Читать книгу Крылья за спиной - Группа авторов - Страница 10

Вот что преисполненная восторга победительницы тринадцатилетняя Зеня писала домой в свой первый вечер в Паве:

«Это потрясающее место! Весь комплекс выстроен в форме огромной шестеренки… стена высотой пятнадцать футов, по периметру расставлены квадратные домики. Вот в одном из таких зубцов я и живу.

Все здесь делается пятерками: четыре конечности и голова. Я живу с Ромилом, Лийо и Долин, а командир у нас крылатая Водайя. Я волновалась, но они мне обрадовались.

И башня Кемьяна ПРЯМО ТУТ… Как думаешь, меня уже пустят? Не слишком нахально будет попроситься? Или стоит подождать? Или все-таки спросить?

Это все взаправду!!»

На что Никлаус ответил:

«Радует, что ты еще в состоянии писать, но пунктуация уже пострадала».

А затем в присущей ему манере пустился в витиеватое описание своего следующего исследовательского проекта для Схола Петке.

Попав на великолепно оборудованный тренировочный полигон, Зеня обрела сосредоточенность, какой никогда прежде не испытывала: волнующую четкость цели. Радежда сама по себе представляла мир в миниатюре, но Пава оказался еще меньшим мирком, угнездившимся в самом сердце Радежды. Это был единственный округ, полностью отгороженный от остальных; изолированное сообщество, притулившееся у Келиорских гор, всеми глазами и сердцами нацеленное на границу.

Когда Зеня шагнула в ворота Павы, все прежнее перестало иметь для нее значение.

А вот о чем Зеня не написала домой в свой первый вечер в Паве: в то утро она десять минут простояла у своего нового жилища, оцепенев от страха. Другие ученики в отряде Водайи вместе жили, вместе работали, вместе тренировались, набивали шишки и сражались уже больше года. Впишется она или ее выгонят?

Через несколько секунд после ее стука дверь распахнулась, явив три нетерпеливые физиономии.

– Так ты та самая из Милара! – воскликнул обладатель первой.

Новенькую со смехом втянули внутрь, бесцеремонно выхватив у нее сумку, чтобы порыться в ее содержимом и похвалить или обфыркать каждую из обнаруженных книг. Представлялись ребята наспех, и Зеня попросила их повторить имена (Ромил, Лийо, Долин; Ромил, Лийо, Долин).

Все они были как на подбор: долговязые и спортивные, глаза горят, волосы стянуты на затылке. Они бурно жестикулировали и не имели понятия о личном пространстве. Держались спокойно и уверенно, но без высокомерия.

В них было все, чем хотела обладать Зеня.

Она задала единственный важный вопрос:

– Каково это – работать с крылатой Водайей?

– Она – одна из величайших воинов нашей эпохи! – восторженно ответила Долин.

И все ее поддержали. Крылатая Водайя целеустремленна, решительна, сурова. Ее ученики неизменно выпускаются досрочно. Вдумчива, всегда готова поддержать, блистательна в вопросах тактики, преданна, всеми уважаема; не раз отличилась и в бою, и в управлении делами. Зене очень повезло быть принятой под ее крыло. Она даже не представляет, насколько ей повезло!

Ничто не прерывало потока славословий, пока Зеня не ляпнула:

– Вас так и было четверо в отряде?

Этакий неуклюжий способ спросить: «На чье место я пришла? Его ранили? Отчислили? Какую роль мне предстоит на себя взять?»

Три радостные физиономии тут же помрачнели.

– Все равно узнаешь, – тяжело вздохнул Пава Лийо. – Нашим четвертым был Пава Генколай. Вообще не годился. Темп не держал совсем. Три месяца назад он слинял, ночью, даже нам не сказал – струсил и занял пустую комнату в отряде крылатого Раксы. Ай, что на него время тратить?..

– Вот и не трать. – Долин поднялась, неодобрительно скривившись. – Идем.

Зеня поспешила за ними, ругая себя последними словами за испорченное общее настроение. Но когда они добрались до тренировочной зоны, всякая неловкость испарилась.

Полигон раскинулся на головокружительные двести футов в диаметре, и повсюду виднелись группки соревнующихся. Лучники и пращники, бегуны и минеры, метатели ножей и боксеры. Стройные юноши в громадных обвесках мчались по лестницам, тогда как другие пытались с помощью сетеметов изловить незадачливых курсантов, изображавших захватчиков.

Зеня жадно впитывала детали: разноцветные значки, нарисованные мелом на кирпичной стене, выпуклые линии разметки на песчаном грунте, лица людей, строившихся в шеренги по рангам и отрядам (ее наставники, ее соперники, ее сверстники!).

Долин взяла на себя роль гида, шепотом называя имена и пересказывая сплетни. На другом конце полигона стоял отряд Раксы, и среди них – предатель Генколай, чья левая рука представляла собой голую металлическую конструкцию. Был там и сам крылатый Ракса, хмурый воин, коренастый и мускулистый, тогда как большинство крылатых отличались худощавым телосложением, – не человек, скала. Роскошные бронзовые крылья выгибались у него над головой, сверкая, как солнечный луч на росе.

– Он рано выпустился, в семнадцать лет, – шепотом поведала Долин. – Я слышала, что он менял наставников по ходу обучения, лишь бы побыстрей окончить курс.

Крылатый Ракса пять лет патрулировал восточную границу, где как-то раз в одиночку в течение трех дней удерживал перевал Генте против отряда непрошеных гостей из соседнего Равастана. Сейчас, всего-то в тридцать три года, он, по слухам, метил в командиры квадранта, и никто из крылатых не хотел становиться у него на пути.

– Кроме Водайи, – с удовольствием продолжила Долин.

Водайя единственная из ныне живущих воинов, оказавшись в том же классе, что и Ракса, продвигалась быстрее, будучи при этом почти на год его моложе. Об их тренировочных схватках ходили легенды, а соперничество никогда не прекращалось. Но именно Водайя была любимицей Голоса, Водайю вызывали во внутренний круг всякий раз, когда предводитель секты обращался за советом к меха-дэве.

Зеня уставилась на Генколая, гадая, что побудило его покинуть столь выдающийся отряд – и, что еще непонятнее, выбрать взамен своей наставницы ее самого ярого соперника.

– Вон она! – указал на небо Лийо.

Крылатая Водайя стремительно приближалась, ее серебряные крылья ловили и отражали свет, как праздничное украшение. Она облетела двор по кругу и приземлилась, пропахав сандалиями две борозды в тщательно вылепленных на песке кольцах. Она глянула прямо на Зеню, и та просияла.

– Доброе утро, Пава, – обратилась к ним крылатая Водайя. – Надеюсь, вы уже перезнакомились. Рассчитываю, что в ближайшие несколько дней вы поможете Земолай освоиться с нашим распорядком, а дальше уже ее задача не отставать. Обучение продолжится в нынешнем темпе, а с ней я буду заниматься отдельно: организую дополнительные тренировки в свободное время, чтобы восполнить пробелы. Земолай талантлива и от природы бесстрашна. Она быстро вас догонит.

Зеня раздулась от гордости… но ведь к похвале прилагалась немалая нагрузка? Несколько дней, чтобы войти в ритм. Неопределенный, но короткий срок на освоение тактики.

Она справится. Если надо, будет вкалывать круглосуточно, но справится.

Водайя привела их к утренней молитве. «Словом и делом – стань защитником. Суди нечестивых, вознаграждай кающихся, блюди законы города и государства, будь покровом, под которым они процветают».

Будь покровом.

Ученики пустились бегом, и сердце Зени воспарило. Годами она бегала в одиночку в сумерках перед школой, и ни одна душа в мире ее не подгоняла. Гражданские спортзалы были заточены лишь на поддержание здоровья. В здоровом теле здоровый дух.

Но теперь она бежала в стае. А это уже – самосовершенствование. Приложение тела к определенной цели. Не поддержание формы, а развитие способностей. В секте мехов Зене никогда не придется преуменьшать свои способности.

Вот как объяснить хоть что-то из этого брату? Как сказать человеку, которого сама же бросила: «Я была одна»?

Но ведь была же. А теперь не одна.

Вот какова была жизнь в Паве в те ранние дни, до того как мир изменился.

Каждое утро Зеня просыпалась на рассвете, толкалась в очереди в умывальню, а затем спешила во двор. Сначала молитва, потом зарядка, потом кухонное окно, где молчаливый повар с розовыми волосами выдавал им завтрак, который они заглатывали по пути на уроки.

Дальше под руководством Водайи они занимались теорией – заучивали наизусть писания святых, хором повторяли правила гигиены и ношения одежды, составляли планы военных кампаний, – но с подлинным нетерпением ждали послеобеденного времени, потому что именно оно было отведено для боевой подготовки.

Они осваивали все: пращи, луки, метательные ножи, сетеметы, дротики. Но берегли задор для настоящего боя: один на один, лицом к лицу. Клинки. Кулаки. Схватка! Соратники по очереди бились с новенькой, стремясь ее нокаутировать, и в течение следующих нескольких недель Зеня проводила больше времени на земле, чем на ногах.

Каждый синяк служил предметом гордости.

Случались и сюрпризы, самым большим из которых оказались проходившие раз в две недели занятия по механике с самым настоящим техником из округа Фэйан.

– Фэйан Санадор уже двадцать два года занимается экипировкой наших бойцов, – объяснила Водайя. – В ходе занятий вы должны научиться сами обслуживать свое снаряжение, ремонтировать крылья, устранять неполадки в полевых условиях. Он научит вас всему, что вам нужно знать. Есть вопросы?

Вопросов была тысяча! И Санадор, человек, посвятивший жизнь изготовлению крыльев и оружия, с радостью на них отвечал. Воплощение главного техника – от бронзовых значков в виде циркулей на отворотах куртки и набитого под завязку пояса с инструментами до белоснежных волос, которые не брала никакая химия.

– Милар! – удивленно воскликнул он, когда Зеня представилась. – Вот уж не думал, что доживу до этого дня. Ну, за тебя-то на экзамене мне беспокоиться не придется.

От комплимента она зарделась, а затем покраснела еще сильнее под недружелюбными или откровенно презрительными взглядами других учеников класса. Зеня быстро усвоила: в плане технологий, которые держали их в воздухе, секта мехов полагалась на техников, но без удовольствия.

(Однако Фэйан Санадор не ошибся: на экзамене ему за нее беспокоиться не пришлось.)

Зеня и рада была бы по вечерам проводить больше времени с отрядом, но, когда у всех остальных учебный день заканчивался, она оставалась с Водайей наверстывать упущенное. Потеря не беспокоила ее, ведь ей нужно было столькому научиться.

Она была стаканом, а Водайя – кувшином.

– Книжных знаний недостаточно, – не раз провозглашала наставница. – Потеть в спортзале недостаточно. В настоящем бою нет места колебаниям. Так нельзя стряхнуть нападающего, обдумать все и попробовать снова. Не станешь оружием – станешь мишенью.

Во время первых уроков Водайя снимала крылья. Зрелище получалось шокирующим. Прямо-таки интимным. Но все занятия Водайя вела бодро, деловито и эффективно. Она подробно показывала каждую последовательность маневров, а Зеня повторяла за ней снова и снова, пока не получалось как надо. Каждый вечер она приползала в расположение отряда, съедала оставленный товарищами холодный ужин и проваливалась в сон без сновидений. Наверстывала ли она упущенное? Поди пойми. Работа казалась бесконечной, а сколько еще впереди, Водайя не говорила.

Так, в непрерывном круговороте испытаний, овладения навыками и новых испытаний, прошло несколько месяцев. Зеня чувствовала, а потом и видела, как меняется ее тело.

Она похудела, но мышцы обрели упругость, а тело – гибкость и отзывчивость. Постепенно она стала выигрывать схватки с товарищами по команде. Поначалу с трудом, скорее за счет эффекта неожиданности, нежели благодаря мастерству, но с достаточной силой, чтобы заставить их напрягаться, стараться больше, драться по-настоящему.

В иные дни Водайя не скупилась на похвалу:

– Ты прирожденный воин, Земолай! Не позволяй никому убедить тебя в обратном.

Бывало, Зеня все делала не так.

– Ты отнимаешь у меня время! – рявкала Водайя. – Вязнешь в расчетах. Ты воин или исследователь? Давай сначала!

В такие дни Зеня тряслась от ужаса, уверенная, что к утру ее отчислят. Ни есть, ни спать она не могла. С рассветом проступок неизбежно оказывался забыт, но Зеня удваивала усилия в тщетной надежде избежать очередной выволочки.

Настроение у нее скакало от восторга (когда Водайя бывала довольна ею) до опустошенности (когда та выказывала разочарование). Ее хрипловатый голос Зеня слышала днем и ночью. Эта женщина держала в руках ее будущее, и девочка понятия не имела, на каком она свете.

(«Тебя послушать, ведет она себя по-мудацки», – писал Никлаус: в двенадцать лет он стремительно расширял свой словарный запас.

«Она хочет, чтобы мы стали лучшими, – отвечала Зеня. – Хочет, чтобы мы вкалывали наравне с нею. Я сама виновата, что всегда слишком много думаю…»

«Все равно по-мудацки», – резюмировал Никлаус.

И она перестала рассказывать ему о неудачных днях.)

После особенно ужасной тренировки Зеня плакала, пока не уснула, вымотанная до изнеможения и полного безразличия. На следующий день никто из товарищей ни слова не сказал, но Водайя вела себя ровнее, а Зене велела лишь повторить систему упражнений, освоенную ученицей еще пару недель назад.

– У всех воинов-победителей общие принципы: вера и преданность. – Водайя стояла так близко, что Зеня чувствовала ее дыхание. – Вера в свое божество. Преданность своему командиру. Вера в моральный авторитет. Преданность дисциплине.

Она придвинулась ближе. Подтолкнула Зене локоть чуть влево и приподняла ей подбородок на волосок выше.

– Я вижу тебя, Земолай, – тихо сказала она. – Вижу, как ты выкладываешься изо дня в день, – не думай, будто я не замечаю. На плацу я говорю то, что должна, но, пожалуйста, никогда не путай мои слова с моими чувствами. Ты молодец.

Зеня успокоилась и на следующий день показала себя безупречно.

(Кое-что из того, что она не могла впоследствии объяснить: как Водайя ухитрялась считывать малейшие колебания настроения и решать все проблемы. В обратную сторону это не работало – настроение у Водайи менялось стремительно, и пытаться предугадать перемены было неблагодарным занятием. Но эта женщина обладала талантом чувствовать потребности своих учеников. Она их просто видела.

Потом Зеня смаковала такие моменты. Когда ночь бывала омрачена бессонницей, она повторяла вопросы-ответы, словно молитву: «Почему она так сказала? Потому что мне нужно было это услышать. Почему она орала? Потому что я делала неправильно».

Водайя не была ей матерью, но постепенно становилась очень близка к этой роли.)

– Все способы ведения войны сводятся к обману, – сказала Водайя однажды вечером, пока Зеня пыхтела в позе эмбриона, плотно опутанная удачно брошенной сетью. – Заманивай врага. Усыпляй его ложной безопасностью. Понимай врага и тем самым понимай, как его уничтожить. Наноси удар, когда он преисполнен уверенности в себе. Возникай там, где он тебя не ожидает. – Она присела на корточки, вытянув шею, чтобы встретиться с Зеней взглядом. – И уворачивайся от сетемета.

После этого они сидели рядом, Водайя втирала мазь в ссадину у Зени на спине, а та наблюдала, как заходит солнце.

– На, – сказала Водайя, протягивая ей флакон с таблетками. – Это усилители, я их часто принимаю в патруле, когда не тренирую пятерки. Тебе нужно сосредоточиться.

– Но я и так сосредоточенна, – в кои-то веки возразила Зеня: видимо, сказалась запредельная усталость.

Наставница сильно ткнула пальцем в исцарапанную спину ученицы, и та поморщилась.

– Я могла бы сломать тебе хребет, если б захотела. Принимай их по мере необходимости. Или не принимай. Но усталость – не оправдание.

Зеня сунула пузырек в карман.

Вот еще одно неотправленное Зенино письмо, эпизод был слишком мимолетный – «слишком мутный», – чтобы выразить словами.

Однажды после обеда она задержалась в расположении – голова шла кругом от расчетов летных параметров – и, выходя, настолько задумалась, что едва не сшибла болтавшегося в коридоре юношу.

Это был предатель Пава Генколай.

– Извините, – буркнула она и попыталась его обогнуть.

– Постой. – Он заступил ей путь. – Знаю, она загружает вас под завязку. Я быстро.

Зене бы сразу уйти, но она заколебалась. Вблизи он выглядел скорее грустным, чем коварным, мальчик с темными усталыми глазами и сильно нахмуренными бровями.

– Ты у нее в любимчиках, – заговорил он тихо и быстро, – но это ненадолго. Она будет выжимать из тебя все соки, пока не сломаешься, а потом использует это как урок для других. Спроси у них, что случилось со мной.

– Уже спросила, – ощетинилась Зеня. – Ты их бросил.

Генколай поднял левую руку, ту, что была сделана из металла.

– Вот почему я ушел. Разочаруешь ее – а ты разочаруешь, – и она не станет тебя ловить, когда начнешь падать.

Зеня уставилась на него, внезапно задохнувшись.

– Она готовит нас к настоящему бою, – выдавила она куда менее уверенно, чем хотела. – Настоящий бой опасен.

– Понимаю. – Генколай опустил руку. – Поверь, уж я-то понимаю.

Тут его внимание привлекло нечто у нее за плечом, и его лицо вытянулось.

– Просто… постарайся не терять объективности, – настойчиво прошептал он. – Не позволяй ей заслонить тебе весь мир.

И он поспешил прочь, не поднимая глаз. Зеня обернулась, уже зная, кого увидит, и от этого сжалось горло.

Разумеется, в их сторону размашистым шагом направлялась крылатая Водайя. Подозрительно нахмурившись, она проводила Генколая взглядом, а затем, не меняя выражения лица, повернулась к Зене. (Еще одно свойство наставницы, которое у Зени никак не получалось описать: как можно было жаждать ее внимания, а добившись его, прийти в ужас.)

Секунду-другую Водайя пристально разглядывала Зеню, а затем почти небрежно обронила:

– Он плохо учился. В бою я ему спину бы не доверила.

У Зени на языке вертелся миллион вопросов, но она свела их к одному:

– Что у него с рукой?

Водайя уже смотрела мимо нее, погруженная в собственные мысли.

– Дурацкая случайность во время боевой тренировки. Насколько я знаю Генколая, он все еще винит в этом других. Вот уж действительно позор. А теперь идем со мной. Во дворе созывают собрание.

Зеня поняла, что тема закрыта. Она последовала за Водайей на тренировочную площадку, и зрелище немедленно вытеснило из головы всякую мысль о Генколае и его возможной некомпетентности.

Весь курс был в сборе, пять отрядов выстроились «елочкой». Их крылатые наставники гордо встали сбоку, представляя своих подопечных застывшей на песке высокой фигуре.

Это был Меха Петрогон. Голос меха-дэвы. Глава секты. Человек, который регулярно пролетал через портал меха-дэвы, садился у ее ног и впитывал ее мудрость. Меха Петрогон!

Он оказался моложе, чем Зеня думала, максимум сорока с небольшим, но все эти годы до единого прошли в испытаниях. Волосы у Меха Петрогона полностью поседели, изысканно дополняя крылья и доспехи оттенка пасмурного неба с проблесками синевы. Обе щеки покрывали глубокие шрамы, и Зеня затруднялась сказать, которая из рук у него настоящая.

Но еще сильнее внешности поражала его манера держаться. Спокойствие окутывало Меха Петрогона, словно живое существо, доспехом более непроницаемым, чем самый твердый металл.

Зеня проскользнула в строй рядом с товарищами по команде (три раздраженных взгляда в ее сторону – ей-то откуда знать было!), но Водайя, не сбавляя шага, миновала остальных курсантов, затем – своих крылатых коллег по бокам и встала рядом с Меха Петрогоном.

Кожа его слабо светилась, и когда он улыбнулся Водайе, часть этого свечения, казалось, перешла на нее. Она была его любимицей, его доверенным лицом, выше ее стояли только командиры квадрантов – и то ненадолго. (Не крылатый ли Ракса сердито зыркает по сторонам? Как не к месту.)

– Пава! – воззвала Водайя. – Сегодня мы собрались, чтобы услышать слово Голоса. Слушайте внимательно: он будет говорить о вашем пути в небо.

– Спасибо, – негромко сказал Меха Петрогон, глядя на нее с ласковым одобрением.

От этого взгляда у Зени потеплело на душе (ее учит крылатая, которая заслужила такой взгляд!), а затем Меха Петрогон замер, в молчании своем более властный, нежели любой другой крылатый, даже заори они в полный голос.

И заговорил:

– Пустившись на поиски нового дома, боги обошли всю землю и всюду спорили. Агро-дэву требовалась плодородная почва для посевов. Техно-дэву – металлы и стекло. Схола-дэву – лен и дерево. Меха-дэву не устраивали неогороженные пространства, а дея-дэв приходил в отчаяние, потому что дом, который удовлетворял бы потребности одного, не обидев остальных, никак не находился. И вот пересекли они Келиорские горы и обнаружили тихую долину, населенную трудолюбивым народом. В этой долине имелись обширные поля, пригодные для выращивания хлопка и зерновых. Холмы, поросшие густыми дубравами, таили нетронутые залежи металлов. Природные водоемы, умеренный климат и, что лучше всего, горы со всех сторон, суровые и крутые, полные смертоносных тварей, а несколько торговых проходов – узкие и легко охраняемые. – Меха Петрогон возвысил голос. – Боги одарили наших предков божественными технологиями. Они даровали нам средства построить этот город, наполнить его, накормить и защитить его. Они дали нам способы улучшить наши тела, дабы мы могли поклоняться им посредством неустанного самосовершенствования, переделывая себя по их образу и подобию. И из всех имплантов и химических усилителей, разработанных поколениями верных, нет ничего сложнее, изящнее, божественнее… чем крылья воина.

Он взял паузу. Двор безмолвствовал, каждый затаил дыхание и распахнул глаза. Меха Петрогон продолжил серьезным тоном:

– Радежда процветает благодаря нашей бдительности. Воины меха-дэвы сторожат горы. Сторожат равнины. Они – живой заслон между нашими пашнями и соседями, что жаждут их у нас отобрать. Повелитель Менегал и владыка Аллия хотели бы стереть нас с лица земли, но их мечтам не суждено сбыться никогда, ибо нет у них веры и нет нашей благодати. У Радежды же – сила Пяти богов, но именно благая мудрость меха-дэвы преобладает над остальными. Она мать и судия. Создательница закона. Только лучшие из вас получат крылья. Остальные найдут иные способы послужить меха-дэве – и не заблуждайтесь: вспомогательные роли жизненно важны для нашей секты. Здесь, на учебном полигоне, вам предстоит есть, жить и дышать в унисон со своей пятеркой. Вы исполните все, что велит ваш крылатый, и даже больше. Но не забывайте: жизнь крылатого воина уникальна. Воин стоит один пред лицом меха-дэвы и один пред лицом врага.

Он указал на восток, на башню Кемьяна и горы за ней.

Именно поэтому ваше последнее испытание – одиночный полет. Выкажете себя достойными в учении и в бою – получите меха-порты. Докажете, что способны управлять меха-портами, – выберете цвет своих крыльев. А если окажетесь среди избранных меха-дэвы, то попытаетесь в ночь выпуска совершить первый вылет. В одиночку подниметесь на гору Рухова Голова, лишь с крыльями за спиной и факелом в руке. Если к рассвету достигнете утеса Виталии – а дойдут не все, – то до высшего служения меха-дэве останется один прыжок.

Он обвел их строгим взглядом:

– Ваша пятерка вам ничем не поможет. Не будет рядом наставника – они подождут в долине. Те из вас, кто доберется до башни Кемьяна, станут воинами. Прочие падут.

Меха Петрогон кивнул Водайе в знак завершения своей речи.

– Что скажете, адепты? – Она вскинула обе ладони к собравшимся.

Грянули аплодисменты.

Зеня вернулась к тренировкам с новым усердием, за каждым уроком ей виделась гора Рухова Голова. Ни в одном сценарии она не представляла себя среди неудачников на дне долины. Она жила и дышала мечтой о первом полете.

Водайя никогда открыто не говорила Зене, что та – постоянный член ее пятерки, но шли месяцы, и вероятность отказа стремилась к нулю. Зеня наконец усвоила, что таков метод Водайи – она отдавала себя без остатка, взамен ожидала не меньше и считала ободрение сиюминутной блажью. Продержится ли Зеня? Это зависело только от нее самой.

Ее усердия вполне хватило бы. Должно было хватить. Жизнь расстилалась перед Зеней, сияющая и ясная: досрочный выпуск, яркие медные крылья, отправка на границу, дабы выказать стойкость и мужество, а затем возвращение в город насовсем. Она будет расти рядом с Водайей, от командира отряда до командира квадранта, тренируя собственных учеников и показывая родным, что это и вправду ее путь…

Но этому не суждено было сбыться.

Раздор пришел в город, как приходил всегда – в форме мысленного эксперимента.