про́клятые драконы Тёмного океана!

– Разуйся, как зайдёшь внутрь. А дальше внимательно слушай твоего господина. Не вздумай долго размышлять над его указами или противиться. Не любит он этого, – даёт мне советы седовласый.

Довольно грубый толчок и за спиной захлопывается резная дверь. Густой, тяжёлый запах масел мне неприятен, они сразу забивают чувствительный враний нос. Меня снова настойчиво мутит. Хорошо, что меня не кормили! Вытошнит на дорогущий ковёр князя, и я крылом не успею махнуть, как окажусь в пыточной! В том, что ковры в покоях Амаро стоят дороже всех рабынь-вранов в Эридаре, у меня нет сомнений.

Я беспрекословно скидываю туфли, как мне велели.

В хоромах царит полумрак. Свечи и магические светильники немного разгоняют темноту. У стен стоят сундуки, и брошены подушки на пол, а под балдахином в конце покоев располагается огромная кровать с яркими шелковыми одеялами.

Здесь, как и в других частях дворца, хорошо прослеживается влияние Пиреи.

– Иди сюда, Лори! – подзывает меня «хозяин», и так вкрадчиво звучит его голос, что мой страх становится сильнее.

– Д-да, господин…

– Зови меня, Амаро, детка, – усмехается он.

«Детка…». Так меня называл только один мужчина. А другим не позволено. Но я снова терплю! Злость помогает возобладать над страхом.

– Хорошо, Амаро, – показывая робость, говорю я, так как он хочет.

Против воли я иду на зов Князя, не смея задерживаться, и становлюсь у ложа. Мне мучительно хочется прикрыться в своих прозрачных одеждах.

Сейчас Амаро больше похож на пирейского принца, чем на предводителя пиратов.

Князь вальяжно лежит на боку в одних пёстрых шароварах. Амулет он так и не снял. Без треуголки по плечам разлеглись чёрные блестящие кудри.

Перед Амаро серебряный поднос, наполненный лакомствами, и кувшин с изогнутым носиком. От волнения и грозящей мне опасности изысканные яства не пробуждают аппетит.

Амаро хватает персик, откусывает его; я наблюдаю, как по его подбородку стекает сок и капает на гладкую смуглую грудь.

– Боишься? Не нужно, – по губам Амаро пробегает коварная улыбка. – Я умею доставлять женщинам удовольствие. Если мне не перечить. Забирайся на ложе, Лори, – произносит он таким тоном, что я не осмеливаюсь ослушаться.