Читать книгу Пространственно-ориентированная Психология - Группа авторов - Страница 3

Психология восприятия среды представляет собой междисциплинарное направление, сформировавшееся на пересечении экологической психологии, архитектурной психологии, феноменологической философии и культурно-исторического подхода в отечественной науке. Ее предметом является исследование того, как человек воспринимает, интерпретирует и эмоционально переживает окружающее пространство, как физическое, так и символически насыщенное.

В центре внимания этой области находится не среда как таковая, а ее субъективный образ, складывающийся в результате взаимодействия человека с контекстом жизни. В отличие от классических направлений психологии, сосредоточенных преимущественно на внутреннем мире субъекта, психология восприятия среды изначально строится как наука об отношениях между человеком и миром, о переживании внешнего в его личностной и телесной включенности.

Истоки современного подхода к восприятию среды в отечественной психологии уходят к фундаментальным идеям, заложенным представителями культурно-исторической и деятельностной школы. В первую очередь, речь идет о Льве Семеновиче Выготском (1896–1934), чьи работы по социокультурной детерминации психики стали краеугольным камнем отечественной теоретической психологии. Выготский рассматривал психическое развитие как процесс интериоризации социального опыта, опосредованный знаками, речью и культурными формами. Среда, в этой концепции, выступает как активный участник формирования сознания. Особенно важным является его представление о зоне ближайшего развития, которая определяет не только актуальный уровень развития ребёнка, но и возможности его продвижения при наличии культурно организованной среды.

Развивая идеи Выготского, Алексей Николаевич Леонтьев (1903–1979) сформулировал деятельностный подход, в котором сознание рассматривается как продукт и функция практической, предметно опосредованной деятельности. Леонтьев подчеркивал, что восприятие мира, в том числе и среды, не является пассивным отражением, а формируется в процессе активности субъекта, направленной на преобразование действительности. Среда в деятельностной парадигме, это система объектов, целей, задач, мотивов и условий, которые задают структуру деятельности. Именно через деятельность происходит «освоение» среды: она становится значимой, функциональной, эмоционально окрашенной. Восприятие среды в этой системе неразрывно связано с уровнем мотивации, иерархией смыслов и возможностями преобразования ситуации.

Один из основоположников отечественной философской и психологической мысли XX века Сергей Леонидович Рубинштейн (1889–1960), предложил принцип единства сознания и деятельности, положенный в основу системного подхода к психике. Он утверждал, что «психическое не существует вне конкретной жизненной ситуации», а любая психологическая реальность разворачивается во взаимодействии субъекта и среды.

Среда в рубинштейновской концепции, не абстрактный объём, а живая, значимая сцена жизнедеятельности. Благодаря Рубинштейну в отечественной психологии утвердилось представление о субъектности как способности к активному изменению окружающего мира, что легло в основу многих направлений экологической и пространственной психологии.

Борис Герасимович Ананьев (1907–1972), крупный исследователь в области психологии человека, антропологии и психофизиологии, предложил рассматривать личность как биосоциальную целостность, включенную в динамическую систему связей с внешним и внутренним миром. Ананьев акцентировал внимание на проблеме развития человека в различных средах, образовательной, профессиональной, социальной и подчеркивал, что личность формируется не только в контакте с другими людьми, но и с пространственными, предметными структурами среды. Его идея «онтогенеза в среде» положила начало отечественным разработкам, посвященным роли пространственных факторов в развитии личности.

Несмотря на то, что в трудах этих учёных ещё не формулируется самостоятельная теория восприятия среды в узком смысле, все они заложили системные основания для будущих исследований. Их подходы подчеркивают, что человеческое восприятие, деятельность, мотивация и развитие не могут быть поняты вне среды – как физической, так и социокультурной. Среда в этих теориях – это не просто фон, а активный, структурирующий фактор, без которого невозможно ни полноценное становление психики, ни анализ поведения.

Важно отметить, что именно в рамках отечественной традиции сформировалось понимание среды как жизненного пространства – обжитого, освоенного, значимого, включающего в себя не только физическую реальность, но и символический, историко-культурный и эмоциональный слои. Эта линия получила продолжение в работах по психологии архитектуры, психологии дома, пространственным аспектам педагогики и социальной адаптации, а также в современных разработках по психологии места, атмосферы и феноменологии среды. В этом смысле отечественная школа внесла уникальный вклад в развитие глобального поля пространственной психологии, заложив в его основании неразрывную связь между субъектом, действием и средой как целостной системой формирования и проявления человеческой жизни.

Особое развитие психология восприятия среды получила в 1970–1980-е годы под влиянием зарубежной экологической психологии Джеймса Гибсона и Роджера Баркера, а также благодаря отечественным исследованиям в области архитектурной и средовой психологии. В этот период стали осмысляться принципы так называемой «экологической валентности» объектов – их субъективной значимости для конкретного человека, что особенно ярко выражено в работах С.Д. Дерябо и В.А. Ясвина.

Последний предложил концепцию образа среды как когнитивно-эмоциональной конструкции, в которой переплетаются чувственные, символические, телесные и экзистенциальные элементы. Среда в данной парадигме не рассматривается как нейтральный фон, скорее напротив, она становится активным фактором формирования переживаний, смыслов и психического состояния личности.

Важной отличительной чертой психологии восприятия среды является ее феноменологическая установка, предполагающая исследование не столько объективных параметров пространства, сколько его переживания, включенности в опыт субъекта, наполненности личностным смыслом. В рамках этой парадигмы пространство мыслится не как фиксированная структура вне сознания, а как то, что конституируется в акте восприятия, в интеракции между воспринимающим и воспринимаемым. Среда всегда дана через призму тела, памяти, ассоциаций, культурного фона и эмоционального состояния. Таким образом, то, что мы называем «пространством», это не нейтральный фон, а явление, переживаемое как значимое, метафорически насыщенное и глубоко субъективное.

Такой подход во многом восходит к философии Эдмунда Гуссерля и его идее интенциональности сознания, согласно которой всякое сознание всегда есть сознание о чём-то, направленное на нечто вне себя. Пространство в данном случае становится объектом интенционального акта, но не в смысле «пассивного фона», а как активный участник переживания. Учитывая это, можно говорить о пространстве как о субъективной форме бытия, доступной через чувственный, телесный, символический и экзистенциальный опыт.

Продолжая эту линию, М. Мерло-Понти в своей «Феноменологии восприятия» подчеркивает, что тело не просто воспринимает пространство – оно вписано в него, телесность и пространственность существуют в диалоге. Пространство не развертывается перед телом как внешняя координатная сетка, но как поле возможностей, действий, состояний. Именно поэтому восприятие среды всегда окрашено экзистенциально, оно говорит не столько о среде, сколько о субъекте в ней, о его безопасности, тревоге, уместности, подлинности или утрате себя. Человек, оказавшийся в заброшенном здании, чувствует вовсе не «стены» или «архитектуру» – он переживает заброшенность, пустоту, страх или возбуждение, зависящие от индивидуальной структуры переживания.

Психология среды, как и феноменологическая психотерапия, рассматривает пространство как обитаемое явление. Принцип обитаемости подразумевает, что человек не просто находится в пространстве – он его населяет, обживает, превращает в «место». Пространство становится местом лишь тогда, когда оно обретает личностную насыщенность, когда в нём происходят значимые события, когда оно пронизано следами памяти, эмоциями, телесной ритмикой и культурными знаками. Отсюда – различия в восприятии среды как родной, чужой, угрожающей, защищающей, обволакивающей, сжимающей или вдохновляющей.

Особое место в разворачивании концепции восприятия среды в психологической практике занимает понятие атмосферы – как специфического феномена, объединяющего чувственно-аффективные и пространственные характеристики. Идея атмосферы в ее современном значении была впервые полноценно артикулирована немецким философом Германом Шмидтом (Hermann Schmitz) в рамках его «Новой феноменологии». В ряде работ, включая «Der Leib, der Raum und die Gefühle» (1990), он предложил рассматривать атмосферу как аффективную реальность, возникающую не внутри субъекта, но разлитую в пространстве и телесно переживаемую. Согласно Шмидту, атмосфера – это нечто, что субъект ощущает всем телом, находясь внутри неё, как в облаке. Она не локализуется ни в теле, ни в окружающем объекте, а существует в промежутке, в «эмоциональном поле» среды.

Именно через телесную сонастроенность человек попадает под влияние этой атмосферы, которая может быть теплой, холодной, тревожной, плотной, воздушной – и всегда глубоко эмоциональной.

Эти идеи были творчески переработаны и существенно развиты философом Гернотом Бёме (Gernot Böhme), представителем эстетики пространства. В его работах особенно в «Atmosphere: Aesthetics of Emotional Spaces» (1995; англ. изд. 2016) атмосфера рассматривается как категория чувственно-эмоционального восприятия, соединяющая физическое устройство среды и аффективный отклик субъекта. Бёме подчеркивает, что атмосферы не являются субъективными проекциями или объективными свойствами вещей – они существуют на пересечении, как «тонкие кожные слои реальности», влияющие на настроение, восприятие и поведение. По сути, атмосфера выступает как медиатор между психическим и физическим, формируя фон, на котором разворачивается человеческий опыт. Именно атмосфера создаёт первую реакцию на пространство – до осмысления, до анализа.

Практическое и архитектурное воплощение этих идей демонстрирует швейцарский архитектор Петер Цумтор (Peter Zumthor). В своей книге «Atmospheres: Architectural Environments – Surrounding Objects» (2006) он пишет, что атмосфера возникает как совокупность телесных и чувственных ощущений, охватывающих человека в пространстве. Звук шагов, теплота материала, плотность воздуха, запах дерева, ритм света – всё это создает аффективную ткань пространства, которую невозможно рационализировать, но можно точно почувствовать. Цумтор утверждает, что подлинная архитектура – это искусство вызывать атмосферу, а значит, искусство управлять чувственным состоянием человека через форму, материал и свет. В работах Шмидта, Бёме и Цумтора атмосфера предстает как эмоциональная аура среды, доступная телесному восприятию, но не сводимая к сумме отдельных сенсорных раздражителей. Это целостный феномен, в котором взаимодействуют форма, свет, звук, ритм, материал и присутствие субъекта.

В рамках психологической практики, особенно консультативной и терапевтической, понятие атмосферы приобретает особое значение как точка пересечения внешнего и внутреннего, как опосредующее звено между состоянием среды и состоянием психики. Анализ атмосферы становится способом выявления не только эстетических, но и психоэмоциональных качеств пространства, она может усиливать тревожность или успокаивать, вызывать раздражение или вдохновлять, провоцировать воспоминания или способствовать интеграции опыта. В этой связи атмосфера, не просто фон, но активный компонент эмоциональной регуляции и психодиагностики, который должен учитываться при работе с пространством как терапевтическим ресурсом.

На основании этих феноменологических выводов формируются пространственно-эмоциональные паттерны, устойчивые, часто неосознаваемые сценарии проживания среды, свойственные конкретной личности, семье, социальной группе или культуре. Эти паттерны проявляются в выборе мест пребывания, в реакциях на определенные типы пространства открытые или замкнутые, вертикальные или горизонтальные, светлые или тёмные, в склонности воспринимать окружающее либо как поддерживающее, либо как враждебное. Они также связаны с психологической историей человека, детский опыт, травмы, утраты, формы привязанности, как будто вплетаются в индивидуальную «внутреннюю архитектуру» восприятия. В результате мы не просто видим пространство – мы его вспоминаем, чувствуем, интерпретируем в соответствии с глубинными личностными и телесными сценариями.

Психотерапевтическое значение феноменологического подхода к восприятию среды заключается в том, что он позволяет работать не только с симптомом или конфликтом, но с пространственным образом жизни субъекта, с его экзистенциальным положением. Человек может не осознавать свои глубинные страхи или потребности, но они будут проявляться в том, как он организует свое окружение, какие места выбирает, какие зоны избегает, как реагирует на изменения в пространстве. Пространство становится своего рода зеркалом, но не плоским, отражающим, а вовлекающим в диалог. Именно в этом диалоге и рождается возможность трансформации через осознанное пере-проживание уже существующих.

Феноменологическая установка психологии восприятия среды, это глубокое эпистемологическое основание всей системы работы с человеком как существом, неразрывно связанным с пространством своего обитания. Она позволяет видеть в среде не объект вмешательства, а партнёра, собеседника, носителя смыслов и ресурсов. И именно такая перспектива делает возможной тонкую, экологичную и глубокую психодиагностику, ведущую не к контролю, а к пониманию и бережной трансформации.

В отличие от общей психологии восприятия, где внимание сосредоточено на обработке сенсорной информации и ее когнитивных преобразованиях, психология восприятия среды делает акцент на сенсорном, символическом и экзистенциальном уровнях. Здесь воспринимается не столько отдельный предмет, сколько вся композиция пространства, его атмосфера, дух места, метафорические и архетипические смыслы.

Так, например, темный коридор в старом доме может быть воспринят не просто как архитектурный элемент, а как метафора одиночества, перехода, внутренней тревоги – и вызывать соответствующие эмоциональные состояния. Подобная множественность уровней восприятия требует от исследователя интегративного подхода: необходимо учитывать как визуально-пространственные характеристики среды (свет, цвет, форма, пропорция), так и внутренние психологические процессы (проекции, воспоминания, культурные сценарии, эмоциональные паттерны).

Современные отечественные исследования в области психологии среды, развивающие идеи культурно-исторической и деятельностной школы, значительно продвинули наше понимание восприятия окружающего пространства как многослойного психического феномена. Учёные, такие как А.И. Донцов, Т.В. Корнилова, внесли значимый вклад в изучение того, как личностные и социально-психологические характеристики человека отражаются в восприятии и оценке физической и социальной среды.

Так, академик А.И. Донцов, один из ведущих специалистов в области социальной психологии, в своих работах подчеркивал, что восприятие среды всегда опосредовано системой смыслов и ценностей индивида. Он рассматривал среду не как объективно заданную структуру, а как поле активного смыслообразования, в котором личность определяет, какие элементы среды значимы, поддерживают или, напротив, угрожают её целостности. В рамках его исследований формируется понятие «психологического пространства», в котором особое внимание уделяется восприятию границ, центра, доминант и символических реперов, влияющих на поведение и самочувствие.

Развивая идеи когнитивной оценки среды Т.В. Корнилова, ввела понятие пространственно-ценностной конгруэнтности – соответствия между личностными установками и характеристиками окружающего пространства. Она показала, что высокая степень конгруэнтности между средой и внутренними представлениями о ней способствует субъективному благополучию, а рассогласование – вызывает дискомфорт, напряжение, ощущение отчужденности. Корнилова также поднимала вопросы пространственной адаптации в условиях мегаполиса, показывая, как урбанизированная среда может как поддерживать, так и подрывать личностные ресурсы в зависимости от особенностей ее восприятия.

В совокупности эти исследования подтверждают, что восприятие среды не является нейтральным или универсальным процессом. Оно глубоко зависит от личностных характеристик – уровня тревожности, самооценки, адаптационных стратегий, а также от социокультурной и биографической укорененности индивида. Более того, выявленная связь между восприятием среды и субъективным благополучием указывает на то, что работа с образом среды может быть использована не только для диагностики, но и в качестве действенного психокоррекционного и психотерапевтического инструмента.

Таким образом, современная школа психологии среды делает важный шаг от анализа объективных характеристик пространства к исследованию субъективного образа среды как живого, эмоционально насыщенного и глубоко личностного явления. Это открывает возможности для разработки целевых программ психологической помощи, направленных на восстановление чувства «обитаемости» среды, повышение пространственной устойчивости и общее улучшение психоэмоционального состояния личности. Психология восприятия среды – это не только изучение реакций на физическую обстановку, но и глубокое исследование того, как пространство становится частью субъективного мира личности, как оно формирует, поддерживает или нарушает её эмоциональную регуляцию. Это область, в которой раскрывается уникальный диалог между человеком и окружающим – диалог, в котором среда может быть другом, свидетелем, источником исцеления или напряжения. Именно эта идея лежит в основе предлагаемой авторской методики, где восприятие среды рассматривается как точка входа в эмоциональное состояние человека и как возможный вектор его трансформации.