Читать книгу Хлопок одной ладони - Группа авторов - Страница 4

Сегодня в кафе было на редкость безлюдно, как будто все обычные посетители вдруг почувствовали его настроение и деликатно удалились, оставив его в одиночестве. Впрочем, возможно, виной всему был тот факт, что был довольно поздний вечер, на улице становилось прохладно, солнце подползало к верхушкам крыш, а люди спешили домой.

Максим сел за свой любимый столик в самом дальнем от входа и машинально открыл меню – скорее по привычке. Он и так меню он знал наизусть, а кроме того, он всегда заказывал в этом кафе одно и то же – самую большую чашку латте и двойную корицу. Это был ритуал: когда он забредал в очередной жизненный тупик – он заходил именно в это кафе, заказывал латте, и принимался писать и рисовать в своей тетради, пытаясь упорядочить свои мысли, которые казались листьями, насыпанными в редкую корзину – любое дуновение ветра, и они разлетались во все стороны сквозь многочисленные щели и приходилось собирать их заново. У кафе менялись хозяева, причем гораздо чаще, чем меню и официанты, пару раз его ремонтировали, делая новый интерьер, который удивительным образом ничем не отличался от старого, цены на кофе росли, а Максим приходил сюда неизменно. Если бы кому-нибудь пришло в голову собрать все чеки, выданные ему в этом заведении, и подвести чисто бухгалтерский итог, то он бы, вероятно, подумал, что жизнь молодого человека состоит из сплошных тупиков, и был бы, разумеется, прав.

Ритуал срабатывал вовсе не всегда, однако других способов он не знал, и время от времени спокойное обдумывание все же приводило к тому, что в голове Максим как-то складывался какой-то план, или хотя бы видение перспективы, а бумага покрывалась совершенно нечитаемыми надписями, стрелками, таблицами, рисунками и цифрами.

Максиму постоянно казалось, что окружающие его люди живут легко, бездумно, не всегда интересно, не всегда осмысленно, но почему-то они всегда были точно уверены в том, КАК им следует жить». Сам же Максим вынужден был каждый раз с усилием протаскивать себя по жизни, любая жизненная ситуация выбивала его из колеи, которую он с таким трудом умудрялся нащупать.

Не задумываясь продиктовав заказ официантке, он закрыл меню и попытался привести в порядок мысли о собственной жизни. Институт остался позади уже пять лет, а чётких профессиональных перспектив так и не появилось. Попытки влиться в рабочие коллективы раз за разом заканчивались ничем – сама мысль о постоянных распоряжениях действовала на него удушающе. Он был готов признавать авторитет, но только там, где видел реальную компетентность и опыт. Проблема заключалась в том, что таких людей ему почти не встречалось – по крайней мере, так он это воспринимал. Сначала это было юношеское высокомерие, потом привычка, и в итоге любое очередное трудоустройство заканчивалось конфликтом и хлопком дверью. При этом он не сидел у кого-то на шее: деньги были для него условием самостоятельности, и он всегда находил разовые заказы, чтобы зарабатывать.

Что касается так называемой личной жизни, здесь ему тоже было нечем особенно гордиться. С того момента, как Максим вообще начал интересоваться противоположным полом, его опыт почему-то разделился на два почти равных по времени периода: сначала девушки его не замечали вовсе, а потом вдруг стали замечать слишком легко. Как именно одно перетекло в другое, он не понял, но, разумеется, с готовностью воспользовался новым положением дел.

Почти все его отношения поначалу казались многообещающими, но постепенно неизменно угасали и рассыпались. Пару раз он пытался заводить так называемые «лёгкие» романы, однако довольно быстро обнаружил, что и здесь он – исключение из правила. Вопреки распространённому мнению о мужской нелюбви к близости, Максим очень скоро начинал скучать и тянуться глубже – задавать вопросы, всматриваться, пытаться понять, что у человека внутри. И именно в этот момент чаще всего возникала стена. Женщины не спешили открывать ему свои тайны, держали оборону, и каждый очередной шаг Максима навстречу, каждое ощущение приближения к чужой глубине почему-то только ускоряло расставание. Создавалось странное впечатление, будто у каждой его женщины существует определённая внутренняя граница, за которую нельзя пускать никого – во всяком случае, его. И ради сохранности этой границы они были готовы разорвать отношения.

Со временем Максим догадался, что ищет в женщине скорее друга и родственную душу, чем просто любовницу. Но тут же натолкнулся на неприятную мысль: возможно, дело было не только в женщинах. Пытаясь проникнуть в чужую душу, он почти не стремился раскрыть собственную.

Похожим образом складывались и его отношения с так называемыми друзьями. Людей вокруг было немало, он легко становился своим в компаниях, нравился, был желанным собеседником – и при этом оставался один. Ни одного из этих людей он не мог честно назвать другом, как не мог назвать другом и самого себя для кого-то другого. Поэтому и сейчас ему приходилось вести беседы не с другом, а с тетрадью и чашкой латте. И даже если бы такие люди у него нашлись, Максим всё равно считал, что с подобными вещами нужно справляться самостоятельно – это было для него чем-то вроде внутреннего правила, почти вопросом чести.

Время шло, а Максим так и не притронулся к ручке, он просто сидел, вспоминая разные ситуации и мысленно подводя итоги. И все сводилось к одному: у него нет ровным счетом ничего, и это неудивительно, ибо он и не знал, чего хочет, а если и знал – то точно уж не знал, как ему этого добиться. Тупик. Он был как осколок, отколовшийся от вазы и приклеенный к ней заботливой хозяйкой – он занимал свое место в жизни других людей, но от них его отделял тонкий и почти невидимый слой, который только создавал видимость целостности.

Хлопнула дверь кафе – и в зале, кроме него, появился ещё один посетитель. Максима стал разглядывать девушку, которая устраивалась за столиком в противоположном конце зала. Так люди обычно и делают: если есть возможность держаться подальше друг от друга, они ею пользуются. Не из неприязни – просто расстояние кажется безопаснее.

Она сняла длинный оранжево-коричневый шарф крупной вязки, лёгкий и тёплый на вид, повесила его на спинку стула и села лицом к Максиму. Кивнула официантке, взяла меню. Читала она, впрочем, рассеянно – скорее перелистывала страницы, время от времени оглядывая зал. У неё было красивое лицо, длинные тёмные волосы и немного близорукий взгляд: она то щурилась, словно пытаясь что-то разглядеть, то смотрела сквозь пространство. С одинаковой лёгкой улыбкой она взглянула на барную стойку, кондиционер, болтающих официанток, на Максима – и уставилась в окно.

Максим с лёгким сожалением отметил, что девушка ему нравится – полностью в его вкусе. Ситуация вполне позволяла подойти и сказать что-нибудь дежурно-дурацкое: спросить про меню, пошутить, завязать разговор. Но он этого не сделает. Он это знал. При всей внешней раскованности Максим был застенчив – и сам себе в этом не врал. Поэтому он остался за своим столиком, допивая остывший латте, украдкой наблюдая за девушкой и делая вид, что занят тетрадью.

Чтобы не чувствовать себя виноватым в бесцельной трате времени, Максим взял ручку и провёл посередине листа вертикальную линию. Слева написал: «Чего я хочу?», справа – «Как этого добиться?».

Немного подумав, он честно признался себе, что хочет найти новую девушку. С момента последнего расставания прошёл месяц, а такие периоды он всегда переносил тяжело – независимо от того, он уходил или уходили от него. Один раз, совсем недавно, история и вовсе вышла странной: его девушка просто исчезла, перестала отвечать на звонки, и больше он ничего о ней не узнал. Он удивился, но не слишком расстроился. Роман длился чуть больше месяца и уже начал выдыхаться – тревожный признак, потому что обычно его «розовые очки» держались дольше. То ли отношения изначально были нежизнеспособны, то ли он начал стареть и утрачивать способность увлекаться по-настоящему, забывая обо всём остальном.

В любом случае, каждый раз, когда он встречался с ней, в голове звучал один и тот же негромкий, но настойчивый голос: «А ведь это не та самая, Макс. И ты это знаешь». Он даже мысленно репетировал сцену расставания – как говорит ей что-то обтекаемое и трусливое вроде: «Ты знаешь… я не тот, кто тебе нужен» – формулировку, которая всегда заменяла честное «ты не та, кто мне нужен». Он заранее представлял её растерянность, возмущение, упрёки – и боялся.

Но ещё больше он боялся одиночества. Не отсутствия разговоров – отсутствия человека, который о тебе думает. Поэтому после этого неожиданно завершившегося романа он почти сразу вляпался в следующий – уже откровенно невыносимый, и довольно быстро сам же его и прекратил.

Он снова взглянул на столик, за которым устроилась незнакомка. Та была поглощена чтением и смакованием молочной пены в огромной чашке – Максим всегда удивлялся, кто заказывает такие почти полулитровые порции кофе; оказалось, вот такие симпатичные девушки и заказывают. Теперь на ней были очки – совсем незаметные, без оправы, прозрачные дужки, их можно было бы не заметить, если бы девушка не поправляла их на переносице чаще, чем это требовалось. На ее губах была все та же рассеянная улыбка, а брови юмористически изгибались, вероятно, содержимое ее миниатюрного томика с ярко-красной обложкой было забавным.

Что-то в девушке направило мысли Максима в незапланированную сторону: он вдруг представил, как бы она смотрелась в него дома, совершенно голая и в этих самых очках. Причем это вовсе не было постельной сценой, скорее что-то вроде милого домашнего вечера, когда они сидят в обнимку на диване и смотрят телевизор. Смотреть телевизор Максим не любил, да, собственно, у него и не было телевизора с момента переезда в съемную квартиру. Однако, идея смотреть телевизор с ней, сидя голыми на диване выглядела очень притягательно. А после – идти готовить что-нибудь перекусить, вместе нарезать, тереть и поджаривать, разумеется, не одеваясь. Так могли проводить время не столько любовники, сколько действительно душевно близкие люди.

Когда-то давно Максим услышал от друга дзенский коан про хлопок одной руки. Вопрос учителя звучал так: «Покажи мне хлопок одной руки». Бедняга-ученик, вынужденный искать несуществующий ответ, несколько раз приносил учителю результаты своих размышлений, в ответ получая неизменное «Не то», пока не достиг просветления, так и не ответив, впрочем, на вопрос. История зацепила Максима своей метафоричностью, и он каждый раз удивлялся тому, как много в мире иллюстрирует эта простая метафора «хлопок одной руки». И вот сейчас он себя ощущал именно такой одинокой рукой, которая неспособна произвести даже простое действие – просто потому, что оно невозможно. И он записал под словами «найти девушку» новое: «одной руке для хлопка нужна вторая рука».

Как ни странно, записав это, Максим почувствовал небывалое облегчение. Он допил свой латте и поднял взгляд на столик, за которым сидела девушка. Столик был пуст.