Читать книгу Ошибочная надежда - Группа авторов - Страница 4

Эмилия.

Я ворочалась в постели, безуспешно пытаясь поймать ускользающую нить сна. Мысли, словно рой разъярённых пчёл, кружились в голове, жаля воспоминаниями одно за другим.

Смерть папы… Его последние слова, от которых до сих пор холодело внутри: «Я убил собственного ребёнка!» Кто этот ребёнок? Почему отец признался в этом лишь на смертном одре? Ответы тонули в мутной воде неизвестности.

А потом – Демид. Его взгляд, пронзительный, будто проникающий в самую душу. Карие глаза с изумрудными искорками радужки, которые, казалось, видели меня насквозь. Его руки – сильные, уверенные… Я невольно вздрогнула, вновь ощутив призрачное прикосновение к своим запястьям в том ночном клубе год назад. Мы сидели у барной стойки, и неоновые огни бросали на его лицо причудливые блики, подчёркивая линию скул, изгиб губ, идеально уложенные волосы, которые так и хотелось растрепать.

«Нет! Это не может продолжаться! Я должна уснуть! Должна выспаться! За этим я сюда и приехала!» – мысленно вскрикнула я, сжимая пальцами край простыни.

Но сон не шёл. Уже много ночей подряд. Бессонница стала моей незваной гостьей, и я даже не могла назвать её причину. То ли это груз невысказанных вопросов, то ли тень прошлого?

Я перевернулась на бок, уставившись в темноту. В тишине отчётливо слышалось биение собственного сердца – размеренное, но от этого не менее тревожное. Каждая мысль, каждое воспоминание пульсировали в такт ударам, не давая покоя.

Что, если Демид прав? Что, если в той ночи скрыто нечто большее, чем просто случайная встреча в клубе? Что, если мои провалы в памяти – не просто следствие алкоголя, а нечто… более зловещее?

Я закрыла глаза, пытаясь отогнать эти мысли, но они, словно тени, продолжали скользить по краю сознания, не позволяя забыться хотя бы на миг.

Внезапно за окном раздался тихий шорох – будто кто‑то осторожно провёл ладонью по стеклу. Я замерла, прислушиваясь. Ветер? Ветка дерева? Или…

Я медленно приподнялась на локтях, вглядываясь в темноту.

Шорох повторился – уже ближе, будто кто‑то медленно шагал по коридору. Я сжала одеяло, чувствуя, как по спине пробежал ледяной озноб.

– Кто здесь? – голос дрогнул, прозвучал едва слышно.

Тишина. Ни ответа, ни движения. Только стук сердца, отдающийся в ушах, как барабанный бой.

Я осторожно сползла с кровати, нащупала тапочки и сделала несколько шагов к двери. Рука дрожала, когда я потянулась к выключателю. Свет вспыхнул, ослепляя на мгновение.

Коридор был пуст. Ни следов, ни признаков чужого присутствия.

«Это просто нервы», – попыталась успокоить себя я. – «Просто воображение разыгралось».

Вернувшись в постель, я накрылась с головой, пытаясь укрыться от собственных мыслей. Но даже в этой искусственной темноте они продолжали преследовать меня – образы, слова, вопросы без ответов.

Отец… Демид… та ночь в клубе…

Что‑то было не так. Что‑то ускользало, пряталось за пеленой забытья, словно важный фрагмент пазла, который я никак не могла отыскать.

Я закрыла глаза, но перед внутренним взором всё равно стояли его глаза – карие с изумрудными искорками, глядящие так, будто знали обо мне больше, чем я сама.

«Ты не помнишь, а я… я помню всё», – прозвучало в голове его голосом.

И от этой мысли сон окончательно растаял.

Я бесшумно поднялась с постели. Сон не шёл .

«Раз сна нет, почему бы не побродить по дому в полной тишине?» – подумала я, осторожно открывая дверь.

Холодный пол коснулся босых ступней, пробуждая лёгкую дрожь. Я шагнула в коридор. Тишина царила абсолютная – такая, что слышно было, как кровь стучит в ушах. Я медленно двинулась вперёд, скользя взглядом по дверям, выстроившимся в молчаливый ряд.

«Интересно, в какой комнате спит он?» – пронеслось в голове.

Этот вопрос, едва оформившись, тут же обволок сознание туманом смутных предчувствий.

Я остановилась перед одной из дверей, сама не зная, почему выбрала именно её. Рука сама потянулась к холодной металлической ручке, но в последний момент я отдёрнула пальцы. Что я надеялась найти? Что хотела увидеть?

В воображении тут же вспыхнули образы: Демид, погружённый в сон, его лицо, лишённое привычной настороженности, расслабленные черты, едва заметная складка между бровей… Я резко отвернулась, пытаясь отогнать наваждение.

«Это безумие», – мысленно одёрнула себя. – «Ты даже не знаешь, где он спит. Да и какое тебе дело?»

Но сердце, предательски учащённое, не желало слушать доводы рассудка. Оно билось в такт неведомому ритму, будто пытаясь донести до меня послание, смысл которого я упорно отказывалась понимать.

Я сделала несколько шагов назад, затем развернулась и направилась к лестнице. Хотелось глотнуть воздуха, выйти на террасу, где лунный свет, возможно, развеет этот навязчивый морок. Но прежде чем я успела дойти до конца коридора, где‑то вдали раздался едва уловимый звук – будто тихий скрип половицы под чьей‑то осторожной поступью.

Я замерла, вся обратившись в слух. Тишина. Затем – снова. На этот раз отчётливее.

И в тот же миг мне стало ясно: кто‑то ещё бодрствовал в этой ночи.

Я замерла, вся обратившись в слух. Тишина. Затем – снова. На этот раз отчётливее: лёгкий скрип половицы, будто кто‑то медленно переступал с ноги на ногу в глубине дома.

Волосы на затылке невольно зашевелились. Я втянула воздух – и вдруг уловила едва заметный запах. Древесный, с лёгкой горчинкой, почти неуловимый… Но я знала этот аромат. Его аромат.

Сердце колотилось о рёбра, как птица в клетке. Я сделала шаг назад, затем ещё один, стараясь не шуметь. Взгляд метнулся к лестнице – до неё оставалось не больше пяти метров. Если побежать…

Скрип раздался снова – ближе. Теперь уже без сомнений: кто‑то двигался по коридору, приближаясь ко мне.

– Кто здесь? – прошептала я, и голос дрогнул, разбившись о тишину.

Ответа не было. Только свет, теперь уже отчётливо видимый, замер на мгновение – и двинулся дальше. В мою сторону.

Я хотела закричать, но горло сковало холодом. Хотела бежать, но ноги приросли к полу. Оставалось лишь смотреть, как призрачное сияние приближается, обрисовывая контуры чего‑то… кого‑то.

Фигура возникла из тьмы плавно, почти невесомо. Высокий силуэт, размытый, будто сотканный из лунного света и теней. Я не могла разглядеть лица – только очертания, только движение, слишком плавное для человека.

– Ты… – голос сорвался, оставив лишь шёпот. – Ты не спишь?

Фигура остановилась. На мгновение мне показалось, что она склонила голову, словно прислушиваясь. Затем – шаг вперёд. Ещё один.

– Это ты… – выдохнула я, наконец узнавая. – Демид?

Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, и медленно, с нескрываемым любопытством, скользнул взглядом по мне – от кончиков босых ног до растрепанных волос. В полумраке его глаза казались двумя бездонными омутами, в которых плясали отблески лунного света.

– Нет, – произнёс он наконец, и голос его, низкий и чуть приглушённый, нарушил ночную тишину. – Вижу, ты тоже гуляешь по дому. Мысли не дают уснуть?

Он сделал едва заметный шаг вперёд – настолько близкий, что я уловила тепло, исходящее от его тела, и едва ощутимый аромат сандала и кожи. В этом движении не было явной угрозы, но я всем существом ощутила напор его намерений .

– Да, не могу уснуть. Такое часто бывает, – ответила я, пытаясь придать голосу лёгкость. Попытка улыбнуться вышла жалкой пародией на непринуждённость – губы дрогнули, но улыбка получилась натянутой, неестественной.

Демид чуть склонил голову, будто изучая мою реакцию, а затем, без предупреждения, протянул руку – ладонь вверх, жест одновременно простой и многозначительный.

– Тогда давай вместе выпьем воды, что скажешь?

Я замерла, взвешивая каждое слово, каждый жест. Его рука оставалась в воздухе – не настойчивая, но и не робкая.

Я медленно подняла руку, позволяя своим пальцам коснуться его ладони.

Лунный свет пробивался сквозь высокие окна кухни. Мы переступили порог, и тишина дома вдруг стала осязаемой.

Демид закрыл за собой дверь, но не резко, а мягко, словно боясь нарушить хрупкое равновесие этого момента. Он огляделся, будто впервые видел это помещение: мраморные столешницы, тускло мерцающие в полумраке, чугунная люстра с потушенными свечами, длинный стол, накрытый белоснежной скатертью.

– Не ожидал, что здесь так… торжественно. – произнёс он, проводя пальцем по краю столешницы.

– Это всё Эл. Она любит, чтобы всё было идеально. Даже в полночь. Я нервно усмехнулась, обхватив себя руками:

Он повернулся ко мне, и в его глазах мелькнуло что‑то неуловимое – то ли усмешка, то ли тень воспоминания.

– А ты? Ты тоже любишь порядок во всём?

– Скорее, я люблю, когда всё на своих местах.

Демид медленно приблизился, остановившись в шаге от меня. Его взгляд скользил по моему лицу, задерживаясь на губах, на линии подбородка, на спутавшихся волосах.

– Иногда хаос – это просто другая форма порядка, – тихо сказал он. – Нужно лишь научиться его видеть.

Я хотела ответить, но слова застряли в горле. Воздух между нами будто сгустился, наполнился электричеством, от которого волоски на руках встали дыбом.

Он сделал ещё шаг – теперь между нами оставалось лишь несколько дюймов. Я чувствовала тепло его тела, биение собственного сердца, отдающееся в ушах.

– Ты дрожишь. – шёпотом произнёс он, касаясь моего уха.

– Просто прохладно. – соврала я.

Демид не ответил. Вместо этого он медленно поднял руку – не спеша, давая мне время отстраниться, если захочу. Его пальцы коснулись моей щеки, и от этого прикосновения по всему телу пробежала волна мурашек.

Я не отодвинулась. Не смогла.

Его ладонь легла на мою шею, тёплая, уверенная, и я невольно прильнула к ней, словно искала опоры. Время будто остановилось, растянулось в бесконечность, где существовали только его пальцы на моей коже, его дыхание, смешивающееся с моим, и этот пронзительный, немигающий взгляд.

Затем он наклонился – медленно, почти невесомо, давая мне последний шанс отстраниться. Но я не сделала этого.

Его губы коснулись моих – сначала робко, будто пробуя на вкус, затем увереннее, настойчивее. Поцелуй был похож на разряд тока, пронзающий каждую клеточку тела. Я почувствовала, как земля уходит из‑под ног, как мир вокруг растворяется в этом мгновении.

Руки сами потянулись к нему – сначала нерешительно, затем сжимая ткань рубашки на его плечах, притягивая ближе, пока между нами не осталось ни малейшего расстояния.

Демид отстранился первым – на сантиметр, но этого хватило, чтобы я снова ощутила холод ночи. Его глаза, тёмные и глубокие, искали в моём взгляде ответ на вопрос, который он не осмелился произнести вслух.

Я не знала, что сказать. Слова казались лишними, неуклюжими, неспособными передать вихрь чувств, бушевавший внутри. Они бы лишь исказили то невыразимое, что возникло между нами в этом залитом лунным светом пространстве.

Я вопросительно смотрела на Демида, пытаясь прочесть в его глазах ответ на тысячи несказанных вопросов. Что это было? Миг безумия? Или нечто большее – то, что изменит всё? Его взгляд, обычно такой проницательный, сейчас казался туманным, словно он сам не до конца понимал, что произошло.

Тишина давила, наполняя каждую клеточку сознания тревожным ожиданием. В голове билась одна мысль – чужая, пугающая, но неотвратимая: нужно бежать.

Бежать от него. От этого взгляда. От тепла его рук, всё ещё ощущаемого на своей коже. От того странного, всепоглощающего чувства, которое, словно вязкая паутина, оплетало сердце.

Не осознавая собственных действий, я резко отстранилась. Движение вышло порывистым, почти грубым – будто я пыталась разорвать невидимую нить, связавшую нас в тот миг.

– Прости… – прошептала едва слышно, не глядя на него.

Развернувшись, я бросилась прочь. Босые ноги бесшумно ступали по холодному паркету, а сердце колотилось, где‑то в горле, мешая дышать. Коридор расплывался перед глазами, превращаясь в размытую череду дверей и теней.

Я влетела в свою комнату. Резко захлопнула дверь, прижалась к ней спиной, чувствуя, как дрожат пальцы.

В темноте я медленно опустилась на пол, обхватив колени руками. В ушах всё ещё звучал его голос, а на губах – призрачное ощущение его поцелуя.

Ничего не понятно. Совсем. Мысли путались, сталкивались, разлетались осколками. Я пыталась собрать их воедино, но они ускользали, оставляя лишь одно чёткое, леденящее осознание:

Я погибла.