Читать книгу Ганс Бринкер, или Серебряные коньки. Перевод Алексея Козлова - - Страница 12

Все мы прекрасно знаем, что ещё до праздника Святого Николая Чудотворца ещё до того, как рождественская ёлка стала украшать дома нашей страны, некий «старый добрый эльф» с «восемью крошечными оленями» гнал свои сани, нагруженные игрушками, к нашим крылечкам, а затем спускался по дымоходу, чтобы наполнить чулки подарками так что они едва не срывались в камина. Друзья называли его Санта-Клаусом, а самые близкие люди отваживались называть «Старина Ник». Поговаривали, что родом он был из Голландии. Несомненно, так оно и было, но если это так, то он, как и многие другие иностранцы, сильно изменился, высадившись на наших берегах. В Голландии святой Николай считается настоящим святым и часто появляется в полном облачении: в расшитых одеждах, сверкающих драгоценными камнями и золотом, в митре, посохе и перчатках, украшенных драгоценными камнями.

И вот двадцать пятого декабря, в наше святое рождественское утро, беззаботно прогуливается Санта-Клаус по миру. Но в Голландии святой Николай посещает землю пятого числа, в специально отведенное для него время. Рано утром шестого числа он раздает свои конфеты, игрушки и сокровища, а затем снова исчезает на год. Рождество голландцы посвящают церковным обрядам и приятным семейным визитам. Именно в канун дня Святого Николая их молодежь буквально сходит с ума от радости и ожидания чуда. Для некоторых из них это печальное время, потому что святой очень откровенен, и если кто-то из них вёл себя плохо в течение прошедшего года, он обязательно скажет им об этом. Иногда он берёт под мышку березовую розгу и советует родителям давать им нагоняи вместо сладостей и порку вместо игрушек. Хорошо, что мальчики поспешили в свои дома в тот ясный зимний вечер, потому что менее чем через час святой появился в половине домов Голландии. Он посетил королевский дворец и в тот же миг появился в уютном доме Энни Боуман. Вероятно, на один из наших серебряных полдолларовиков можно было бы купить всё, что его святейшество оставил крестьянину Боуману; но полдоллара иногда делают для бедных то, чего не могут сделать сотни долларов для богатых; они делают их счастливыми и благодарными, наполняют их новым покоем, радостью и любовью.

Младшие братья и сестры Хильды ван Глек в тот вечер пребывали в состоянии крайнего возбуждения. Их пригласили в большую, богатую гостиную, они были одеты в свои лучшие наряды, и на ужин каждому их них дали по два пирожных. Хильда была так же радостна, как и все остальные. Почему нет? Святой Николай никогда не вычеркнул бы четырнадцатилетнюю девочку из своего списка только потому, что она была высокой и выглядела почти как взрослаяженщина. Напротив, он, вероятно, приложил бы все усилия, чтобы оказать честь такой величественной даме. Кто бы осмелился сказать ему «нет»? Поэтому она резвилась, смеялась и танцевала так же весело, как самые маленькие, и была душой всех их весёлых игр. Её отец, мать и бабушка одобрительно наблюдали за происходящим; то же самое делал и её дедушка, прежде чем прикрыть лицо большим красным платком, оставив видимой только верхнюю часть тюбетейки. Этот платок был для него символом сна. В начале вечера все присоединились к веселью. Во всеобщем веселье, казалось, разница между дедушкой и малышом была только вразмерен веселящегося Действительно, тень торжественного ожидания, время от времени пробегавшая по лицам молодых членов клуба, заставляла их казаться более задумчивыми, чем их старшие товарищи.

Теперь везде царила атмосфера веселья. Даже языки пламени плясали и подпрыгивали на полированном камине, как плящущие человечки. Пара чопорных свечей, которые до этого смотрели на астральную лампу, начали подмигивать другим свечам, отражавшимся далёкими рядами в зеркалах. В углу с потолка свисала длинная верёвка от звонка, сплетенная из стеклянных бусин и нанизанная на шнур толщиной почти с ваше запястье. Обычно он висит в тени и не бросается в глаза, но сегодня вечером он мерцал от края до края. Его ручка из малинового стекла отбрасывала таинственные красные блики на оклеенную обоями стену, превращая изящные голубые полоски в фиолетовые. Прохожие останавливались, чтобы послушать весёлый смех, доносившийся сквозь занавески и створки на улицу, а затем продолжали свой путь, поражённые тем, что деревня до сих пор не спит. В конце концов дело дошло до того, что красный платок дедушки резко свалился с его лица. Какой порядочный пожилой джентльмен мог спать в таком шуме! Минхеер ван Глек с удивлением посмотрел на своих детей. У малыша даже появились признаки истерики. Самое время было заняться делами. Мадам предложила, чтобы, если они хотят увидеть доброго Святого Николая, они спели то же самое любовное песнопение, которым зазывали его годом ранее.

Когда Мейнхеер опустил Малыша на пол, тот вытаращил глазёнки и сунул кулачок в рот. Впрочем он тут же выпрямился и с милой ухмылкой оглядел собравшихся. В своих кружевах и вышиванках, в короне из голубых лент и китового уса (поскольку он ещё не вышел из возраста ползунков), он выглядел как истинный король младенцев. Остальные дети, каждый с красивой ивовой корзинкой в руках, сразу же образовали круг и медленно двинулись вокруг малыша, поднимая глаза, потому что святой, к которому они собирались обратиться, всё ещё пребывал в таинственных импиреях. Мадам начала тихо наигрывать на пианино. Вскоре зазвучали голоса – нежные, юношеские голоса, которые казались ещё слаще из-за эха, порхавшего по комнате:

Среди холода и вьюг

К нам идёт наш лучший друг!

Дух святой! Скорей приди!

Общий наш тебе привет!

Розги выброси в пути!

В каждом сердце радость, свет!

Среди холода и вьюг

К нам идёт наш лучший друг!

Если же на нас вина,

Худших выбрани сполна!

Средь весёлых поздравлений

Ждём суровых наставлений!

Соберёмся в тесный круг!

К нам идёт наш лучший друг!

Добрый, ласковый и яркий,

Он несёт для всех подарки,

Видишь – входит он теперь

Наклонившись, в нашу дверь.

Слышал в двери громкий стук?

К нам идёт наш лучший друг!

Чудный, ласковый и яркий,

Тёмной ночью, белым днём

Детям всем несёт подарки,

Ну а мы ему споём!

Во время припева несколько взглядов, наполовину восторженных, наполовину испуганных, были брошены в сторону полированных раздвижных дверей.

И тут раздался громкий стук. Круг мгновенно распался. Некоторые малыши со странной смесью страха и восторга прижались к коленям матерей. Дедушка наклонился вперёд, подперев рукой подбородок. Бабушка сняла очки. Минхеер ван Глек, сидевший у камина, медленно вынул изо рта пенковую трубку, а Хильда и другие дети в ожидании расположились рядом с ним. Стук раздался снова.

– Войдите! – тихо сказала мадам. Дверь медленно отворилась, и перед ними предстал святой Николай в полном боевом облачении. Можно было услышать, как упала булавка. Вскоре он заговорил. Какое таинственное величие было в его облике! Какая доброта звучала в переливах его голоса!

– Карел ван Глек, я рад приветствовать тебя, и твою уважаемую фрау Кэтрин, и твоего сына, и его добрую фрау Энни!

– Дети, я приветствую вас всех! Хендрик, Хильда, Брум, Кэти, Гюйгенс и Лукреция! И ваших кузенов Вольферта, Дидриха, Майкен, Вооста и Катрину! В общем, с тех пор, как я в последний раз к вам обращался, вы стали хорошими детьми! Дидрих был груб на ярмарке в Харлеме прошлой осенью, но с тех пор он всеми силами пытался загладить свою вину и стать хорошим мальчиком. В последнее время Мэйкен плохо справлялась с уроками, и слишком много сладостей и безделушек попало к ней в рот, а в её коробку для пожертвований попало слишком мало стиверсов! Всё исправится! Я верю, что Дидрих в будущем будет вежливым и мужественным мальчиком, а Майкен постарается проявить себя как лусчший студент! Пусть он также помнит, что экономия и бережливость необходимы для достойной и богатой жизни. Маленькая Кэти не раз жестоко обращалась с кошкой! Увы! Святой Николай слышит, как кошка плачет, когда её дергают за хвост! Я прощу её, если с этого часа она запомнит, что даже у самых маленьких бессловесных созданий есть чувства и ими нельзя злоупотреблять! Когда Кэти испуганно вскрикнула, святой милостиво хранил молчание, пока её не успокоили.

– Мастер Брум, – продолжил он, – я предупреждаю вас, что мальчики, которые имеют привычку насыпать нюхательный табак в подставку для ног школьной учительницы, могут однажды быть обнаружены и получат порку…

Мастер Брум покраснел и уставился на него в великом изумлении.

– Но ты такой замечательный ученик, что я больше не буду тебя упрекать. Ты, Хендрик, прошлой весной отличился в состязании по стрельбе из лука и попал в яблочко, хотя перед мишенью размахивали птицей, чтобы сбить тебя с толку. Я отдаю должное твоим успехам в мужском спорте и физических упражнениях, хотя не должен чрезмерно одобрять твои лодочные гонки, поскольку они оставляют тебе мало времени для надлежащих успехов в учёбе. Сегодня Лукреция и Хильда будут спать спокойно! Проявление доброты к беднякам, преданность в их душах добру и радостное, сердечное подчинение семейным традициям принесут им счастье! Я верю, что все без исключения довольны. Доброта, трудолюбие, благожелательность и бережливость царят среди вас! Поэтому я дарую вам своё благословение, и пусть в новом году все будут следовать путями послушания, мудрости и любви! Завтра вы найдёте более весомые доказательства того, что я был среди вас! Прощайте!

После этих слов на льняную простыню, расстеленную перед дверьми, просыпался целый град сладких слив. Началась всеобщая суматоха. Дети буквально натыкались друг на друга в своем стремлении наполнить корзинки. Мадам осторожно прижимала ребёнка к себе, пока пухлые кулачки не наполнились сладостями. Тогда самые смелые из малышей вскочили и распахнули закрытые двери. Тщетно они пытались проникнуть в таинственную квартиру. Святого Николая нигде не было видно. Вскоре все бросились в другую комнату, где стоял стол, накрытый тончайшим и белейшим льняным штофом. Каждый ребёнок, охваченный волнением, положил на него туфельку. Затем дверь была тщательно заперта, а ключ спрятан в спальне матери. Затем последовали поцелуи на ночь, торжественная семейная процессия проследовала на верхний этаж, весёлые прощания у дверей спален закончились, и, наконец, в особняке Ван Глеков воцарилась тишина.

Рано утром следующего дня дверь была торжественно отперта и распахнута в присутствии собравшихся домочадцев, и тут – о чудо! перед нами предстало зрелище, доказывающее, что святой Николай был верен своему слову! Каждый башмак был наполнен до краёв, и рядом с каждым стояло множество разноцветных стопок. Стол был завален подарками – конфетами, игрушками, безделушками, книгами и другими прелестями. Подарки были у всех, от дедушки до малыша. Маленькая Кэти радостно хлопала в ладоши и мысленно клялась, что кошка больше никогда не буддет знать горя. Хендрик прыгал по комнате, размахивая над головой великолепным луком и стрелами. Хильда смеялась от восторга, открывая тёмно-красную шкатулку и извлекая её сверкающее содержимое. Остальные хихикали и восклицали «О!» и «Ах!», глядя на свои сокровища, совсем как мы здесь, в Америке, на прошлое Рождество. Держа в руках сверкающее ожерелье и стопку книг, Хильда прокралась к родителям и подставила сияющее личико для поцелуя. В её ясных глазах было столько искренности и нежности, что мать, склонившись над ней, выдохнула благословение.

– Я в восторге от этой книги. Спасибо, отец! – сказала она, коснувшись подбородком верхней страницы. – Я буду читать её весь день напролёт!

– Да, дорогой, – сказал Мейнхеер, – лучше и не придумаешь! Никто не сравнится с Якубом Кэтсом. Если моя дочь выучит его «Моральные Принципы» наизусть, мы с матерью, возможно, промолчим и только всплеснём руками. Вам предстоит потрудиться на славу! «Принципы» – его лучший труд! Ты увидишь, сколько там редких гравюр Ван де Венна!

Учитывая, что корешок книги был отвёрнут от него, Минхеер, несомненно, проявил удивительное знакомство с нераскрытым томом, подаренным святым Николаем! Также было странно, что святой нашёл кое-какие вещицы, сделанные старшими детьми, и даже разложил их на столе, с записочками, подписанными именами родителей, бабушек и дедушек. Но все были слишком поглощены своим счастьем, чтобы заметить эти небольшие несообразности. Хильда заметила на лице отца восхищённое выражение, которое всегда появлялось у него, когда он рассказывал о Джейкобе Кэтсе, поэтому она положила на стол охапку своих книг и приготовилась слушать.

– Старина Кэтс, дитя моё, был великим поэтом, а не автором пьес, как англичанин Вильям Шекспир, живший в его время. Я читал их на немецком, и они очень хороши – очень, очень хороши, – но не такие, как у отца Кэтса. Кэтс не видит летающих в воздухе кинжалов; у него нет белых женщин, влюбляющихся в смуглых мавров; нет молодых глупцов, мечтающих стать дамской перчаткой; нет сумасшедших принцев, принимающих почтенных старых джентльменов за крыс, нет, ничего этого у него нет. Он пишет только со смыслом. Это великая мудрость в маленьких миниатюрах, миниатюрах на каждый день вашей жизни. С помощью стихов Кэтса можно управлять государством, а его милыми песенками можно усыпить маленького ребёнка. Он был одним из величайших людей Голландии. Когда я поеду с вами в Гаагу, я покажу вам Клоостеркерк, где он похоронен. Вам стоило бы поучиться у этого человека, сыновья мои! Он был хорошим человеком до мозга костей. Что он сказал? А вот что!

«О Господь, позволь мне получить от Тебя дар Жить с терпением и умирать с удовольствием! * {О, Хир! когда я узнал, что ван Увен был вервольфом, Левен встретил гедульта, а Вермаак встретил стервена.} «Терпение не значит сложить руки!» Нет, он был юристом, государственным деятелем, послом, фермером, философом, историком и поэтом. Наконец он был хранителем Большой печати Голландии! Он был великолепен! Здесь слишком шумно, я не могу разговаривать!.. И Мейнхеер, с большим удивлением посмотрев на свою пенковую пробку, которая потухла, кивнул своей жене и в большой спешке покинул квартиру. Дело в том, что его речь сопровождалась приглушенным гавканьем собак, писком кошек и блеянием ягнят, не говоря уже о шумном сверчке из слоновой кости, которого малыш крутил с бесконечным удовольствием. Наконец маленький Гюйгенс, воспользовавшись тем, что голос Минхеера становился всё громче, отважился сыграть на своей новой трубе, а Вольферт поспешно попытался аккомпанировать ему на барабане. Это привело к кризису жанра, и для маленьких созданий это было ужас как весело! Святой не оставил им билета на лекцию о кошках Якоба. Это не было запланированной частью церемонии. Поэтому, когда дети увидели, что мать не выглядит ни испуганной, ни оскорблённой, они набрались храбрости и торжественный хор зазвучал бурно, и воцарились веселье и безудержная радость.

Добрый святой Николай! Ради молодых голландцев я, со своей стороны, готова признать его реальностью и защитить его доброе имя от всех неверующих. Карл Шуммель был очень занят в тот день, на ухо уверяя маленьких детей, что не святой Николай, а их собственные отцы и матери подготовили гадания и заполнили таблицы. Но мы-то знаем, что это не так. И всё же, если это был святой, почему он не посетил коттедж Бринкеров в ту ночь? Почему этот дом, такой тёмный и печальный, был обойден стороной?