Читать книгу Наковальня Мироздания. Том 2 - Группа авторов - Страница 6

Адский грохот рушащейся Цитадели Вечной Бойни был музыкой к хаосу, который Кай сам и вызвал. Воздух, еще недавно пропитанный гарью кузниц и яростью Беллакора, теперь звенел от криков бунтующих рабов, лязга оружия дерущихся солдат, треска обрушивающихся каменных громад и оглушительных сирен тревоги, ревущих с верхних ярусов башен. Кроваво-красное небо над шпилем, лишенное источника своей силы, побледнело, уступая место клубам черного дыма, поднимавшимся от горящих складов и кузниц. Цитадель не просто умирала – она пожирала сама себя в конвульсиях освобожденной жестокости.

Кай стоял посреди тронного зала-кузницы, ноги глубоко ушли в треснувший черный камень пола. Его доспехи "Пламя Возмездия" пульсировали багровым светом, как раскаленный уголь, подпитываемый чудовищной силой, вырванной из поверженного Владыки Войны. Эта сила – океан нефильтрованной ярости, боли, воинской гордости и жажды разрушения – бушевала внутри него, пытаясь захлестнуть сознание, сжечь последние остатки его человечности. Он видел мир сквозь кровавую пелену. Каждая трещина в стене, каждый падающий обломок, каждый дерущийся внизу солдат – все виделось как изъян, слабое место, требующее удара. Рука сжимала Молот с такой силой, что мерцающий металл стонал.

– Элара! – Его голос, усиленный яростью Беллакора, прорезал гул рушащейся цитадели, как удар боевого горна, заставляя ближайших кузнецов и стражей, оцепеневших от ужаса при виде падения их бога, вздрогнуть и отползти. – Держись! Я иду!

Мысленный крик Элары, отчаянный и полный любви, пробился сквозь багровый туман в его сознании. Как луч чистого света в кромешной тьме. Он ухватился за этот образ. За ее лицо, искаженное страхом, за серебристый мех Люмин, безжизненно лежащей на земле, за золотой взгляд Зефира, полный решимости. За свою человечность. Он сжал зубы до хруста, впиваясь ногтями в ладонь, фокусируя всю волю на удержании этой адской энергии. Не подавить – обуздать. Как дикого зверя в кузнечных тисках. Как раскаленную заготовку под молотом. "Я – Кай. Кузнец. Защитник. Я не твой, Беллакор!"

Багровое сияние в доспехах померкло, сжалось до пульсирующего ядра на его груди, похожего на затухающее сердце. Но оно осталось. Горячим. Опасным. Частью его теперь. Готовым прорваться при малейшей слабине.

Он бросился вперед, к массивным дверям тронного зала. Мастер Кровавого Молота, его каменное лицо все еще бесстрастно, но в глазах-угольках читалось что-то между ужасом и зарождающимся расчетом, шагнул ему навстречу.

– Кузнец! – Его голос, похожий на скрежет шестерен, перекрыл грохот. – Цитадель падает! Нижние уровни – ад! Рабы режут надсмотрщиков, солдаты режут друг друга за власть и добычу! Твой путь к Главным Вратам – через этот хаос!

– Открой! – Кай не снизил скорости. Его взгляд, видимый в прорези шлема, горел холодным, контролируемым огнем поверх бушующей под ним багровой ярости. – Или пройду сквозь тебя.

Гномовидный бог металла не спорил. Он махнул рукой, и стражи, дрожа, оттащили тяжелые створы. За дверями открылась картина апокалипсиса. Кольцевая площадка у основания Башни Пылающего Молота превратилась в арену кровавой бойни. Мосты, перекинутые через бездонные шахты лифтов, были завалены телами. Рабы с окровавленными инструментами и обломками оружия дрались с солдатами, потерявшими командиров и дисциплину. Другие солдаты грабили склады оружия, выносили ящики, рубились между собой за добычу. Воздух вибрировал от криков боли, ярости, страха. Аура Беллакора, сдерживавшая этот котел безумия, исчезла, оставив лишь первобытный инстинкт выживания и насилия. Пар из лифтовых шахт смешивался с дымом пожаров и запахом свежей крови.

Кай не колебался. Он ворвался в эту мясорубку, как таран. Его Молот, все еще хранящий тепло недавней перековки божественной сущности, свистел в воздухе. Он не искал боя – он прокладывал путь. Солдат, бросившегося на него с окровавленной алебардой, Кай не убил. Короткий, резонирующий удар Молотом по набалдашнику – и кости руки треснули, оружие вылетело. Раба, обезумевшего от ярости и кинувшегося с ножом, Кай отшвырнул плечом, используя импульс силы Тер'ракс, вплетенной в доспехи, отправив того в стену без серьезных увечий. Его Видение "Изъянов" работало на пределе, сканируя не слабые точки для убийства, а пути наименьшего сопротивления, точки опоры на шатких мостах, траектории падающих обломков. Он двигался с чудовищной скоростью, используя рывки ярости Вер'дака, его фигура мелькала в дыму, оставляя за собой волну замешательства и временного затишья. Его цель была ясна – спуск. К Главным Вратам. К Эларе.

Но хаос был слишком плотным. На узком мосту, перекинутом через зияющую шахту, где внизу метались рабы, пытаясь запустить гигантское колесо лифта, путь ему преградила толпа озверевших солдат. Они дрались между собой за мешок с чем-то блестящим, но, увидев одинокую фигуру в мерцающих черных доспехах, мгновенно объединились против общего, более сильного врага. Человек десять, в потрепанной броне цвета запекшейся крови, с окровавленными мечами и топорами. Их глаза горели не фанатичной ненавистью прошлого, а животным страхом и алчностью.

– Чужак! Доспехи с него! – заревел самый крупный, орк с зазубренным топором. – Держать его!

Они ринулись, перекрывая узкий проход. Времени на маневр не было. Сзади напирала толпа, впереди – клинки. Ярость Беллакора в груди Кая взвыла требованием крови. Он ощутил, как багровый свет на его нагруднике вспыхивает ярче. Разрушь! Сотри их в пыль!

– Нет! – мысленно рявкнул Кай, вцепляясь в эту ярость. Он вспомнил крик Элары, ее золотисто-зеленый свет, ее милосердие к тому мальчику в лагере рабов. Он не мог позволить себе стать слепым орудием разрушения здесь, сейчас. Не ради них.

Вместо широкого замаха он вогнал Молот в камень моста перед собой. Удар был не просто сильным. Он был резонирующим, усиленным вплетенной твердью Тер'ракс и направленным его волей. Каменные плиты под ногами нападавших солдат вздыбились, как морская волна, с треском раскололись. Мост содрогнулся. Солдаты, потеряв равновесие, полетели в разные стороны – кто на спину, кто на колени, кто едва удержался у края бездны. Никто не упал в шахту, но путь был очищен. Кай, не глядя на ошалевших бойцов, рванул дальше, прыгая через трещины. За спиной оставались крики, ругань и звуки возобновившейся драки за упущенную добычу.

Спуск по спиральным лестницам и служебным трапам превратился в кошмар. Каждый уровень цитадели был охвачен своим видом безумия. В оружейных солдаты и рабы дрались насмерть за лучшие клинки и доспехи. В казармах горели нары, и в дыму резались бывшие сослуживцы. В тренировочных залах арены стали площадками для кровавых разборок между разными подразделениями. Воздух густел от дыма, пыли и запаха горящей плоти. Кай использовал иллюзии Си'ротто, вплетенные в доспехи, чтобы сливаться с тенями, обходить самые очаги бойни, или же просто пробивался сквозь толпу, как ледокол, используя свою физическую мощь и ауру подавляющей силы, заставлявшую самых агрессивных невольно отступать. Его Видение "Изъянов" отмечало не только слабые места врагов, но и несущие балки, готовые рухнуть, резервуары с маслом, грозящие взрывом, груды камней на грани обвала. Он инстинктивно направлял потоки бегущих людей, отталкивая их от опасных зон, иногда жертвуя секундами драгоценного времени. Каждая задержка отзывалась новым уколом отчаянного зова Элары.

"Они здесь! Капитан… Краг… Зефир ранен! Люмин… слаба…"

Мысли Элары были обрывочными, пробивающимися сквозь боль и концентрацию. Кай чувствовал ее страх, ее истощение. Чувствовал тупую боль в крыле Зефира, знакомую по прошлым ранениям грифона. Чувствовал едва тлеющую искру жизни Люмин. И чувствовал холодную, расчетливую жестокость капитана Крага. Ярость снова подкатила к горлу, багровый свет в доспехах вспыхнул ярко. Он сжал Молот так, что металл застонал.

– Держись, – мысленно послал он ответ, вкладывая в импульс всю свою волю и толику спокойствия, которое ему удалось сохранить. – Я близко.

Он вынесся на огромную галерею, опоясывающую главную шахту цитадели. Отсюда открывался вид на Главные Врата – гигантские створы из черного металла, частично разрушенные взрывом или ударом невероятной силы. Сквозь проломы лился дневной свет, неестественно яркий после кроваво-красного сумрака цитадели. И там, у самого пролома, на фоне света, разворачивалась схватка.

Воздух у Главных Врат звенел от стали и криков. Запах дыма, крови и страха смешивался с пылью, поднятой обрушением части стены. Зефир, могучий Астральный Грифон, был похож на израненную статую. Его бронзово-золотистые перья, обычно переливающиеся звездной пылью, были покрыты грязью и запекшейся кровью. Одно крыло неестественно вывернуто и окровавлено – старый шрам, полученный при падении в Долине Элары, дал трещину под новым ударом. Вторая рана зияла на груди, из нее сочилась темная кровь. Но его золотые глаза пылали не болью, а холодной, хищной яростью. Он стоял над Люмин, девятихвостая лиса лежала без движения, ее серебристый мех тускл, дыхание поверхностное. Зефир прикрывал ее своим телом, как скала.

Перед ним, полукольцом, замерли пятеро солдат капитана Крага. Не обычные легионеры, а его личная гвардия – в доспехах чуть лучше стандартных, с пламенеющими кулаками на наплечниках. Их лица под шлемами были бледны, но дисциплина, вбитая годами службы, удерживала их от бегства. Они держали длинные алебарды, острия направлены на грифона. Один из них лежал в стороне, с развороченным горлом – предупреждение для остальных.

Капитан Краг стоял чуть поодаль, его лицо, изрезанное шрамами, было искажено торжествующей злобой. В его руке – меч Кая, тот самый, что был "залогом". Лезвие сияло холодным светом, чуждым прикосновению Крага. Надсмотрщик Борк жался к стене башни капитана, его глаза бегали от грифона к Крагу, полные животного страха.

– Не подходи, тварь! – крикнул Краг, помахивая мечом перед собой. – Твой хозяин уже кормит воронов где-то на верхушке! А вы – последние! Сдавайтесь, и я отошлю вас в клетки к Владыке! Может, он вас помилует за шпионаж! – Его голос был полон презрения и уверенности в победе. Он видел раны Зефира, видел беспомощность Люмин. Элара, стоявшая на коленях рядом с грифоном, казалась ему измотанной и беззащитной. Ее золотисто-зеленое сияние было приглушено до минимума, лицо осунулось от напряжения и боли от ран на спине, нанесенных плетью Борка. Иллюзии Люмин рухнули, открыв ее истинный облик – богини, но богини, загнанной в угол.

Элара подняла голову. Ее глаза, цвета молодой листвы, встретились со взглядом Крага. В них не было страха. Была усталость, боль, но и непоколебимая решимость.

– Твой Владыка мертв, Краг, – ее голос, слабый, но чистый, прозвучал странно громко в наступившей тишине. Солдаты переглянулись, неуверенно. – Беллакор пал. Цитадель падает. И твоя власть – призрак.

Краг замер на мгновение, лицо дернулось. Затем он захохотал – резким, неприятным звуком.

– Врешь, богиня! Владыка Войны бессмертен! А твой кузнец – труп! – Он плюнул на камни. – Хватит болтать! Взять их! Грифона добить! Богиню – связать! Лисицу – в клетку! Живыми!

Солдаты, подстегнутые приказом и собственным страхом, сделали шаг вперед, сжимая древки алебард. Зефир глухо зарычал, расправил здоровое крыло, создавая устрашающий барьер, несмотря на боль. Он приготовился к последнему прыжку, к смертельной схватке. Элара встала, ее руки сжались в кулаки. Слабый золотисто-зеленый свет заструился вокруг ее пальцев – она собирала последние силы для защиты, зная, что это может быть концом.

В этот момент из пролома Главных Врат, залитого дневным светом, вылетела тень. Небольшая, стремительная. Это был не Кай. Это было существо из перьев цвета воронова крыла и мерцающего, как нефть, оперения. Ворон. Но не обычный. Его глаза светились холодным интеллектом, а вокруг него вился едва уловимый ореол статики и легкий запах озона. Он пролетел над головами солдат, словно игнорируя их, и сел на уцелевший обломок стены прямо над схваткой. Ворон склонил голову, его блестящий глаз уставился на Элару, потом на Зефира, на Люмин, на Крага. Казалось, он все оценивал.

– Проклятая птица! – зашипел Борк, суеверно крестясь.

Краг лишь на мгновение отвлекся, раздраженно махнул рукой.

– Не обращайте внимания! Вперед!

Солдаты снова двинулись. Первая алебарда метнулась в бок Зефира. Грифон отбил удар здоровым крылом, перья звенели, как металл, но солдат не отступил, пытаясь зацепить крюком. Второй солдат атаковал с другой стороны. Зефир, защищая Люмин и Элару, оказался в тисках.

Элара сжала руки. Золотисто-зеленый свет рванулся от нее к ближайшему солдату не как атака, а как спутанная сеть из живой лозы. Тот вскрикнул, запутался, упал. Но сил у Элары было мало. Следующий солдат уже заносил алебарду над ней.

В этот момент раздался оглушительный грохот. Не со стороны ворот, а сверху. Часть каменного карниза над площадкой у Главных Врат обрушилась, обвалившись как раз на то место, где стояли двое солдат, готовившихся атаковать Элару и с тыла. Камни с грохотом погребли их под собой, подняв тучи пыли. Остальные солдаты в ужасе отпрянули.

Краг взглянул вверх. Там, на краю обрыва галереи, стоял Кай. Его черные доспехи с золотыми и бирюзовыми прожилками были покрыты сажей и брызгами чужой крови. Багровое ядро на груди пульсировало. В руке он сжимал Молот. Его глаза, светящиеся из-под шлема, были устремлены прямо на капитана. В них не было ничего человеческого. Только холодная, абсолютная ярость, готовая смести все на своем пути.

– Кузнец… – прошипел Краг, бледнея. Его уверенность испарилась. Он почувствовал ту самую ауру, что исходила от Беллакора, но сконцентрированную, заостренную как бритва. Он поднял меч Кая, пытаясь придать себе храбрости. – Ты… ты жив?! Где Владыка?!

– Он ждет тебя в бездне, – голос Кая был низким, как подземный гул, пронизанным металлом и обещанием смерти. Он не спеша начал спускаться по груде обломков, ведущей вниз к площадке. Каждый его шаг отдавался гулким эхом в наступившей тишине. Солдаты Крага отступали, бросая оружие. Борк с визгом забился в угол. Ворон на стене каркнул, звук был похож на сухой смешок.

– Стоять! – заорал Краг, тряся мечом. Его лицо перекосилось от страха и бессильной злобы. – Я убью их! Я убью ее! – Он резко развернулся, направляя острие меча на Элару, которая стояла, опираясь на Зефира, ее глаза были прикованы к Каю, полные облегчения и тревоги.

Кай не побежал. Он исчез. Не с помощью иллюзии. Он просто двинулся с такой немыслимой скоростью, которую давала сконцентрированная ярость Вер'дака, усиленная мощью Беллакора. Воздух хлопнул, как от удара. Он возник перед Крагом, как призрак гнева. Его Молот даже не замахнулся. Он просто двинулся вперед, как продолжение руки Кая, набалдашником вперед. Удар пришелся в солнечное сплетение капитана с силой падающей горы.

Раздался звук ломающихся костей и рвущейся плоти. Краг не успел вскрикнуть. Его тело оторвало от земли, пронесло по воздуху и с глухим стуком швырнуло в каменную стену башни. Он осел, как тряпичная кукла, оставив на камне кровавый след. Меч Кая с лязгом выпал из его безжизненной руки.

Тишина. Абсолютная. Даже гул рушащейся цитадели казался далеким. Солдаты Крага стояли как вкопанные, их лица застыли в гримасе ужаса. Борк завыл, закрыв лицо руками. Ворон каркнул еще раз, взмахнул крыльями и взлетел, исчезнув в клубах дыма.

Кай не смотрел на тело Крага. Он повернулся к Эларе. Багровый свет в его доспехах медленно угасал, сжимался обратно в ядро, подавленный его волей, но напряжение в нем было осязаемым. Он сделал шаг к ней.

Элара тоже сделала шаг навстречу, не обращая внимания на ужаснувшихся солдат, которые бросились врассыпную. Ее глаза были полны слез, но руки протянуты не для объятий, а для исцеления. Она видела раны Зефира, истощение Люмин, чувствовала бушующую бурю внутри Кая.

– Кай… – ее голос дрогнул. – Ты…

Он упал на колени перед ней. Не от слабости. От того, что сдерживаемая ярость и адреналин отступили, оставив ледяную пустоту и дрожь в руках. Молот выпал из его ослабевших пальц

ов, с глухим стуком ударившись о камень. Он снял шлем. Его лицо было бледным, покрытым сажей и потом, глаза – два угля, в которых еще тлел багровый отблеск, но уже сквозил человеческий ужас от того, что он едва не натворил, от того, что носил в себе.

– Элара… – он выдохнул, его голос был хриплым, сорванным. – Я… я едва сдержался… Там, наверху… Эта ярость… Она…

– Знаю, – она опустилась перед ним, ее теплые, исцеляющие руки коснулись его висков, несмотря на боль, которую причиняло его божественное пламя ее сущности. Золотисто-зеленый свет, слабый, но упорный, полился из ее ладоней. Он не лечил физические раны – их почти не было. Он касался его души, его разума, остужая адский жар Беллакора, напоминая о свете, о жизни, о ней. – Я чувствовала. Но ты сдержал. Ты вернулся к нам.

Он закрыл глаза, прислонившись лбом к ее ладони. Ее аура жизни обжигала, как лед на раскаленной стали, но в этом огне было очищение. Багровое ядро на его груди дрогнуло, сжалось еще сильнее, его свет стал глубже, темнее, но менее агрессивным.

– Люмин… Зефир… – прошептал он.

– Живы, – Элара кивнула в сторону грифона, который, хромая, подошел ближе, его мощная голова опустилась, коснувшись плеча Кая в знак верности и благодарности. Люмин по-прежнему лежала без движения, но дыхание ее стало чуть глубже. – Зефир защищал нас как лев. Люмин… она очень слаба. Поддержание иллюзий на таком расстоянии и концентрации… Это выжгло ее. Ей нужно время и покой.

Кай протянул руку, коснувшись серебристого меха лисы. Он ощутил едва теплящуюся жизнь, хрупкую, как паутинка. Его Видение "Изъянов" показало не слабости, а изможденные каналы магии, потускневшую лунную искру.

– Мы уйдем отсюда, – сказал он твердо, поднимаясь. Багровая ярость была загнана глубоко, закована в цепи воли и любви. На первый план вышла усталость, но и решимость. – Сейчас. Пока цитадель не похоронила нас под собой.

Он поднял Молот. Вес его был знакомым, успокаивающим. Он подошел к Зефиру, осмотрел раны. Крыло – старая травма, усугубленная. Грудь – глубокий порез, но не смертельный. Кай сосредоточился. Он не был целителем, как Элара. Но он был кузнецом материи. Он положил руку на грудь грифона, рядом с раной. Сила Фер'рокса, манипуляция неживой материей, слилась с его волей и крошечной искрой силы Игнариуса. Он не лечил – он перекраивал. На мгновение ткани вокруг раны стали податливыми, как размягченный металл. Разорванные края сблизились, кровотечение остановилось. То же самое он проделал с крылом, осторожно выправив вывих и укрепив треснувшие кости микродозой тверди Тер'ракс. Это не было полноценным исцелением, но это стабилизировало грифона, сняло острейшую боль.

– Сможешь лететь? – спросил Кай, глядя в золотые глаза Зефира.

Грифон глухо клекнул, расправил здоровое крыло и попытался приподнять поврежденное. Боль скользнула в его взгляде, но он кивнул мощной головой. "Смогу. Недалеко."

– Хорошо. – Кай осторожно взял Люмин на руки. Она была легкой, как пушинка, и горячей, как уголек. Ее хвосты безжизненно свисали. Он передал ее Эларе. – Держи ее. Я понесу… – он огляделся и увидел "ящик", который "нес" Зефир. Это был прочный металлический контейнер, вероятно, с припасами Крага или трофеями. – …это. Зефир понесет тебя и Люмин. Я буду рядом.

Элара бережно прижала лису к себе, ее золотисто-зеленый свет окутал Люмин, пытаясь подпитать угасающую жизнь. Кай взвалил контейнер на плечо. Он был тяжел, но для его силы – ничто. Они двинулись к пролому в Главных Вратам, к дневному свету.

Их выход из ада был замечен. Не солдатами – те уже разбежались или погибли. Не рабами – те были заняты своим кровавым праздником освобождения или грабежом. Их заметил ворон. Он сидел на вершине уцелевшей башни над воротами, его черные перья сливались с камнем, только глаза светились холодным блеском. Он следил за ними, пока они не скрылись в ослепительном свете дня за стенами падающей Цитадели Вечной Бойни.

Воздух за стенами был другим. Чистым. Резким после спертой атмосферы цитадели. Пахло пылью, гарью и… свободой. Они оказались на каменистом плато перед гигантскими вратами. Вдалеке виднелись форпосты, лагеря рабов, но там тоже бушевал хаос – весть о падении цитадели и смерти Беллакора, видимо, уже долетела. Группы солдат и надсмотрщиков дрались между собой или пытались бежать. Рабы ломали оковы, поджигали бараки.

Кай огляделся, ища укрытие. Его взгляд упал на тот самый каменный выступ форпостной стены, где они оставили Люмин перед входом в цитадель. Там была тень. Туда.

Зефир, тяжело дыша, опустился на землю. Элара осторожно слезла, все еще держа Люмин. Кай сбросил контейнер.

– Здесь, – сказал он, указывая на тень под стеной. – Отдохнем. Обработаем раны. Дай Люмин.

Он осторожно взял лису у Элары, уложил ее на мягкую подстилку из своего плаща в самом углу тени. Люмин слабо застонала, но не открыла глаз. Ее дыхание оставалось поверхностным.

Элара сразу опустилась на колени рядом с Зефиром. Ее руки засветились ярче, золотисто-зеленый свет полился на раны грифона. Он вздрогнул – исцеляющая аура Элары обжигала его астральную природу, но это был огонь очищения, а не разрушения. Края раны на груди стали стягиваться, воспаление утихало. Крыло… Элара сосредоточилась, ее лицо напряглось. Она не могла мгновенно срастить кости, но она гасила боль, снимала отек, стимулировала естественную регенерацию. Зефир глухо заурчал, в его глазах появилось облегчение.

Кай стоял, прислонившись к холодному камню стены. Он смотрел на Элару, на ее сосредоточенное лицо, на свет, льющийся из ее рук. Он смотрел на Люмин, такую хрупкую сейчас. На Зефира, терпеливо переносящего боль исцеления. Багровое ядро на его груди сжалось до размеров кулака, его пульсация стала глухой, ритмичной. Ярость Беллакора была усмирена. Но не побеждена. Она ждала. Как тлеющий уголь под пеплом.

Элара закончила с Зефиром, перевела взгляд на Кая.

– Твоя очередь, – сказала она тихо, поднимаясь. Ее лицо было бледным от усталости.

– Я цел, – отмахнулся он.

– Лжец, – она подошла к нему. Ее глаза были усталыми, но настойчивыми. – Я чувствую это. Внутри. Эта ярость… Она обжигает тебя изнутри. Дай мне…

Она протянула руки, чтобы коснуться его нагрудника, прямо над багровым ядром. Кай инстинктивно отпрянул.

– Не надо. Твоя сила… Она причинит тебе боль.

– А твоя ярость причиняет боль тебе, – парировала Элара. – И всем нам. Дай мне помочь. Пожалуйста.

Он замер. Смотрел в ее глаза. Видел там не страх, а любовь и решимость. Он кивнул, сжав зубы.

Ее пальцы коснулись черного металла доспехов над пульсирующим багровым ядром. Золотисто-зеленый свет брызнул из ее рук, встретившись с кровавым сиянием. Раздалось шипение, как от раскаленного металла, опущенного в воду. Элара вскрикнула от боли, ее лицо исказилось. Кай почувствовал, как ее сила вливается в него – не в тело, а прямо в сущность ярости Беллакора. Это было как влить родниковую воду в кипящую лаву. Произошел взрыв боли и сопротивления внутри него. Багровый свет вспыхнул ослепительно, пытаясь отбросить исцеляющее прикосновение. Кай зарычал, упав на колени, его руки вцепились в камни. Это была битва не на жизнь, а на суть. Ярость войны против милосердия жизни.

– Держись… – сквозь боль прошептала Элара, ее руки дрожали, но не отрывались. – Я… с тобой…

Она вложила в свет всю свою волю, всю свою любовь, всю веру в него. Она не пыталась уничтожить ярость. Она пыталась обуздать ее, обернуть ее разрушительную мощь в силу защиты, в решимость, направленную на созидание, а не на хаос. Она вплетала в багровую бурю свои золотые нити жизни, свою бирюзу возрождения.

Битва длилась вечность, хотя прошло лишь несколько минут. Постепенно багровый свет под ее руками стал меняться. Он не погас. Он стал глубже, темнее, как запекшаяся кровь, но его пульсация замедлилась, стала мощной, как удар кузнечного молота по наковальне, а не бешеным сердцебиением обезумевшего зверя. Агрессия уступила место сконцентрированной силе. Ярость стала решимостью.

Элара отняла руки. Она была бледна как смерть, ее трясло, по щекам текли слезы от боли и напряжения. Но в ее глазах светилась победа.

Кай поднял голову. Его дыхание выравнивалось. Багровое ядро на груди пульсировало ровно, тяжело. Оно не исчезло. Оно стало частью его. Но теперь это была не чужая, враждебная сила. Это была его сила. Его ярость. Его решимость защищать то, что дорого. Он встал. Помог подняться Эларе. Их взгляды встретились. Никаких слов не было нужно. Он обнял ее осторожно, чувствуя, как ее аура жизни слабо трепещет, обожженная его пламенем, но не отстраняясь.

– Спасибо, – прошептал он.

Она слабо улыбнулась, прислонившись к его доспехам.

Тишину нарушил тревожный клекот Зефира. Грифон стоял, настороженно глядя в сторону форпоста. Кай и Элара обернулись.

Хаос в лагерях рабов и солдатских форпостах внезапно замер. Драки прекратились. Крики стихли. Даже пламя пожаров словно притухло. Воздух стал тяжелым, густым, как сироп. Движение замедлилось. Пыль, поднятая в воздух, застыла в нем, как в янтаре. Птицы замолчали на лету. Ветер стих. Наступила неестественная, гнетущая тишина. Казалось, само время застыло.

Кай почувствовал это первым. Давление. Не физическое. Метафизическое. Ощущение невероятной тяжести, ложащейся на разум, на волю, на само желание двигаться. Его Видение "Изъянов" сработало автоматически, сканируя пространство. Оно показало не слабые точки, а… пустоту. Зоны абсолютного застоя, где молекулярное движение замедлялось до предела. Ауру невероятной косности, сопротивления любым переменам.

– Что… – начала Элара, но ее голос прозвучал глухо, замедленно. Ее рука, поднятая, чтобы поправить волосы, двигалась с трудом, как сквозь вязкую смолу.

Зефир издал глухое предупреждающее ворчание, но и оно прозвучало растянуто, неестественно. Даже дыхание Люмин, и без того поверхностное, стало едва уловимым.

Из-за угла ближайшего барака, двигаясь с невыносимой, нечеловеческой медленностью, показалась фигура. Она была невысока, словно высечена из серого, потрескавшегося камня. Черты лица стерты временем, невыразительны. Движения плавные, но такие тягучие, что вызывали тошноту. Каждый шаг занимал вечность. От нее исходила аура удушающей скуки, подавляющей любую инициативу, любое побуждение к действию. Воздух вокруг нее казался окаменевшим. Пыль висела неподвижно. Это было воплощение инерции, мертвой точки, конца всякого движения.

Стаз'ир. Бог Застоя. Окаменевшей Воли. Мертвой Инерции. Он пришел.

Он остановился в двадцати шагах от них. Его безликий "взгляд" скользнул по Каю, по его доспехам, по пульсирующему багровому ядру. Потом перешел на Элару, на Зефира, на Люмин. Никаких эмоций. Только абсолютное, подавляющее безразличие к жизни и ее суете. Его присутствие усиливало давление. Каю казалось, что его мысли густеют, замедляются. Поднять руку, сделать шаг – требовалось невероятное усилие воли. Даже дыхание стало трудным.

– Кай… – имя Элары прозвучало с усилием, как стон. Она пыталась собрать свои силы, но ее золотисто-зеленый свет гас, подавленный аурой застоя. – Он… останавливает… жизнь…

Стаз'ир медленно, с невыносимой неторопливостью, поднял руку. Не для атаки. Для жеста. Простого указания. На Кая.

Поле застоя сгустилось, сфокусировалось. Оно обрушилось на Кая волной абсолютной косности. Ему показалось, что его залили жидким свинцом. Каждая клетка его тела восставала против движения. Мысли расплывались. Даже багровая ярость в его груди замедлила свою пульсацию, как будто ей стало лень бушевать. Инстинктивно он активировал ярость Вер'дака, вплетенную в доспехи, пытаясь получить рывок силы, скорости. Но импульс, обычно мгновенный, растянулся, потерял остроту. Он сделал шаг вперед, к Стаз'иру, но это было похоже на движение под водой, на глубине в километр. Каждый сантиметр давался с титаническим усилием. Его Молот, обычно легкий в руке, стал весить тонны.

Стаз'ир наблюдал. Его каменное лицо оставалось неподвижным. Он сделал еще один шаг. Медленный. Неотвратимый. Давление усилилось. Кай почувствовал, как его собственные доспехи "Пламя Возмездия", обычно гибкие, как вторая кожа, начинают коченеть, становятся тяжелее. Как будто металл на глазах превращался в камень. Иллюзии Си'ротто, которые он попытался создать, чтобы сбить прицел или создать копию, рассеялись, не успев сформироваться, подавленные всеобъемлющим застоем.

Элара, собрав последние силы, попыталась высвободить волну жизни, чтобы противостоять застою. Золотисто-зеленый свет рванулся от нее, но, столкнувшись с полем Стаз'ира, замедлился, потускнел и рассыпался, как песок. Она вскрикнула, упав на колени, ее энергия была исчерпана. Зефир рычал, но его рык был протяжным, низким, лишенным силы. Он пытался подняться, защитить, но его мышцы не слушались, отяжелевшие.

Стаз'ир был уже в десяти шагах. Его каменная рука медленно протягивалась к Каю. Не для удара. Для прикосновения. Кай знал – если эта рука коснется его, застой станет необратимым. Он окаменеет. Его воля, его ярость, его любовь – все превратится в пыль, в безмолвную статую посреди руин.

Отчаяние смешалось с багровой яростью. Он не мог проиграть здесь! Не после всего! Не когда Элара и Люмин были так близки к спасению! Ярость Беллакора, теперь его ярость, взревела внутри, восстав против оков застоя. Но одной ярости было мало. Нужно было нечто большее. Нужна была его суть. Суть кузнеца.

Он вспомнил Ай'луна, Бога Знаний. Его слова: "Сила Игнариуса… Она в тебе. Или ты воровал его искры? Неважно. Ты… алхимик материи".

Он посмотрел на Молот в своей руке. На "Наковальню Мироздания". Он был инструментом не только разрушения, но и изменения. Кратковременного изменения свойств материи.

Кай собрал всю свою волю. Всю свою сконцентрированную ярость. Всю свою любовь к жизни, которую защищал. Он сосредоточился не на Стаз'ире, а на пространстве вокруг себя, на поле застоя, которое сковывало его. Он увидел его "изъян" не как слабость, а как свойство. Свойство замедлять, окаменявать, вызывать стазис.

И он ударил. Не по Стаз'иру. Молот обрушился на камень у его собственных ног. Но это был не просто удар. Это был удар перекраивающий. Кай высвободил крошечную, сфокусированную искру силы Игнариуса, направленную не на разрушение камня, а на изменение самого свойства поля застоя в локальной области вокруг себя. Он сделал его… текучим. Как вода. На мгновение.

Поле застоя дрогнуло. Его монолитная структура в радиусе нескольких шагов вокруг Кая потеряла жесткость, стала податливой, неустойчивой. Давление ослабло. Скованность исчезла. Это длилось доли секунды. Но Каю хватило.

Он двинулся. Не с бешеной скоростью ярости, а с выверенной мощью кузнеца, бьющего по раскаленному металлу. Он использовал силу тверди Тер'ракс, вплетенную в доспехи, не для защиты, а для придания своему движению неумолимой, сокрушающей инерции. Молот свистнул в замедленном, но все еще страшном мире Стаз'ира, направленный не в каменное тело бога, а в точку перед ним, в само пространство застоя.

Удар Молота встретился с протянутой каменной рукой Стаз'ира.

Раздался звук, не похожий ни на что. Не звон металла о камень. Не треск. Это был звук лопающегося вакуума, разрыва пустоты. Звук остановленного времени, снова пришедшего в движение.

Пространство вокруг точки удала взорвалось волной обратной силы. Стаз'ир, его движение и без того медленное, отшатнулся. Его каменная фигура дрогнула. В его безликих глазах, если их можно было так назвать, мелькнуло нечто – не боль, не удивление. Крайнее неудобство. Нарушение предсказуемого, застывшего порядка вещей.

Кай не стал ждать. Он знал, что его "текучее" окно закрылось. Поле застоя снова сжималось вокруг него, тяжелея. Он поднял Молот для второго удара. На этот раз цель была ясна – само ядро застоя, ту самую "пустоту", которую он видел своим Видением в центре ауры Стаз'ира.

Но бог застоя опередил его. Он не стал атаковать. Он… исчез. Не телепортировался. Он просто перестал быть. Растворился в окружающей каменной кладке форпостной стены, слился с ней, как будто его никогда и не было. Давление исчезло мгновенно. Воздух хлынул в легкие. Время снова потекло с нормальной скоростью. Пыль упала на землю. Где-то далеко прокричала птица. В лагере снова поднялись крики и звуки борьбы.

Кай стоял, тяжело дыша, Молот наготове. Багровое ядро на его груди пульсировало ровно, мощно, но без прежней агрессии. Элара поднялась, опираясь на стену, ее глаза широко раскрыты. Зефир встряхнулся, пробуя крыло. Даже Люмин слабо шевельнула хвостом.

Стаз'ир ушел. Но его визит оставил след. Чувство тяжести, косности, висело в воздухе, как призрак. И Кай почувствовал что-то новое внутри себя. Крошечную частичку этого застоя. Как песчинку, застрявшую в механизме. Напоминание о том, что любая ярость, любая воля к движению, может быть остановлена. Цена победы над одним богом – прикосновение к сути другого.

Он опустил Молот. Повернулся к своим.

– Уходим. Сейчас. Пока другие не пришли.

Элара кивнула, подбирая Люмин. Зефир расправил крылья, готовясь к тяжелому, но возможному взлету. Кай взвалил контейнер на плечо, окинул последним взглядом дымящиеся руины Цитадели Вечной Бойни и багровое, угасающее небо над ней. Падение Ярости было завершено. Но впереди был Застой. И другие испытания.

Они шагнули из тени стены в открытое пространство плато, навстречу неопределенному будущему, унося с собой груз побед, потерь и божественных сил, которые могли как спасти, так и погубить их всех.