Читать книгу Частицы цвета. Хроники сопротивления - Группа авторов - Страница 2

Воздух, который мы не замечаем, – это океан. В каждом его миллилитре, в каждой пылинке, купающейся в луче света, кипит невидимая жизнь. Среди миллиардов безобидных или полезных микросуществ порой проносится, словно теневая подлодка, особая частица. Она не жива и не мертва в привычном смысле; она пребывает. Покоится в защитной восковой капсуле, ждёт своего часа. Микобактерия туберкулёза. Древняя, как человеческое страдание, и умная, как сама выживаемость.

Алексей Петрович Соколов знал об этой частице не по учебникам. Он столкнулся с ней лицом к лицу в госпиталях Грозного и в сырых казармах, где служил военным врачом. Он видел её тень на рентгенограммах молодых солдат, чьи лёгкие, вместо того чтобы дышать полной грудью, были изъедены причудливыми пещерами. Тогда, в девяностые, это была чума вернувшихся из мест не столь отдалённых. Но он верил, что победил её. В себе, в своих близких. Ветеранское пенсионерство должно было быть временем тишины, рыбалки на озере и внуков.

Внук Максим, пятнадцать лет, энергия метеора. Капитан школьной сборной по футболу, голос ломается, мир чёрно-бел и ясен. Он прибежал к деду после тренировки, румяный, потный, счастливый.

– Дед, у нас завтра контрольная по биохимии! Ты же знаешь про этот… цикл Кребса?

Алексей Петрович улыбался, готовясь к объяснению, но ухо врача уловило иное. Не звонкую юношескую хрипотцу, а влажный, глубокий, приглушённый звук, прорвавшийся сквозь смех. Кашель. Не единичный, а серией коротких, отрывистых толчков, которые Максим тут же подавил, словно стесняясь.

– Простудился, Макс?

– Да ну, ерунда. Пыль в спортзале, наверное. Пробежал стометровку, в горле першит.

Но Алексей Петрович включил внутренний локатор. Его взгляд, годами тренировавшийся замечать мельчайшие детали, уловил то, что не увидела бы мать Максима, учительница литературы. Лёгкую, едва заметную бледность под загаром. Микроскопическую потерю в весе, проявившуюся в чуть более свободной футболке. И этот кашель. Не громкий, не изматывающий, но упорный. Как эхо, которое не хочет затихать.

Вечером, когда Максим ушёл делать уроки, Алексей Петрович подошёл к книжному шкафу. Среди мемуаров полководцев и медицинских справочников он нашёл старую, потрёпанную папку. На обложке – аббревиатура «ФЛГ» и даты двадцатилетней давности. Он открыл её. Чёрно-белые снимки, похожие на снимки далёких галактик. Светлые и тёмные поля – рёбра, диафрагма, тени сердца. И в углу некоторых – пятна. Нечёткие, размытые, как призрачные острова. Очаги. Инфильтраты.

Он закрыл папку. Рука сама потянулась к телефону, чтобы позвонить бывшей коллеге, Анне Викторовне Ермолаевой, которая теперь руководила областным противотуберкулёзным диспансером. Но он остановился. Паника – первый враг. Нужны факты. Завтра он, мягко, без давления, уговорит Максима сделать флюорографию. «Для справки в секцию», например.

Алексей Петрович вышел на балкон. Город спал, в небе сияли холодные точки звёзд. Где-то там, в тёмной глубине вселенной, летела к Земле частица света от давно погасшей звезды. А здесь, в тёплой комнате его внука, возможно, дремала другая частица – частица тьмы. И чтобы победить её, нужно было сначала признать её существование. Преодолеть первый, самый страшный барьер – барьер собственного отрицания и слепого, естественного желания сказать: «Со мной, с моими, этого не может случиться».

Он глубоко вдохнул ночной воздух. Океан, полный невидимых жизней. И он, старый солдат незримого фронта, снова должен был вступить в бой. Тихо, без выстрелов, во имя света в окне комнаты своего внука.

Это начало долгой истории. История продолжится в следующей главе, где тень на снимке обретёт имя, а семья Соколовых сделает первый шаг по длинной дороге сопротивления.