Читать книгу Хранитель Астролябии - - Страница 3

Первые сто шагов по дороге были оглушительными. Не из-за звуков – вокруг стояла сонная утренняя тишина, – а из-за их отсутствия. Элиан привык к фону своей жизни: скрипу половиц, шелесту пергамента, гудению калибровочных механизмов. Здесь же, за воротами, мир молчал. И это молчание было наполнено ожиданием. Казалось, каждый куст у обочины, каждый камень, поросший мхом, затаился и наблюдает за ним, чужаком, вторгшимся на их территорию.

Воздух был другим. В городе он пах дымом, выпечкой и сточными канавами. Здесь он был густым и влажным, пропитанным запахами мокрой земли, гниющей листвы и чего-то еще – дикого, первобытного, от чего по спине пробегал холодок. Элиан шел, и каждый шаг отдавался в его голове гулким ударом. Шаг от дома. Шаг от безопасности. Шаг в бездну.

Его рука сама собой скользнула в сумку и нащупала свернутую карту. Пальцы вцепились в гладкий пергамент, как утопающий цепляется за обломок мачты. Карта. Вот что было реальным. На ней дорога была просто линией, уверенно прочерченной от точки «А» до точки «Б». Лес – аккуратной зеленой штриховкой. Река – изящной синей кривой. Все было просто, понятно и безопасно. Но стоило поднять глаза, как эта иллюзия рушилась.

Дорога не была линией. Она была шрамом на теле земли, разбитым, с колеями, заполненными мутной водой, с выбоинами, в которых легко можно было подвернуть ногу. Лес не был штриховкой. Он был живой, дышащей, шепчущей массой, чьи тени двигались сами по себе, даже когда ветер стихал.

Через час пути мышцы, не привыкшие ни к чему, кроме сидения в кресле, начали протестовать. Плечи ныли под весом сумки, а новые сапоги, казавшиеся в лавке такими удобными, принялись безжалостно натирать пятки. Он остановился, тяжело дыша, и оглянулся. Городская стена все еще была видна, серая и надежная полоска на горизонте.

Вернись, – прошептал голос в его голове. Голос был до ужаса рациональным. Ты не выживешь. Ты картограф, а не следопыт. Твое место там, среди книг и чернил. Мастер был стар, он бредил. Никто не осудит тебя. Ты можешь просто сказать, что попробовал и не смог. Этого будет достаточно.

Он почти поддался. Сделать шаг назад было так легко. Можно было бы вернуться, упасть в ноги служителю из Храма, умолять дать ему работу в архиве… Любую работу. Мыть полы, пересчитывать свитки, лишь бы снова оказаться в четырех стенах, под крышей, в безопасности.

Элиан закрыл глаза и увидел лицо Мастера Сильвестра. Не спокойное, посмертное лицо, а живое – с лукавым прищуром, когда он рассказывал о своих путешествиях, и строгое, когда учил его проводить линию без единого изгиба. И его последние слова: «Поклянись, Элиан».

Он открыл глаза. Городская стена на горизонте больше не казалась надежной. Она выглядела как стена тюрьмы, которую он только что покинул. Он сжал зубы, поправил лямку сумки и зашагал вперед, не оборачиваясь.

К полудню он отошел достаточно далеко, чтобы город скрылся за холмами. Чувство одиночества, до этого бывшее просто фоном, обрушилось на него с физической силой. Он был совершенно, абсолютно один. Если он сейчас упадет и сломает ногу, его найдут только дикие звери. Если на него нападут разбойники, никто не услышит его криков. Эта мысль была настолько парализующей, что он замер посреди дороги, вслушиваясь в каждый шорох. В свисте ветра ему чудился разбойничий посвист, в треске сухой ветки – крадущиеся шаги.

Он сошел с дороги и спрятался в зарослях колючего кустарника, сердце колотилось где-то в горле. Он просидел там почти час, дрожа от каждого звука, пока мимо не проскрипела телега, запряженная волом. На телеге сидел старый фермер, который сонно понукал животное и даже не взглянул в его сторону. Элиан почувствовал укол стыда. Его воображение, привыкшее рисовать фантастические миры на пергаменте, теперь с тем же усердием рисовало ему тысячи способов умереть.

Он заставил себя снова выйти на дорогу. Нужно было есть. Он сел на поваленное дерево и достал один из питательных брикетов Мастера. Твердая, сладковатая масса таяла во рту, но вкуса он почти не чувствовал. Он ел механически, как заводил часы, просто потому что так было надо. И все время его взгляд блуждал по сторонам, ожидая нападения.

Когда солнце начало клониться к закату, страх вернулся с новой силой. Ночь. Он никогда не боялся ночи в городе. Ночь в мастерской была временем тишины и работы при свечах. Но здесь, в дикой местности, ночь была врагом. Она скрывала хищников, она стирала дорогу, она оживляла тени.

Он нашел небольшую поляну, укрытую от дороги несколькими чахлыми деревьями. Попытался развести огонь, как было описано в одном из справочников по выживанию, который он читал из чистого любопытства. Он битый час чиркал кремнем об огниво. Искры летели, но сухой мох, который он с трудом наскреб, лишь дымил, но не загорался. В конце концов, он бросил это бесполезное занятие, раздосадованный и замерзший. Его практические навыки равнялись нулю.

Он разложил свой плащ, сел, прижавшись спиной к стволу дерева, и завернулся в него, положив сумку на колени. Он обнимал ее, как единственного друга. Там, внутри, на самом дне, лежала Астролябия. Ее вес и едва ощутимое тепло, пробивавшееся даже сквозь слои ткани и кожи, были единственным, что связывало его с его миссией, с его клятвой.

Темнота сгустилась. Она не просто наступила – она навалилась, живая и плотная, украв все краски и очертания. Небо, усыпанное миллиардами незнакомых, холодных звезд, не успокаивало, а давило своей бесконечностью. Каждый звук стал громче в десять раз. Уханье совы заставляло его вздрагивать. Шорох в кустах казался шагами огромного зверя. Где-то вдали завыл волк, и от этого протяжного, тоскливого звука у Элиана волосы на затылке встали дыбом.

Он сидел, не смея пошевелиться, вцепившись в сумку до боли в костяшках. Страх был не просто чувством – он стал физическим состоянием. Он сковал его мышцы, ледяными иглами впился в кожу, сдавил грудь так, что стало трудно дышать. Он снова вспомнил свою мастерскую: тепло камина, запах воска, ровный свет лампы, защищающий от любой темноты. Зачем? Зачем он променял все это на этот первобытный ужас?

«Карта – это не сама территория…» – всплыли в памяти слова Мастера.

Теперь он понимал, что тот имел в виду. На карте ночь была просто сменой цвета фона. В реальности ночь была живым существом, которое хотело его поглотить.

Он не спал ни минуты. Он сидел, вслушиваясь в темноту, и боролся. Боролся с желанием вскочить и бежать без оглядки обратно, к призрачному спасению городских стен. Боролся с образами чудовищ из бестиариев, которые услужливо подсовывало ему воображение. Но больше всего он боролся с самим собой – с тем испуганным мальчиком, которым он был всю свою жизнь.

И где-то в самый темный час, перед рассветом, когда отчаяние стало почти невыносимым, что-то изменилось. Он вдруг понял, что не может просто сидеть и бояться. Страх был бесполезен. Он не защищал, он лишь парализовал. Мастер Сильвестр никогда не боялся. Он спускался в Проклятые Каньоны, пересекал Дрожащие Болота, наносил на карту побережье Моря Иллюзий. Он не был бесстрашным – Элиан теперь это понимал. Он просто умел делать шаг вперед, несмотря на страх. Он принимал его как часть пути.

Элиан выпрямился. Он все еще боялся. Дрожь не унималась. Но теперь под страхом, как твердая порода под слоем рыхлой почвы, появилось что-то еще. Упрямство. Он дал клятву. И он исполнит ее или умрет, пытаясь. Других вариантов не было. Это простое осознание не сделало его храбрым, но оно придало ему сил.

Когда первый робкий луч солнца пронзил листву, он показался Элиану настоящим чудом. Ночь отступила. Он выжил. Он все еще был один, ему все еще было страшно, но он пережил свою первую ночь. Он развернул брикет с едой и, впервые за сутки, почувствовал голод.

Подкрепившись, он встал и отряхнул плащ. Тело болело, но разум был ясным, как никогда. Он снова закинул сумку на плечо. Вес ее, казалось, ничуть не уменьшился, но теперь в этой тяжести была не только ноша, но и цель.

Он вышел на дорогу и посмотрел на восток. Тракт бежал вперед, теряясь в утренней дымке. А далеко на горизонте, там, где вставало солнце, он увидел это. Верхушки деревьев. Но они были не зелеными. Они переливались на свету всеми оттенками фиолетового, розового и синего, словно россыпь драгоценных камней. Они ловили и преломляли утренний свет, рассыпая вокруг себя радужные блики.

Кристальный лес.

Первое настоящее испытание, обозначенное на его невозможной карте. Страх снова шевельнулся в груди, но на этот раз Элиан не позволил ему себя захлестнуть. Он лишь крепче сжал лямку сумки. Он сделал свой первый шаг за порог. Теперь оставалось только идти вперед.