Читать книгу Одна из двух - Группа авторов - Страница 7

Пока Муравьёв испытывал душевные терзания, силясь убедить следователя в целесообразности своих приказов… В совсем другом округе Москвы страдал совершенно другой министр. Всю жизнь этот несчастный считал своё ведомство потешным. Ассигнации, впрочем, на содержание министерства антимагии выделялись весьма нешуточные. Десятки сотрудников, главный офис в Москве (не в Петербурге, заметьте!), несколько филиалов, собственный санаторий и академия. Содержание потешного ведомства обходилось в копеечку.

– О, да, папочка… – шептала в левое ухо Петру Иванькову рыжая девушка. Лет двадцать ей было на вид, не больше. Шептала так, что даже покойники вставали – ежели они были мужского рода. Хотя бы по частям.

– Продолжай, старичок, не останавливайся, – подбадривала в правое ухо другая девушка, чуть постарше. У неё волосы были чёрные, как уголь. Голос не такой заводной, но тоже весьма яркий.

– Так, так! – рычал Иваньков своим, и в то же время не своим голосом. – Так, вот, так!

Несколько недель назад с ним произошли разительные перемены. Проснувшись утром, он осознал, что не может пошевелить рукой или ногой. Не может даже цокнуть языком. Произнести хоть что-нибудь, не может позвать на помощь. Но это состояние не было параличом, нет. Его тело, его речевой аппарат занял кто-то другой. Поначалу Пётр решил, что сошёл с ума.

Ему уже скоро должно было стукнуть шестьдесят лет, и память подводила. Да, министерское медобслуживание позволило сохранить здоровье. Но разум – штука тонкая. Пётр сотню раз видел, как его теряют в один день. Видел раздвоение личности. Психические проблемы зачастую пытались объяснить происками магии. В неё, кстати, Иваньков не верил. Раньше не верил.

– Да, папочка, да! – шептала рыжая, уже без какого-либо притворства. В её голосе удовольствие граничило с удивлением. – Боже мой! Да!

– Не выражайся! – рявкнул Иваньков и отвесил её пощёчину. Девица застонала – она любила боль в разумных её пределах.

Восторг на лице путаны был искренним, как и внезапные судороги, пронзившие ноги. Она вытянула их, затряслась и обмякла. В уголках глаз показались слёзы. В последний раз жрице любви было так хорошо месяца три тому назад, после свидания с молодым офицером. Завидев удовольствие коллеги, брюнетка с покорностью легла подле. В нетерпении провела рукой по своему совершенному телу.

– Твоя очередь! – рявкнул Иваньков тем самым своим-не своим голосом.

И бросился в атаку на брюнетку. Он брал её так, словно от этого зависела не только его жизнь, но и существование зримой Вселенной. Вертел юную красотку, то и дело меняя позы. А сам, казалось, не ведал усталости. Иваньков чувствовал всё, и несмотря на приятные ощущения, ему было очень стыдно. Очень противно. Он – министр, образованный человек. Семьянин! И они – падшие девушки. Пусть даже весьма красивые.

– Да! Да! – вскричала брюнетка. В её голосе не было притворства.

Она достигла точки эвакуации куда быстрее рыжей. Обе девушка переглянулись: даже молодые клиенты не приносили им столько удовольствия, сколько сумел выдать этот старик. Впрочем, доставка жриц любви на гору наслаждения отняла у Петра немало сил. Старые колени дрожали. Мышцы таза свело. Дыхание сбилось, а по стареющему телу стекал пот.

– Ложись, мой воин, – предложила рыжая. На её спине была огромная цветная татуировка пантеры. – Теперь моя очередь удивить тебя своими талантами.

– Я первая! – закричала брюнетка. – Я первая!

– Не ругайтесь, девочки, – сказал министр антимагии, тяжело дыша. – Делайте это по очереди. Одна пусть растирает мне мышцы, а вторая… Ну, соображайте.

Захватчик министерского тела предавался блаженству. Хотя девушки были совсем юными, сомневаться в их профессионализме не приходилось. Особенно отличилась рыжая. Ежели бы она пришла в цирк, её бы походя взяли на должность глотательницы шпаг. Горло её казалось бездонным – не смотри ты, что сама такая маленькая. И в этот момент настоящий Иваньков смог вернуть контроль над телом – на один короткий миг.

– Я ухожу! – крикнул он. – Ухожу!

На мгновение ему удалось перехватить управление: он попытался встать. Но руки красавиц тут же уложили его на огромную кровать. А пришелец нанёс такой мощный ментальный удар, что всё существо Петра пронзила боль. В этот же момент пришла разрядка. Старое тело задрожало в приступе экстаза. Девушки вытерли рты, встали – и покинули номер. Министр антимагии остался один.

– Чего ты добиваешься? – вопрошал в своей голове настоящий Иваньков. – Почто мучаешь меня?

– Никого я не мучаю, – отвечал захватчик. – Ты разве не получил удовольствие?

– У меня жена дома! – в ужасе кричал Пётр. – Что будет, когда она узнает?

– Ничего, – ответил голос. – Ещё раз попытаешься перехватить контроль – удалю.

– Как это – удалю? – беззвучно простонал Иваньков.

– Узнаешь! – сказал захватчик. – Веди себя ровно. И тогда пострадают не тысячи, а сотни. А ежели будешь мне гадить и пакостить… Я твою жёнушку разрежу пополам. У тебя на глазах. Как резать: вдоль или поперёк?

Пётр уже слышал о таких состояниях. Их называли заумно – «диссоциация личности». Якобы, она распадается на несколько частей. Но он понятия не имел, что расколотые личности могут вот так общаться между собой. И что можно сохранить ясный разум, но полностью утратить контроль над телом.

– Не пытайся понять это, старик, – произнёс захватчик. – Это явления совершенно иного порядка. Ты не сможешь постичь своим умишкой.

– У этого… Есть объяснение? – беззвучно вопрошал Иваньков.

– Не желаю вести бесед, – размышлял пришелец так, что Пётр слышал. – Эх, покурить бы… Да твои лёгкие могут схлопнуться. А они нам ещё нужны. Вот чёрт, я подумал – нам. Мне, только мне. Тебя, почитай, уже нет в этой вселенной.

И тут же рассмеялся. Иваньков начал замечать нюансы. У захватчика был лёгкий акцент. Едва уловимый. Но какой? Что-то похожее на английскую речь. У него была иная походка. Другой способ взаимодействия с людьми. Нет, это не диссоциация личности. Это в него вселилась совершенно другая сущность. Неужели это колдовство?

– А ты не так плох, старик, – похвалил захватчик. – Конечно, колдовство… То самое, от которого ты всю жизнь прятался. У меня есть имя. Ты почти угадал, но я не британец, а Ирландец.

– Ирландец? – в ужасе вопросил Пётр. – Ты – шпион?

– Ах-ха-ха! – вслух рассмеялся захватчик. – Я – тёмное зло. И твоё тело поможет мне сгустить сумрак над миром… Ещё чуточку темнее. Темнее… Как я отодрал этих шлюх? Видал? Они готовы были мне платить… Но деньги меня интересуют мало. Есть иная цель. Я воплощу её в жизнь – твоими же руками.

Настоящий Иваньков молчал. Он начал молиться, прося у бога смерть. И в этот момент ощутил такую боль, словно ему разом вырвали все зубы. Без наркоза, раскалёнными щипцами. Он захотел орать, но тело так и не выполняло его команд.

– Не смей никогда говорить молитв, – потребовал Ирландец. – Или я тебя удалю. Удалю, слышишь?

– Хорошо… – взмолился Пётр. – Только не трогайте мою супругу…

– Вот ещё, – буркнул захватчик тела. – Я до этой рухляди в здравом уме не прикоснусь.

– И дочь… И сына.

– А вот это не обещаю. Немного отдохнул, – сказал пришелец, поднялся и стал вытирать тело влажными салфетками.

– Продажные женщины! – вдруг вскричал Иваньков. – Болезни! Осуждение! Ты только что целовался с общественным туалетом!

– О да, – согласился Ирландец. – С самого детства вкусы у меня специфичны. Признайся, тебе всю жизнь хотелось прикоснуться к темноте.

– Нет! – взмолился Иваньков. – Нет и ещё раз нет…

– Молчи, рухлядь. Мы собираемся.

– Куда? – взмолился настоящий министр. – Нас дома ждут. Вот чёрт… И я туда же – мы, нас.

– Мы навестим – кое-кого, – ответил захватчик, – ты почему себя так запустил, старик? Как же бассейн? Как же физкультура? Думаешь, регулярным сексом можно восполнить недостаток нагрузок?

Тело министра антимагии, кто бы им ни управлял, вышло на улицу. Мужчина сделал небрежный жест рукой, и подле него тут же остановилось такси. Ирландец дождался, пока водитель бросится открывать дверь. Чужим ртом он назвал адрес, и настоящий Иваньков напрягся. И дом, и улица, и даже номер квартиры были ему знакомы. Неужто?

– Что, старичок, стыдно? – глумился над ним захватчик. – Ничего, будешь знать, как жёнушку обманывать. Всё тайное становится явным. И сейчас ты увидишь, насколько явным.