Читать книгу Одна из двух - Группа авторов - Страница 6

Ах, как хочется взлететь и, подобно птице, пронестись над Москвою. Как же она похорошела при Екатерине Третьей! Новые станции метро буквально заполонили город. Над ними шутили, измывались, но – использовали. Добраться в любую точку Златоглавой можно было…в течение часа! Фантастическая скорость, учитывая размеры гигаполиса. Магазины, комфортные дома. Самая современная медицина.

Всё необходимое – в шаговой доступности от домов. Да, была тёмная и светлая часть города. Светлая – это многочисленные посёлки знати. Огромные дома, широкие проезды, фешенебельные магазины и бутик-отели. Игорные дома. Две зоны щедро выделены под Красные кварталы, где всякий может купить и удовольствие, и любовь.

Екатерина Третья пуританкой не была. Вслух она, конечно, не рассуждала о свободной любви. Но всячески старалась не держать её в клетке. Тёмная сторона Москвы – вертикальные деревни, где объём пространства был строго рассчитан учёными. Выверена некая норма, необходимая для жизни. Площадь была скромна: около семи квадратных метров на человека.

Обе стороны города не отторгали, а дополняли друг друга, словно Инь и Ян. Конечно, Москва – не Петербург, но тоже своего рода столица. Финансовая, деловая, любовная. Именно здесь – самый популярный в Империи Красный квартал. Удовольствия на любой вкус и кошелёк! Да-да, читатель, не нужно стесняться своих желаний и потребностей.

Если в Санкт-Петербурге публичные дома стыдливо спрятали внутри кварталов, то в Москве превратили в туристическую достопримечательность. И здесь же, в Белокаменной – ведущие институты и учёные артели. Именно в Москве воплотили в жизнь смелую идею учёного Рогова: беспроводная связь через небольшой телефон.

Её скопировали и японцы, и американцы, и германцы. У них даже получилось лучше, технологичнее. Но они – скопировали, а не придумали сами. Ещё в Москве – потрясающая архитектура. Долгое время застройку почти не регулировали. Так на свет появились и монстры, и шедевры. Монументальные строения здесь соседствовали с аккуратными особняками. Широкие проспекты. Огромные парки.

Фёдор обожал Москву. И главное её преимущество – удалённость от Петербурга. Там, в городе на Неве собралось всё начальство. Водило балы, собирало совещания и коллегии, бесконечно подводило бесполезные итоги. А здесь, в Белокаменной, всё по-простому. Не побоюсь этого слова – по-провинциальному. Высокому начальству потребовалось бы несколько часов, чтобы добраться до Москвы из Питера. На скоростном автомобиле – целых восемь, если быть точным.

– Фёдор! – вскричал высокий гость. – Вот ведь встреча! Не ждал, не чаял, не гадал.

Кортеж министра внутренних дел двигался из Петербурга в Москву с включенными мигалками, во весь опор. Дорогу заблаговременно перекрывали кусками. И всё же, в дом Голицыных он добрался только в седьмом часу утра. Человек – не птица, даже самый высокопоставленный.

– Никита Александрович, – ответил Иванов с лёгким поклоном. – Искренне рад встрече. Могу лишь рассыпаться в догадках, чем вызван ваш приезд сюда.

Фёдор силился, но не мог вспомнить, когда министр Муравьёв в последний раз лично выбывал на место преступления в Москве. О таком должны были раструбить все газеты и телеканалы. Никита Александрович создавал образ человека справедливого и решительного. Как часто появлялись сведения о том, что расследование взято под его личный контроль!

– Ну-с, – сказал Муравьёв. – Хотелось бы заслушать экспресс-доклад о произошедшем. Пройдёмте в холл.

– Увы, докладывать пока нечего, – пожал плечами Фёдор и проследовал за министром. Вместе присели на диван в большой нише. – Граф Игорь Голицын обнаружен с ножевым ранением в области грудной клетки сзади. Точный удар – смерть была мгновенной.

Муравьёв достал блокнотик и карандаш. Он любил повторять, что поднялся с самых низов, проходил практику «на земле». Так и было: целых шесть месяцев подавал бумажки и бокалы начальнику одного из полицейских отделений в Петербурге. На память об этой практике… в потолке одного из помещений до сего дня осталась вмятина от пробки. Всё же, открывать шампанское – это тоже искусство.

– Как вы это поняли? – спросил министр, оторвавшись от записей. – Я веду речь о мгновенной смерти.

– Расположение тела, – объяснил Иванов. – Граф лежал на животе, голова обращена вбок. Глаза открыты, рот перекосило. Как упал – так и умер.

– Хорошо, согласен, – кивнул Муравьёв, снова делая отметку в блокнотике. – Подозреваемые?

– Подозреваю всех, – произнёс следователь. – Список весьма обширен. Однако, обе дочери Игоря написали признания. Одна даже задействовала для этого чудо техники – личный компьютер.

– Персональный, – поправил министр. – Кстати, у вас в отделе такие есть?

Муравьёв тут же замахал руками и нелепо улыбнулся.

– Прошу прощения, не отвечайте, – сказал он. – Не отвлекайтесь. К докладу.

– Итак, – продолжил Фёдор. – Описания совпадают в деталях. Локализация удара. Количество травматических воздействий. Направление клинка. И всё это соответствует тому, что я увидел в Срамном зале, едва приехал сюда во втором часу ночи.

– Что? – удивился Муравьёв.

– Прошу прощения, – сказал Иванов. – Бессонная ночь. Комната, где нашёл свою смерть граф. Она, знаете ли, для сексуальных утех.

– Абсурд, – выдохнул министр, делая разочарованное лицо. – Я лично осмотрел место преступления. Больше похоже на библиотеку. Правда, окон нет… Но сие может объясняться ценностью фолиантов.

– Глупости, – возразил Фёдор. – Никто не отделывает библиотеку красным бархатом. Едва ли это связано с обстоятельствами преступного деяния, но всё же. Впрочем, у меня довольно фотоснимков первозданной обстановки.

– Вот это, что ли?

Министр широко улыбнулся. Он вытащил из своего кармана плёнку. Засвеченную!

– Ваш новый детектив – профан, – продолжил Никита Александрович. – Этот поляк, как там его… Он мне уже всё рассказал. Плёнку засветил, простофиля. Я заставил его переделывать работу. Под моим чутким руководством! У меня ведь практика, как вам известно.

– Что ж, протокол составлял я лично, – сказал Иванов. – И скрупулёзно зарисовал всё увиденное. Пусть даже многим предметам я не знал названия… Их я просто перенёс на бумагу. К тому же, фотоснимки тоже делал я. Одолжил у Марека Мичмана камеру.

Министр встал. Прошёлся по холлу. Придирчиво осмотрел декоративную штукатурку на стене, словно ему предстояло принять работу по её нанесению. Поправил картину. Потом бросил взгляд на Фёдора.

– Вижу, вы не понимаете намёков, – рубанул он. – Игорь Голицын – правильный аристократ. Правильный! Верный Короне на сотню процентов. Мы не смеем бросать тень на его память.

– Господин Никита Александрович, – возразил Фёдор и тоже встал с дивана. – Я всего лишь пытаюсь докопаться до истины по делу. Такова моя задача, поставленная Её Величеством! Поскольку обе дочери так складно признаются в содеянном, надлежит их обеих поместить в изолятор. Завтра же я допрошу всех, каждого свидетеля. И, сопоставив показания, выдам вердикт.

Министр вновь прошёлся. Достал портсигар, закурил сигарету. Очень приятный табак. Фёдор принюхался, запоминая его. Тончайшая бумага почти не оставляла запаха.

– Да уж, задачка, – согласился он. – Я убеждён, что всё просто. Убийство по неосторожности. Вот мой вердикт.

Иванов даже не знал, что подумать. И это – министр внутренних дел! Посмешище. Но Фёдор уже понял, что дискутировать с Муравьёвым о направлении удара, глубине погружения клинка, раневом канале и прочих частностях бесполезно. Ибо такие частности его не интересовали.

– Окончательную квалификацию я смогу дать лишь после сбора всех доказательств, – пожал плечами Фёдор.

– Я только что назвал её… – сказал министр.

– Следователь – фигура независимая, – назидательно напомнил Иванов. – Ни министр, ни Императрица, ни даже сам господь бог не вправе препятствовать моему расследованию.

Никита Александрович внимательно посмотрел на своего собеседника. В глазах его было презрение, граничащее с ненавистью. Однако же, он не решался ни давить на следователя, ни угрожать ему. В его высокопоставленной голове даже не было мысли о том, что рядовой сотрудник способен ему отказать.

– Наш с вами разговор будет передан Императрице, – с вызовом произнёс Муравьёв.

– С вашего позволения, я вернусь к своей работе, – ответил Фёдор.

Внутри у него всё закипало. Он думал, что помочь Империи может только чудо. Впрочем, ничто не должно отвлекать от единственного стоящего занятия – поиска разгадок.