Читать книгу Спорим, ты влюбишься в меня - Группа авторов - Страница 9

– Не волнуйся, крошка Тулли, – почти мурлыкаю я, не переставая гладить шелковистую шерстку маленького козленка, – я вернусь за тобой сегодня ночью, как только этот здоровяк снова уснет на диване.

– Ты же в курсе, что этот здоровяк все слышит? – хмыкает Эйден буквально в полуметре от меня.

– Это… тихое предупреждение. Чтобы ты не начал вопить от того, что кто-то лезет к тебе целоваться посреди ночи.

– А у меня есть выбор между тобой и козой? – я демонстративно закатываю глаза от его реплики. – А если я соглашусь на козленка, тогда я смогу рассчитывать на поцелуй от тебя? – торгуется он с какой-то неподдельной надеждой.

– Ты вроде вызвался помогать, Эйден, – с прищуром напоминаю ему я, – так что хватит болтать. Мне нужно еще пару кадров.

Последний анализ целевой аудитории курорта – особенно после инцидента с моим спортивным костюмом – к моему счастью показал, что курортом и его социальными сетями интересуются девяносто восемь и семь процентов женской аудитории. Так что спустя пару дней, как только нам наконец доставляют козлят, я устраиваю небольшую фотосессию для рекламной кампании будущих занятий по йоге с козлятами, точно зная, что дамы оценят до безумия милых и животных и накаченное тело моего фальшивого парня в рекламных банерах.

На площадке дежурят сразу три ветеринарных врача, внимательно следя за тем, чтобы мы никак не навредили животным. Пока полуголый Эйден держит козлят для фотографий, они заодно проставляют все необходимое для их безопасного проживания на курорте, а я в сотый раз проверяю, чтобы ни один малыш не был напуганным или уставшим.

Я подношу фотоаппарат к лицу и делаю еще пару кадров Эйдена и того, как он почти целуется с козленком, и да – даже мне эта картина кажется слишком милой. Это почти помогает отвлечься от того, насколько хорошо сложено его тело, его мышцы и рельеф, и почти не напоминает о том, как пару дней назад некоторые части его тела оказались слишком близко к моим.

– Все готово, – сдаюсь я, когда эта фотосессия превращается в мою добровольную пытку. – Можешь… одеваться.

– Звучишь так, будто расстроена этим, – хмыкает Эйден, слишком аккуратно возвращая козленка в вольер.

– Ты вечно ходишь полуголый дома, Эствуд, и я все еще не увидела ничего такого, что могло бы меня удивить.

Он уже растягивается в флиртующей улыбке, когда я останавливаю его предупреждающим взглядом, потому что к нам подходит один из ветеринаров.

– Все особи более чем здоровы, – почти строго отзывается женщина, – ну, с учетом того, откуда вы их забрали. Третьему и седьмому номеру необходимо дополнительное питание, чтобы они пришли к нужному весу, но это не займет больше пары дней.

Я сделала все от себя зависящее, чтобы курорт взял их себе на попечение у волонтеров, которые спасли козлят от живодерства, и это почти полностью успокаивает меня. Мне важно знать, что они в безопасности и что все это – не просто красивая картинка для соцсетей.

– Сейчас их необходимо обработать разогревающим линиментом для стимуляции кровообращения в мышцах и суставах. Как только закончим – их можно будет вернуть в загон, и через день-два они смогут полноценно контактировать с людьми.

– Хорошо, спасибо, – киваю я, начиная складывать свои вещи. – Могу я чем-нибудь вам помочь?

– Вы, – женщина с недоверчивым прищуром осматривает меня с ног до головы, – нет. А вот вы, – теперь она явно не скрывает своего восторга, переводя взгляд на все еще полуголого Эйдена, – определенно да.

Я едва сдерживаю улыбку, когда ее напор на секунду пугает Эствуда, но он все же упрямо кивает и натягивает на себя толстовку.

– Она явно хочет меня, детка, – хмыкает он мне на ухо, уходя следом за ней. – Еще чуть-чуть – и тебе придется сдаться и все-таки заявить на меня свои права.

Я закатываю глаза и даже трясу головой, потому что этого человека, кажется, невозможно исправить. За последнюю неделю я трижды напоминала ему про «детка», пять раз обрубила его флирт и двадцать два раза очень четко, почти по пунктам, обозначала границы между нами, но Эйден упорно делает вид, что границы – это всего лишь декоративный заборчик на его лужайке.

Я заканчиваю сборку своих вещей – аккуратно складываю штативы, проверяю камеры, убираю фон и наконец позволяю себе выдохнуть. На минуту задерживаюсь в вольере, чтобы потискать одного из козлят, потому что клянусь, это самые милые существа на всей земле, и уровень моего серотонина от них зашкаливает. Будь у меня такая возможность, я бы давно завела себе ферму, а мой личный блог сменился бы с «девушка-босс» на «веселый фермер, который разговаривает с животными писклявым голосом».

Из второго зала доносится какой-то шум, сдавленные ругательства и звук, будто кто-то уронил что-то тяжелое. Через пару мгновений возвращается Эйден – и мне хватает одного взгляда, чтобы понять, что день еще не закончил издеваться над нами. Его штаны мокрые в зоне паха и бедер, и я молча благодарю всех Богов за то, что сегодня он не в своих серых спортивных штанах, а в черных джинсах.

– Ты… в порядке? – моргаю я, стараясь звучать нейтрально.

– Да, – он неловко поправляет штаны в опасной близости от своего достоинства, – просто Тулли оказалась не в восторге от запаха крема.

– Она…

– Нет, – тут же почти оправдывается он, – нет, это крем. Она вырвалась из моих рук, и мисс «я хочу тебя», – он явно про ветеринара, – вылила на меня ее порцию.

– Заедем домой? – предлагаю я. – У нас еще есть время перед встречей с твоим дедушкой и…

– Это быстро высохнет, – отмахивается он, натягивая куртку. – Чем мне тебе помочь? Ты уже собралась?

– Да, я готова и…

Эйден дальше уже не слушает – просто забирает мой чемоданчик на колесиках с оборудованием из моих рук и через легкое, почти незаметное прикосновение к моей талии пропускает меня вперед. Он снова ведет себя как законченный джентльмен: держит все двери, выводит меня из нового дома козлят, усаживает в свой джип и только потом разбирается с моими вещами и сам садится за руль. Мы проезжаем всего пару зданий и останавливаемся у «Эльфс», где он снова открывает мне все двери, будто это встроено в его ДНК.

Бар же забит до отказа – люди буквально жмутся друг к другу, перекрикивают музыку и смеются так громко, будто завтра для них не существует. Мне приходится занять стоячий столик, прижимая к себе ноутбук, чтобы нас не снесли локтями.

– Тебе как обычно? – кричит Эйден, но что-то в нем будто меняется. – Или хочешь что-то новенькое? Мы тестируем новые лимонады и…

– На твой вкус, – киваю я, позволяя ему отойти к барной стойке.

Я складываю ноутбук на стол, чтобы показать результаты своей работы мистеру Норингтону и недавнюю смету «Эльфс», до последнего веря, что нас собрали здесь для мини-планерки. Где-то глубоко внутри себя я надеюсь, что все это – ради дела, а не потому, что дедушка Эйдена искренне соскучился по своему внуку и его фальшивой девушке и решил пропустить с ними пару бокальчиков.

Тем более когда вечерний бар до ужаса шумный и живой: воздух здесь плотный от разговоров, музыка грохочет, официанты с подносами лавируют между людьми. Я почти хочу выдохнуть и тоже выпить, но сегодня не та компания – мистер Норингтон вряд ли решит пить со мной текилу, а Эйден, очевидно, за рулем.

– У нас проблемы, – рядом появляется взволнованный Эйден, и я тут же хмурюсь, чувствуя, как все мое тело напрягается.

– Ты в порядке?

Эйден наваливается на столик и будто не знает, куда себя деть, когда ему приходится буквально зажать себе рот ладонью, чтобы не сказать что-то лишнее.

– Нет, у меня…

– Вот вы где, – громко раздается позади него, и мы оба оборачиваемся.

Мистер Норингтон ступает к нам ближе уверенным, неторопливым шагом, будто весь этот шумный бар – не больше, чем декорация на его собственной сцене. Эйден при этом буквально сжимается и почти прячется за моей спиной, как провинившийся школьник, а я все еще не понимаю, что именно происходит и какую роль мне срочно нужно отыграть. Я ощущаю себя плохо подготовленной актрисой без сценария, но автоматически выпрямляю спину, потому что паниковать сейчас – не вариант.

– Это место явно пользуется спросом, – хмыкает он, оглядывая переполненный зал, и я с трудом выдавливаю из себя вежливую улыбку.

– Мы… очень старались.

– Выше всяких похвал, дорогая, – кивает дедушка, – я и не рассчитывал на меньшее.

– Тебе принести что-нибудь выпить? – спрашивает Эйден, не переставая ерзать и переминаться с ноги на ногу, будто пол под ним внезапно стал лавой.

– Нет, я схожу сам, – отмахивается мистер Норингтон. – Зайду в уборную, пока твои родители не пришли.

– Родители?! – уже измученно стонет Эствуд.

– Да, – спокойно кивает мистер Норингтон, – я решил, что нам нужно всем вместе отметить успех бара. Я скоро вернусь.

Он медленно растворяется в толпе, и стоит ему исчезнуть из поля зрения, как Эйден с глухим, злым ударом кладет ладонь на стол, заставляя меня дернуться.

– Мы уходим, – морщится он, будто только что принял худшее решение в своей жизни.

– Что? Мы не можем!

– У нас есть ноги, Дакота, и, к счастью, они работают на автопилоте. Мы справимся.

– Эйден, – отрезаю я, – это часть нашей сделки. Мы останемся – нравится тебе это или нет.

Иначе вся эта ложь с фальшивыми отношениями не имеет абсолютно никакого смысла. Ноа ясно дал мне понять, что если их дедушка хоть на секунду заподозрит неладное, мы оба останемся без всего так же быстро, как и получили это – без работы, без денег и с красиво сгоревшими планами. Я слишком много поставила на кон, чтобы сейчас позволить Эйдену сбежать.

– Что с тобой такое? – начинаю злиться я. – Думаешь, если твой бар процветает и ты получил желаемое, то теперь можно все бросить? Я не могу так рисковать, Эйден, я…

– У меня чертов стояк, Дакота, – срываясь, цедит сквозь зубы он, и это выбивает весь воздух из моих легких.

– Ладно? – почти морщусь я. – Ты… не знаешь, как решаются подобные вопросы? Тогда тебе лучше обратиться с этой проблемой к Ноа и…

– Дакота, – теперь ужк он звучит угрожающе, – это не просто чертов стояк, это буквально… разразившийся ад прямо…

– Давай без подробностей.

– Это все чертов крем для козлят, – шипит он, продолжая ерзать. – Он… я клянусь, детка, мои будущие дети только что сгорели заживо.

Эствуд явно не знает, куда себя деть, мечется на месте, будто каждая секунда действительно причиняет ему физическую боль, и я тут же хватаю свою телефон, начиная гуглить происходящее в его штанах. Твою ж мать…

– …на нежной человеческой коже, особенно там, где она тонкая, этот гель вызывает ощущение «ядерного взрыва», – читаю я вслух вырезку из научной статьи. – Если он попадает на одежду или слизистую – это не просто жжение, это физическая агония, которую невозможно смыть водой. Вода только усиливает действие капсаицина. Поможет только жир – молоко или масло – или резкое охлаждение льдом.

– Ты хочешь, чтобы он совсем отвалился? – почти хватается за сердце Эйден, будто это лично я устроила ему этот ад.

– Мы не можем уйти из-за этого, – не сдаюсь я. – Иди к себе в кабинет и, не знаю, справь нужду, посиди на льду.

Мой взгляд чисто случайно падает на его промежность, и мне приходится с усилием отвернуться.

– Оо Господи, тебе вообще нельзя показываться людям на глаза в таком виде.

Я почти тянусь к нему, чтобы прикрыть эту набухшую, слишком отчетливую выпуклость не зная, от кого именно – от собственных глаз или от всего этого бара – но в последний момент останавливаю себя и сжимаю пальцы в кулак.

– Хееей! – раздается дружелюбное приветствие папы Эйдена – Уэсли – и я тут же делаю шаг в сторону, прикрывая собой его сына. – Мы кое-как нашли вас в этой толпе!

Эствуд тут же стискивает челюсть, едва сдерживая ругательства, пока моя задница снова оказывается в опасной, катастрофически неправильной близости от его члена.

– Здравствуйте, мистер…

– Уэсли, – мягко исправляет он с теплой улыбкой.

– Верно, извините.

– Как вы сделали это? – с неподдельным восторгом оглядывается он по сторонам, поворачиваясь почти вокруг своей оси. – Я был в этом баре, может, год назад и… ничего из этого здесь не было. Вообще. Даже намека.

– А вы все о работе, – закатывает глаза мистер Норингтон, внезапно выплывая из толпы с двумя напитками в руках, – Где Сара?

– Остановилась поболтать с нашей соседкой у входа в бар, – беспечно отмахивается Уэсли. – Они планируют какой-то поход, так что… обе немного на взводе.

Мистер Норингтон тут же цепляется за это, задавая уточняющие вопросы словно собирается разобрать чужие планы по пунктам. Уэсли с удовольствием рассказывает все, что знает, активно жестикулируя и периодически смеясь, будто речь идет о приключении года, а не о прогулке по лесу. При других обстоятельствах я бы сочла это милым семейным моментом, но сейчас единственное, что я слышу помимо своего бешеного сердцебиения – это прерывистое дыхание Эйдена за моей спиной.

Его тело напряжено до предела, когда руки заключают меня в плотное кольцо между ним и нашим столиком, и я почти уверена, что со стороны это выглядит как заботливый жест, а не отчаянная попытка спрятать от всего бара и его собственной семьи свой стоячий, слишком большой и слишком твердый член, прижатый ко мне. Это почти… как прилюдный петтинг, только в неподходящей локации и при чертовых людях!

– Дакота, – тяжело выдыхает Эйден мне в ухо, и это больше похоже на стон, чем на слово, – ты… ты не помогаешь мне, когда трешься своей задницей о…

– Не продолжай, – предупреждаю я, даже не оборачиваясь, но чувствуя, как у меня пересыхает во рту.

Мое тело реагирует на это предательски быстро, будто мы не в переполненном баре, а наедине, и мне приходится с усилием удерживать лицо спокойным. Впрочем, Эйдену явно хуже, потому что его дыхание становится еще более рваным, а пальцы на вокруг меня на секунду сжимаются сильнее.

– Как ты? – хмурюсь я, искренне чувствуя его страдания.

– Держусь. А ты?

– Мне-то что? – фыркаю я. – По-твоему, это должно на меня как-то подействовать?

Но Эйден явно воспринимает это как вызов, потому что его глаза тут же загораются чем-то опасным и слишком уверенным. Он едва заметно шевелится, меняя угол наклона так, что если раньше его член просто касался моего зада, то теперь он буквально между моих бедер и… мое тело мгновенно реагирует на это, а губы непроизвольно открываются, выпуская весь воздух из легких.

– Хорошие девочки не лгут своим парням, детка, – шепчет он мне в ухо, и по коже тут же бегут мурашки.

– Не начинай эту игру, Эйден, – предупреждаю я, слегка привставая на носочки якобы для того, чтобы дотянуться до салфеток посередине нашего столика. Но на самом деле я лишь едва поддаюсь бедрами назад, осторожно и незаметно, отвечая на его желание меня помучить, зная, что это ударит по нему сильнее, – Здесь же твои родители и…

– Если все дело в них, – обрывает он меня, и клянусь, теперь я понимаю, что имеют в виду авторы, когда пишут «он прорычал», – мы исчезнем отсюда за пятнадцать секунд. Только скажи мне «да», детка, и…

– Я думала, мы исправляем твою ситуацию, а не усугубляем ее.

– И ты веришь, что я могу это сделать, когда мой член буквально упирается тебе между ног? Ты не можешь так плохо думать о нас, детка.

– Эйден, пожалуйста!

– Это звучало бы лучше, будь ты в моей спальне, а не…

– Привет! – рядом со мной внезапно появляется София – мама Эйдена, с горящими глазами и широкой улыбкой, и тут же выдергивает меня из его объятий, заключая в свои. – Я так рада тебя видеть, милая! Как твои дела?! Ты такая красивая, румяная, вся прям светишься!

Если бы она только знала почему…

– Привет, – отзываюсь я, как только она выпускает меня. – Спасибо. Мы… ждали вас.

– Ох, – женщина деловито закатывает глаза, скидывая свой шарф и пальто, – эта Кими прекрасная женщина, но такая болтушка! Иногда ее вообще не остановить! – я почти хмыкаю от переполняющей ее энергии. – Привет, дорогой, ты в порядке? Ты как-то неважно выглядишь…

Она тут же заключает сына в объятия, притягивая его к себе слишком близко, и я искренне надеюсь, что на этом все закончится. Но София отстраняется слишком резко, окидывает его быстрым, цепким взглядом и произносит слова, от которых я буквально замираю:

– Эйден, ради всего святого! Какого черта ты обнимаешь родную мать со стояком наперевес? Нельзя было отказаться от нежностей, раз вы тут с Дакотой решили устроить публичный разврат?!