Читать книгу Пепел белых крыльев - Группа авторов - Страница 2

Просыпаться в такую погоду – настоящее испытание. Свинцовое небо вдавило город в промозглую сырость, будто надавили гигантской серой ладонью на аквариум с грязной водой. Мелкий, назойливый дождь стучал по стеклу. Улица внизу напоминала вымокшую, серую кошку – мрачную, взъерошенную и недружелюбную. Идеальное дополнение к учебному году, который давно начался, но от которого все – и взрослые, и дети – всё ещё мысленно бегут к тёплым солнечным дням каникул.

Но реальность – это октябрь… Еле открыв глаза, я нащупала в полумраке свой телефон, чтобы посмотреть время. Холодный экран ослепил.

«Без двадцати девять. Идеально. Ну, как всегда, я проспала школу!»

Не то чтобы это была моя привычка, просто в дождливые дни просыпаться мне не по силам, поэтому я даже не помню, как выключила будильник.

«Мозг, предатель, делает это на автопилоте, лишь бы поспать лишние пять минут».

В комнате стоял полумрак, густой и липкий, как кисель. Пока я, спотыкаясь о разбросанные на полу книги и скомканную одежду, добиралась до выключателя, «Почему я никогда не могу просто аккуратно всё сложить? Потому что утро – это враг, вот почему» – пронеслось у меня в голове. Свет, наконец, ворвался в комнату, резкий и неумолимый.

Я быстро оделась (схватила первую попавшуюся одежду), но, выходя из комнаты, всё-таки решила посмотреться в зеркало и убедиться, что выгляжу прилично. Зеркальное отражение не порадовало.

«О, Боже. Кто это?»

Заспанное лицо, волосы – настоящий хаос на голове, и фиолетовые, чёткие мешки под глазами, словно я провела бессонную неделю, перетаскивая кирпичи. Но самое тревожное было в моих глазах цвета чая. Сегодня в них не было привычной апатии, а лишь глубокая, необъяснимая усталость, как будто я уже исчерпала все свои силы, ещё не начав день.

«Откуда такая усталость? Я же просто спала. Или не просто?» В голове проплыл обрывок какого-то яркого, но тут же растворившегося сновидения – полёт, вспышка света… «Ерунда. Наверное, вчера слишком поздно залипла в сериальчик».

Мой гардероб – это памятник практичности и тотальному равнодушию к тому, что «носят в этом сезоне». Сегодняшний мятный свитер помнил, кажется, ещё мою маму в юности, а джинсы были удобны как вторая кожа, пусть и выцвели до блеклости, почти до цвета этого тоскливого неба. Лола Лиханова как-то презрительно фыркнула, разглядывая меня с ног до головы: «Беликова, ты хоть раз видела журнал?» Может, она и права, но разве настоящая дружба строится на лейблах? Хотя… результатов ноль. Я была невидимкой в яркой толпе, и смириться с этим было проще, чем пытаться стать своей, надевая маски, которые всё равно не подходят по размеру.

«Невидимка. Удобно, в общем-то. Никто не ждёт, никто не пристаёт…»

Мысль должна была звучать бодро, но получилась какой-то увядшей.

На кухне меня поджидали бутерброды и чай, заботливо оставленные мамой. Рядом – записка «Удачи, солнышко!».

«Мама – единственный человек, который всё ещё верит, что из меня может выйти что-то солнечное».

Едва доев завтрак, я стремительно выскочила на улицу, натягивая на ходу рюкзак.

Всё вокруг было настолько бесцветно и обыденно, что у меня моментально испортилось и без того плохое настроение. Дождь усилился и, вдобавок, подул сильный, пронизывающий до костей ветер, который тут же нашёл все щели в моём древнем свитере.

«Отличное начало дня!» – с сарказмом подумала я, плотнее кутаясь в себя. И, конечно, зонтик был благополучно оставлен дома.

«Потому что я гений планирования, вот почему».

Промокнув насквозь за первые пять минут, запыхавшись, кое-как добралась до школы. Посмотрев на огромные часы, висевшие в пустом, звонком холле, я поняла, что безнадёжно опоздала уже на пятнадцать минут.

«Надеюсь, Наталья Васильевна сегодня в милостивом настроении. Хотя, когда она вообще бывает в милостивом? Только в своих снах, наверное».

Без особого энтузиазма, предвкушая предстоящее наказание – «скорее всего, стояние у доски и сарказм на повышенных тонах» – я, оставляя за собой мокрый след, поплелась на второй этаж к кабинету русского языка, чувствуя, как мокрая ткань джинсов неприятно холодит ноги.

– О, Беликова! – Голос Натальи Васильевны неизменно напоминал скрип несмазанной двери, в котором ясно читалось раздражение. – Как всегда в своём репертуаре! Проснулась? Проходи, но будешь слушать стоя. Маленький урок дисциплины, авось дойдёт.

– Мне кажется, ей уже ничто не поможет, – прозвенел сладкий, как сироп, и ядовитый, как гадюка, голосок Лолы. Она сидела, выпрямившись, словно кукла на витрине; её идеально уложенные волосы и безупречный маникюр казались издевательством над моей вечной растрёпанностью. В классе кто-то сдавленно захихикал.

– Поможет, не поможет – это уж её дело, – Наталья Васильевна махнула рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи, и её взгляд уже искал следующую жертву невыученного правила. – Моя задача – попытаться хоть что-то предпринять.

Как и было обещано, весь урок русского языка я простояла. Сочинительные союзы не вызвали во мне интереса, что делало ещё невыносимее моё наказание. Наконец, долгожданный звонок на перемену. Осиротелые коридоры вновь наполнились жизнью. Везде и всюду кишели ученики от первоклассника до десятиклассника. Все куда-то торопились либо стояли в кружках по интересам, громко смеялись и общались. Мне не было места в этих кружках. С такой, как я – обыкновенной, ничем не примечательной девочкой – никто не хотел общаться. Поэтому все перемены между уроками я просто скиталась по коридорам в поисках укромного тихого местечка, где могла хоть немного побыть наедине со своими мыслями. Одно радовало: в этом году я закончу девятый класс и попрощаюсь с этими унылыми стенами.

Дальше предстояло выдержать физ-ру. В раздевалке я заметила какой-то необычный переполох среди одноклассниц.

– Слышали, к нам комиссия приехала, проверка будет!

– Да ну, с какого перепугу!? Учебный год только начался, и уже что-то проверяют.

– Не случилось ли чего-нибудь?

– Эй, Беликова, может, ты опять отличилась?

– Ну да, всегда и во всём виновата Беликова, – буркнула я и вышла из раздевалки.

Спортзал пах старым деревом, потом и пылью. Зелёный линолеум на полу был изрыт трещинами, как высохшая земля, а белые линии разметки стёрлись до призрачных очертаний. Скамейки вдоль стен буквально стонали под весом учеников. Кто-то толкался, кто-то вёл громкие, но пустые споры, кто-то просто сидел, уткнувшись в телефон, создавая фон глупого, бессмысленного шума. Моё привычное место – у холодной стены в углу, под баскетбольным кольцом, где я могла наблюдать этот цирк со стороны.

Внезапно гул в зале стих, сменившись напряжённым шёпотом. В центре зала, словно вырастая из самого пола, застыла четвёрка. Не просто люди в костюмах – их черные одеяния безупречного кроя и без единой складки облегали фигуры, словно были сотканы из теней. От них веяло холодной, чуждой аурой. Наши физруки, казалось, превратились в испуганных воробьёв, беспомощно мечущихся вокруг хищных коршунов. И вдруг… один из них повернул голову. Не к директору, не к учителям – его взгляд, острый и безошибочный, пронзил толпу и впился прямо в меня. В его глазах мелькнуло не удивление, а скорее… узнавание. Словно он нашёл в этой толпе именно то, что искал, и этим «что-то» оказалась я.

В следующий момент вся группа, словно по невидимой команде, плавно двинулась в сторону инвентарной, унося с собой этот леденящий взгляд. Прозвенел звонок. Все построились в шеренгу. Вышел Николай Васильевич, наш физрук, и сказал:

– Сегодня на уроке будут присутствовать очень уважаемые гости, и поэтому у меня есть просьба, нет, приказ: вести себя хорошо и показать школу с лучшей стороны.

После этих слов прозвучала команда «Налево!» и «Бегом марш пять кругов!». Все до одного стройной колонной послушно пробежали заданную дистанцию. Не то чтобы у нас в классе одни любители спорта и спортсмены, просто все знали, чем чревато непослушание. Уважаемые гости, посовещавшись, подозвали Николая Васильевича и сказали:

– Нам очень нравится ваша манера проведения урока. Если и в самом деле уровень физической подготовки такой высокий, то мы намерены отобрать несколько школьников для региональных соревнований.

– Замечательно! Давайте устроим гонки, чтобы определить самых быстрых и выносливых. Яковлева, Быстрых – на старт! – протараторил физрук своим командным тоном.

– Нет, обойдёмся без гонок, мы, пожалуй, выберем сами подходящих нам людей. С этими словами они стали пристально осматривать каждого и тихо переговариваться. Наконец, один из них сказал:

– Девушка третья слева, юноша пятый справа и девушка шестая слева, выйдите вперёд.

Все названные вышли.

– Остальные свободны! – резко оборвал другой из «людей в чёрном».

Все разошлись. Я, конечно, с облегчением выдохнула, поскольку не оказалась в числе названных. После того как высокоуважаемых гостей проводили, урок продолжился. До звонка мы успели провести пару матчей по волейболу. Это немного взбодрило меня, так как я неплохо в него играла.

Я уже почти вышла в коридор, когда по спине пробежали мурашки. Обернувшись, я снова встретилась с тем самым взглядом. Он стоял чуть в стороне от других, почти сливаясь с тенью у двери инвентарной. Высокий юноша с волосами чернее ночи и глазами… это были бездонные колодцы, в которых мерцал внутренний холодный огонь. Одет он был в тот же безупречный чёрный костюм, но в нём он выглядел не чиновником, а… стражем? Шпионом? Пришельцем? Я никак не могла найти определение его образу.

Наши глаза встретились – и время остановилось. Внутри всё сжалось. Я увидела в его взгляде не только любопытство – там был голод охотника, увидевшего редкую дичь. Я рванулась прочь, чувствуя, как этот взгляд прожигает спину.

Остальные уроки прошли, как ни странно, быстро, но на протяжении всего дня из моей головы не выходил тот парень. «Почему он на меня так смотрел? Что ему нужно? Неужели я ему понравилась!?» – мысли не покидали моё сознание ни на секунду.

По дороге домой я решила зайти в книжный магазин; надо было купить новую ручку (на уроках от скуки рисовала в тетрадях). В магазине было на редкость много покупателей, я кое-как протиснулась внутрь и пошла к прилавку с канцтоварами. Вдруг какой-то непоседливый мальчишка толкнул стойку с огромными энциклопедиями, и все книжки градом посыпались на меня. В этот же момент рядом оказался кто-то и мягко оттолкнул меня от опасности. Опомнившись, я повернулась поблагодарить за спасение, но не смогла этого сделать, так как потеряла дар речи. Передо мной стоял тот парень из спортзала.

– Ты в порядке? – Его голос был низким и бархатистым, таким теплым, по сравнению с леденящим скрипом Натальи Васильевны.

Я отпрянула, едва не уронив ручку. Его близость была внезапной и ошеломляющей.

– Д-да, спасибо… – Я запиналась, чувствуя, как жар разливается от шеи к щекам, наверняка окрашивая их в густой свекольный цвет. Я ненавидела эту свою реакцию – всегда краснела, как первоклашка.

– Не за что. – Он слегка наклонил голову, и чёрная чёлка упала ему на лоб. – Извини, если напугал в спортзале. Ты… привлекла моё внимание.

«Привлекла? Я? В этом мешковатом свитере и с вечной растрёпанностью? Он что, ослеп?»

Парень сделал паузу, изучая моё лицо пристальным взглядом, будто читал книгу.

– Ты отличаешься от остальных. Не пытаешься кричать, чтобы тебя заметили. Ты просто есть. И в этом тихом существовании есть какая-то сила. Или потенциал. – Его губы тронула лёгкая, почти невидимая улыбка. – И мне очень интересно разгадать, какой именно. Прости, я забыл представиться. Олег.

– Надя. Рада знакомству, – автоматически выдавила я. Мозг лихорадочно соображал: «Какая сила? Какой потенциал? Я сегодня еле русский союз „и“ от запятой отличила! О чём он вообще? Может, это такой новый способ подката? Слишком заумно для нашей школы».

– Что ж, и мне очень приятно, Надя, – мелодично, будто отрабатывая заранее заученную фразу, прозвучал ответ.

Я натянуто улыбнулась, схватила первую попавшуюся ручку с полки, даже не разглядев цвет, и почти побежала к кассе, чувствуя, как его взгляд следует за мной.

Мы вышли на улицу, в промозглый вечер.

– Позволь проводить тебя до дома, – сказал он, подставляя ладонь под редкие капли дождя. Его жест был изящным, неестественным для парня из обычной школы. – Буду очень рад сопровождать такую прекрасную девушку.

Комплимент прозвучал так гладко, что вызвал не радость, а лёгкую тошноту.

«Слишком красиво. Как из плохого романтического фильма».

– Хорошо, пойдём, – согласилась я, пряча руки в карманы и стараясь идти так, чтобы между нами оставалось хотя бы полметра. – Но ответь сначала на вопрос: что вы там проверяли у нас в школе? Нам не говорили ни о каких проверках. – Я посмотрела на него искоса, стараясь не поддаться этому бархатному голосу и не потерять последние крупицы бдительности.

Он вздохнул, и это был первый по-настоящему живой звук от него.

– Если честно, не могу тебе сказать, не имею права. Он помедлил, будто взвешивая, сколько можно выдать. – Мой отец – председатель этой комиссии. Я уговорил взять меня с собой, и он строго-настрого запретил мне разглашать какую-либо информацию о нашем визите.

«Секрет. Настоящая тайна. Не списывание на контрольной, а что-то взрослое, опасное».

Такая загадочность, вместо того чтобы отпугнуть, щелкнула внутри меня как выключатель, запустив мотор авантюризма. Во мне всегда жил дух искателя приключений, вычитанный в тоннах книг. Этот намёк на секретность не напугал, а заставил кровь бежать быстрее. Да и к тому же Олег был первым, кто смотрел на меня не как на пустое место или помеху. Это кружило голову сильнее любой тайны.

Оставшийся путь мы прошли молча. Он шёл рядом, не сокращая дистанцию, но его присутствие было плотным, почти осязаемым, как тёплая аура. Я погрузилась в свои мысли, строя догадки одна нелепее другой: «Кто они: люди в чёрном? ФБР? ФСБ?»

Вскоре показался мой дом, унылая панелька. Я даже внутренне ахнула – как так быстро?

«Надо что-то сказать! Спросить номер телефона? Боже, я даже не знаю, в каком он классе…»

Придумывая хоть какой-то предлог, я обернулась, уже открыв рот, но тротуар перед подъездом был пуст.

«Где он?! Только что был здесь! Я чувствовала его тепло за спиной!»

И тут – словно раскалённый гвоздь вонзился мне в предплечье! Не метафорически. Острая, жгучая, абсолютно реальная боль ударила по нервам, поползла вверх по руке, сжигая всё на своём пути. Я вскрикнула, но звук застрял в горле. Тело пронзила ледяная судорога, сводящая мышцы в тугой, болезненный узел.

Звуки улицы – шум машин, чьи-то шаги – растворились в нарастающем гуле, как будто я нырнула под воду. Зрение помутилось, краски сползли в серую муть.

Ноги подкосились, перестав быть частью меня. Я чувствовала, как падаю в бездну, ожидая жёсткого удара об асфальт…

Но меня подхватили крепкие, уверенные руки, не дав упасть. Сквозь накатывающую, густую тьму я успела увидеть его лицо, склонившееся надо мной. Не Олега. Другого. С теми же бездонными глазами, в которых теперь горела нечеловеческая, хищная интенсивность. Где-то в предплечье, в точке жгучей боли, пульсировало ледяное, парадоксальное жжение.

– Надя… – Его голос, уже знакомый и одновременно совершенно чужой, глухо донёсся до меня сквозь вату в ушах. – Держись. Всё пройдёт… со временем. Ты справишься. – В его словах не было утешения. – Это начало твоей новой жизни.

И тьма, наконец, нахлынула, смывая последние обрывки мысли, поглощая всё.