Читать книгу Частицы цвета. Хроники сопротивления - Группа авторов - Страница 3

Клиника была обычной, белой, пахнущей антисептиком и тихим страхом. Но для Максима она вдруг превратилась в декорации к плохому фильму. Дед шёл рядом, спокойный и твёрдый, как скала. Его присутствие было единственной опорой в этом внезапно перекошенном мире, где «просто для справки» обернулось мрачным молчанием врача-рентгенолога, слишком пристально вглядывавшегося в экран.

«Стой. Не дыши. Сейчас».

Холодная пластина аппарата прижалась к его оголённой груди. Максим замер, затаив на мгновение не только дыхание, но и все мысли. Внутри что-то ёкнуло, первобытный страх перед невидимым лучом, пронизывающим насквозь, выворачивающим наружу все тайны тела. Щёлк. Всё.

– Подождите в коридоре, снимок проявят, – голос рентгенолога был безличным, профессиональным.

В коридоре, на пластиковой скамье, они ждали молча. Алексей Петрович положил руку на плечо внука. Рука была тёплой и тяжёлой, настоящей.

– Что там, дед? – наконец выдавил из себя Максим, глядя в пол. – Что они увидели?

– Увидим вместе с врачом, Макс. Спешить некуда. Главное – не накручивать.

Но он сам накручивал. Слова «фтизиатр» и «противотуберкулёзный диспансер», произнесённые регистратором шёпотом, будто не медицинские термины, а нечто постыдное, повисли в воздухе. Проходящие мимо люди бросали быстрые взгляды и отводили глаза. Здесь, в этой части больницы, стигма была почти осязаемой. Она висела в воздухе, смешиваясь с запахом хлорки.

Кабинет Анны Викторовны Ермолаевой поразил их обоих. Это был не стерильный бокс, а кабинет учёного и гуманиста. Книги от пола до потолка, старые и новые: «Туберкулёз лёгких» Рубеля, современные руководства, труды Мечникова, Филатова. На стене – не схема лёгких, а репродукция картины «Доктор» Фёдора Решетникова, где усталый врач склонился над ребёнком. И живой цветок – декабрист, пышно цветущий малиновыми звёздами на подоконнике.

Сама Анна Викторовна встретила их не как следователь, а как союзник. Лет пятидесяти, строгая, но не холодная. В её глазах читался ум, усталость и странное, неугасимое спокойствие.

– Алексей Петрович, проходите. Максим, садись, пожалуйста, вот сюда. Не бойся, здесь все свои, – её голос был низким, тёплым, как тёплое одеяло. Он развеял часть страха.

Она взяла плёнку, ещё влажную, и прикрепила её на световой экран. Максим увидел призрачный слепок самого себя. Рёбра, как корзина, сердце – тёмный силуэт. И в верхней части правого лёгкого – пятно. Не чёрное, не белое, а нечто среднее, размытое, с неровными краями, будто кто-то выдохнул на стекло заиндевевшее облачко.

– Вот видите, – Анна Викторовна взяла указку, – лёгкие, в норме, должны быть прозрачными, как чистое небо. А здесь – инфильтрат. Очаг. Представьте, что в лёгочную ткань, в альвеолы, где идёт газообмен, проник враг. Организм, наш верный защитник, немедленно начинает его окружать – клетками иммунитета, фибрином. Возникает эта «крепостная стена» воспаления. Это и есть инфильтрат. Битва идёт прямо сейчас, внутри тебя, Максим.

Она говорила не о позоре, а о битве. Не о клейме, а о медицинском факте. Это меняло всё.

– Это… точно оно? – тихо спросил Алексей Петрович, и в его голосе впервые дрогнула сталь.

– Клиническая картина, кашель более трёх недель, субфебрилитет, который вы, Максим, probably не замечали, и рентгенологическая картина – да, это очень похоже на туберкулёзный процесс. Но диагноз – не приговор. Это – указание на путь. Нам нужны доказательства. Нам нужна сама микобактерия.

Она объяснила всё. Про трёхкратный анализ мокроты, про пробу Манту и Диаскинтест, которые теперь будут лишь формальностью. Про то, что туберкулёз сегодня – не смертельная чахотка XIX века, а контролируемое, излечимое заболевание. Долгое, трудное, но излечимое.

– Самый главный враг сейчас – не палочка Коха, – сказала Анна Викторовна, глядя прямо на Максима. – Главные враги – это страх и незнание. И ложный стыд. Ты должен понять: ты не виноват. Эта бактерия летает в воздухе. Кто-то чихнул в автобусе, в кино, в школе. Твой иммунитет, возможно, был временно ослаблен перегрузками, стрессом, простудой. Она нашла лазейку. В этом нет твоей вины. Вина будет только в одном – если ты сдашься и не будешь лечиться.

Максим молчал, впитывая. Его взгляд блуждал от размытого пятна на снимке – его личной тени – к уверенному лицу врача, к крепкой руке деда на его плече.

– А… школа? Команда? – наконец спросил он, и голос его сорвался.

– Временно. Пока ты заразен. Но лечение быстро сделает тебя безопасным для окружающих. А учиться можно будет дистанционно. Твоя задача номер один – стать здоровым. Всё остальное приложится.

Когда они выходили из кабинета, на Максима уже не смотрели как на прокажённого. Он нёс в руках направление на анализы и листок с чёткими инструкциями. И ещё кое-что – ощущение поля боя внутри себя. Но теперь у него были союзники: дед с его несгибаемой волей и доктор с умными, спокойными глазами, которая видела в нём не «туберкулёзника», а бойца.

На улице ударил в лицо холодный ветер. Алексей Петрович глубоко вздохнул.

– Всё ясно теперь. Есть план.

– Дед, – Максим остановился, – как сказать маме?

Алексей Петрович посмотрел на него. В глазах мальчика читалась уже не детская паника, а взрослая, тяжёлая ответственность.

– Правду. Только правду. И сразу скажем, что путь известен и мы его пройдём. Всей семьёй.

Тень на снимке обрела имя. И с этого момента начинался долгий путь к свету. Путь, где первым шагом было не принять таблетку, а преодолеть тихий ужас стигмы и посмотреть в лицо правде, не опуская головы.