Читать книгу Хлопок одной ладони - Группа авторов - Страница 3

Первое, что каждый день делала Алиса после того, как звонил будильник – вскакивала с дивана, быстро собиралась и бежала проверить, нет ли каких-то изменений в состоянии ее любимого, который уже восьмой день находился в больнице, в отделении реанимации. После той злополучной автомобильной аварии он находился без сознания, иногда ей казалось, что он просто спит и вот-вот проснется, однако врачи пожимали плечами: тело работает, а сознание – нет. Почему – они не знали. Когда спасатели разрезали автомобиль, который превратился в сплошной перепутанный клубок железа, они обнаружили его сестру, которая была вся истерзана аварией, его же тело было почти полностью в порядке.

Алисе было двадцать пять. Она «почти закончила» институт – забрала документы за несколько месяцев до выпуска – и только начинала жить самостоятельно: сняла квартиру, устроилась на работу. Почему она бросила учебу, она объяснять не любила. Не потому, что не могла подобрать слова, а потому что не хотела снова вспоминать, чего ей это стоило.

Институт с самого начала ощущался как что-то неправильное. Не в деталях – целиком. Ходить туда было физически тяжело: каждое утро, каждая мысль об учебе вызывали глухое, упорное отвращение, которое со временем только усиливалось. И однажды, уже совсем рядом с дипломом, она вдруг ясно поняла: дальше она не пройдет. Не потому, что не сможет – а потому что сломается. Оставалось только одно разумное решение – уйти. Она забрала документы за три месяца до последних экзаменов.

Алиса сидела на переднем сиденье маршрутки и смотрела в окно. Этого парня она знала совсем недолго, но уже мысленно называла его «мой любимый». Сколько они были вместе до аварии? Месяц? Меньше. А ощущение – будто всю жизнь.

С ней так бывало всегда: она влюблялась быстро и всерьёз. Потом было больно – каждый раз. После расставаний она любила представлять, что в следующий раз всё будет иначе: легко, без обязательств, красиво и безопасно, как в книжках. И каждый раз верила в это – ровно до следующей встречи.

И вот снова: едва успев познакомиться с этим молодым человеком, только-только испытав с ним близость в одной постели, она уже была влюблена в него по уши, и все ее существо напористо доказывало ей (как, впрочем, и раньше), что уж это-то точно ОН самый, и даже думать тут нечего.

Думать ей всё равно не пришлось. На следующий день он ушёл утром – на какую-то встречу – и пропал. Сначала было недоумение: неужели так можно, после всего? Потом злость и обида – значит, бросил. Воспользовался, исчез, как в самых плохих книжных историях.

А потом позвонили из полиции. Его телефон нашли на месте аварии, в списке контактов был её номер. Когда попросили сообщить данные пострадавшего, первое чувство оказалось неожиданным – облегчение. Он не ушёл. Это уже потом пришло всё остальное: страх, жалость, понимание, что продолжение их истории теперь почти так же невозможно. И где-то совсем глубоко – стыдное ощущение триумфа, за которое ей стало по-настоящему противно.

Каждый раз, когда она видела его лежащего на больничной койке, бледного и неподвижного, ей было безумно жалко и страшно за себя. Она вспоминала, какой он забавный, как он болтал с ней о разных глупостях, а иногда вдруг останавливался и внимательно смотрел на нее не мигая, как будто пытался разглядеть что-то важное. Она держала его за руку и ждала. Она была уверена в том, что если она ОЧЕНЬ СИЛЬНО захочет, то он обязательно откроет глаза и все вообще будет хорошо. И она сидела целый час, пытаясь настроить себя на нужный лад, стать еще более убедительной перед высшими силами, воображала и представляла: открываются его глаза, он непонимающе смотрит на нее, узнает… А иногда в голову лезла мысль, от которой хотелось отвернуться: а что, если он их больше не откроет никогда?

Потом она шла на работу, где ее ждали ученики, куча детей, которых она должна была учить рисовать, лепить из пластилина и глины, строить модели. Работала она в школе детского творчества, работала недавно, но уже успела эту школу полюбить. Ей нравилось там все: возиться с детьми, с их рисунками, ей казалось, что своей работой она создает для этих детей их счастливое и интересное детство. Дети тянулись к ней, именно ей они несли свои маленькие радости и достижения, а на ее занятия они обычно приходили с ожиданием новых радостей.

Ради этого можно было даже потерпеть, хоти и не без раздражения, претензии от начальства и порой совершенно нелепые и трудно совместимые с педагогикой требования. Выполняя к тому же обязанности уборщицы и секретарши в этой небольшой конторе, она философски рассуждала, что все это дает ей возможность общения с любимыми детьми – открытыми, умными, восторженными, это дорогого стоило, хотя и выматывало сильно.

Спешить домой ей было незачем. Она жила в съемной квартире недалеко от работы – слишком хорошей, чтобы позволить себе ее в одиночку, и потому делила жилье пополам с соседкой. Квартира была удобной, просторной, почти роскошной по ее меркам, а расположение избавляло от необходимости иметь машину. Поэтому Алиса позвала себе в соседки свою старую знакомую – скорее не подругу, а просто очень хорошего союзника по быту. Они не делились сокровенным и не разговаривали по душам, зато отлично умели договариваться о практическом: деньгах, делах, порядке. Это делало их почти идеальными соседками.

И только одно осложняло их холостяцкий быт: они обе был довольно застенчивыми в вопросах секса, и их негласным правилом было: когда у соседки «гость» – вести себя так, будто ее нет. То есть скрывать свое присутствие. Этому искусству ниндзя Алиса была обучена с детства: одной из странных традиций ее семьи было «папа ложится рано и ему нельзя мешать» – поэтому для нее было скорее естественно не шуметь вообще. Тем не менее, всякий раз, когда у соседки завязывался роман (а это происходило регулярно, но ненадолго) она чувствовала себя лишней и старалась возвращаться домой как можно позже. И вот сейчас был именно тот случай: роман соседки только-только занимался розовым пламенем.

Поэтому вечером, когда детей разбирали родители, она наводила порядок в комнате, где велись занятия, щелкала выключателем и закрывала замок на три оборота, прощалась с бессменным ночным сторожем, и шла в свое любимое кафе, где в это время уже почти не было людей, сидела за своим любимым столиком и смотрела задумчиво в окно. Там она убивала остаток вечера, читая незапоминающиеся романчики с незапоминающимися названиями, а когда кафе закрывалось – шла домой спать, отгоняя мысли о больнице.