Читать книгу Жизнь в чипе. Фантастический роман - Группа авторов - Страница 7

Ноги сами замедлили шаг, когда Трунин свернул в старый сквер, похожий на заброшенный зелёный собор, чудом уцелевший между стеклянно-стальных исполинов. Не парадный парк, а тихая чаша, наполненная покоем и запахами, которых город больше не знал.

Здесь время текло иначе. Прямые дорожки из серой плитки, лучами расходившиеся от центра, по краям тонули в пушистых зарослях самшита, теряя свою геометрическую строгость. В центре, на площадке с жёлтым песком стояли тёмно-зелёные чугунные скамейки – их полированные сиденья хранили дневное тепло. На одной из них, подставив лицо закату, дремал старик с газетой на коленях. Его фигура гармонично вписывалась в пейзаж, добавляя уюта.

Воздух казался плотным и насыщенным, словно сваренный из ароматов скошенной травы, дурманящего жасмина и восковых цветов лип. Кроны старых клёнов создавали живой купол, сквозь который солнце пробивалось не слепящими лучами, а кружевными пятнами, дрожавшими на песке и скользившими по плечам редких прохожих. Даже голуби здесь были иными – важные, упитанные, они не суетились, а степенно прохаживались, воркуя под скамейками.

Это был остров. Убежище. Последний приют для чего-то настоящего.

Инородным пятном, гнойником на этом лике прошлого висела огромная плазменная панель. Её кричащий свет резал глаза, а безупречный цифровой голос провозглашал:

«ЗАВЕРШИТЕ ЭВОЛЮЦИЮ. ВАШ МИР ЖДЁТ ПЕРЕЗАГРУЗКИ.

Устали от вороха устройств? Кошелёк, ключи, телефон – всё это хлам вчерашнего дня.

«Генезис». Единственное. Идеальное. Решение.

Одна безболезненная процедура – и ваш мир становится больше.

ОБЩАЙТЕСЬ СИЛОЙ МЫСЛИ.

ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ – ПОД КОНТРОЛЕМ КРУГЛОСУТОЧНО.

ВАША БИОМЕТРИЯ – ЕДИНСТВЕННЫЙ КЛЮЧ.

ПЛАТИТЕ ОДНОЙ МЫСЛЬЮ.

Но это лишь начало. Настоящая магия – впереди.

ПОГРУЗИТЕСЬ В БЕЗГРАНИЧНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. Почувствуйте ветер чужих планет. Пройдитесь по улицам мёртвых городов. Ваше сознание – единственный лимит.

И ГЛАВНОЕ – «АРЕНА РЕАЛЬНОСТИ». Только с «Генезисом». Это не игра. Это новая жизнь. Ваша жизнь уже началась. Вы просто ещё не в курсе.

«Генезис». Единство. Контроль. Свобода».

Трунин с раздражением отвернулся. Его мысли, словно испуганные зверьки, рванулись в единственное безопасное место – в прошлое.

Было время, когда мир лепился из иного теста. Не золотой век – нет. Его основой была связь, а не сделка. Помнится, дверь в подъезд не блокировалась кодом, а подпиралась кирпичом, чтобы не хлопала. Это не признак беспечности, а молчаливое приглашение: «Заходи, ты свой».

Люди жили не островами, как сейчас, а архипелагами – каждый сам по себе, но связанные невидимыми, прочными мостами общих бед и радостей. Сосед заходил не за солью, а спросить, как здоровье твоей дочери, потому что вчера видел ее бледной. Разговор в очереди мог перерасти в искреннее участие, а не молчаливое раздражение.

Теперь все скользят по отполированным до блеска поверхностям, не оставляя следов и не цепляясь душой. «Как дела?» – риторический знак, а не вопрос. «Дружить» – кнопка в соцсети, а не готовность прийти на помощь.

Мы стали эффективнее. Можем заказать ужин, такси и утешение в один клик. Но часто чувствуется щемящая пустота, холодок от прикосновения к идеальному экрану, который знает о нас всё, но никогда не согреет.

Ностальгия – это тоска по иному измерению бытия, где улыбка была жестом, а не технологией, где «друг» означало не количество общих знакомых, а человека, перед которым можно открыть душу.

Иногда кажется, мы все стали беднее, обменяв богатство живой связи на обезличенные, изолированные удобства. И где-то в глубине памяти живёт тот кирпич у двери – символ доверия, который теперь кажется страшным риском. Риском быть живым.

Внезапный всплеск тревоги, словно завихрение тёмной воды, прервал мысли Трунина. В конце аллеи от одинокой скамейки люди шарахались в стороны, ускоряя шаг. Там кто-то сидел, скрючившись. Подойдя ближе, Дмитрий Сергеевич замер. Это был не пьяница или больной старик. На скамейке, бессильно свесив голову, сидел… Парий. Не видение, не картинка из новостей, а живой человек в лохмотьях, от которого исходила аура безысходности.

В голове вспыхнул хаос: первобытный ужас заразы, ощущение сюрреализма и внезапное, неконтролируемое желание помочь. Сделав над собой усилие, Трунин дрожащей рукой стянул капюшон с безжизненной головы и прикоснулся к холодной, землисто-серой коже, пытаясь нащупать пульс.

Тяжесть страха в животе сменилась странной лёгкостью. Он почувствовал, как через пальцы в безвольное тело проникало живое тепло. Больной глубоко вздохнул и поднял голову. Трунин отдёрнул руку и отступил, снова встретившись с тем же пронзительным, сканирующим взглядом нечеловеческих глаз. Спутанный клубок чувств, испытанных в классе, зашевелился в груди.

Отступив в сторону, он украдкой наблюдал за Парией. Тот сидел, мерно дыша, но, казалось, совершенно обессилен. Трунин, яростно протерев пальцы носовым платком, швырнул его в кусты и почти судорожно поднёс к лицу браслет, нажимая кнопку экстренного вызова.

Страх отступил, оставив после себя лишь стыд. Он ненавидел эти чувства. Ненавидел в мелочах, ненавидел вообще. И всегда боролся с ними.

Это начинается не с приказов, а с тихого, холодного ужаса, который поселяется под сердцем навсегда. Просыпается с тобой тупым, сосущим ощущением, когда первым делом тянешься не к кофе, а к информационным сводкам. Ложится спать с тобой тяжёлым камнем на груди. И каждый день приносит новую волну страха, рождённого неизвестностью. Тревога становится спутником, которого невозможно сбросить, ибо её корни глубоко проникли внутрь тебя. Она медленно проникает в каждую клеточку, заставляя чувствовать слабость, уязвимость, ничтожность.

Страх сжимает горло и сердце, лишая воздуха и спокойствия. И начинаешь бояться сделать неверный шаг, сказать неправильное слово, показаться глупцом перед окружающими. Беспокойство мешает жить полноценной жизнью, постоянно возвращаясь вновь и вновь, преследуя даже в моменты отдыха и расслабления.

Но ещё хуже осознавать свою беспомощность перед страхом. Как будто бы он окутал всё вокруг, став неотъемлемой частью твоей сущности. Постепенно превращается в привычку, с которой приходится мириться, несмотря на всю ненависть и отвращение. И вот тогда приходит понимание, что бороться бесполезно, потому что он сильнее тебя.

Страх – великий алхимик – не ломает принципы, а плавит их в тигле повседневности, превращая в нечто удобное и податливое. Сначала отказываешься от малого – «ненужных» встреч, «опасных» разговоров. Потом – от большего. Молчишь, слыша ложь, потому что спор отнимает силы, а они нужны для выживания. Киваешь, когда вводят новые правила, потому что они звучат как спасение в море хаоса. «Это ради нашей безопасности», – шепчут из каждого динамика. И ты веришь, потому что альтернатива – остаться наедине с абсурдом.

Война, лишения, эпидемии обнажают древний инстинкт цепляться за жизнь любой ценой. Что есть принципы перед лицом голода? Что есть свобода слова, когда в соседний дом падает бомба?

Видишь, как твоё «я», выстроенное годами, крошится. И самое страшное – лёгкость, с которой это происходит. Облегчение, когда снимаешь с себя бремя выбора и ответственности, просто доверяясь сильной руке. Пусть она ведёт в клетку, там есть еда и свет.

Так свобода уходит не с боем, а со вздохом. Не потому, что её отняли, а потому, что обменяли на иллюзию безопасности. И просыпаешься ты сытым, защищённым, послушным. Лишь где-то глубоко внутри ноет крошечная рана – память о том, что когда-то был другим и что-то очень важное потеряно навсегда…

Ожидая скорую, Трунин старался не смотреть на скамейку. Ему было стыдно за свой страх, за этот порыв к чистоте, за отведённый взгляд. В этом маленьком зелёном убежище он проиграл битву самому себе.