Читать книгу Ассистент Дьявола - Группа авторов - Страница 2

Последнее, чего мне хотелось после рабочего дня, – это возвращаться домой и стирать. Я устала до невозможности, а загрузка огромных гор белья в машину моего истощения никак не уменьшала. Наоборот, каждая футболка и пара носков будто весили тонну.

– Маша! – позвала я с кухни, вытирая руки о полотенце. – Уже двадцать минут прошло!

В кухню ворвалась моя миниатюрная копия, сияя, как новогодняя ёлка. Она весело кружилась в своих розовых пижамках с пони, разбрасывая по сторонам длинные пшеничные волосы.

– Повернись, солнышко, – скомандовала я, опускаясь перед ней на корточки и беря с рабочей столешницы расчёску и специальный гребень с частыми зубьями.

Вечера должны быть временем, чтобы валяться на диване и ничего не делать. Смотреть глупые сериалы, жевать печенье, может, полистать телефон. А не вычёсывать у дочери вшей, как обезьяна в зоопарке.

Я была на грани слёз, когда раздался звонок от воспитательницы Машиного детсада, которая сообщила о вспышке педикулёза в их группе. Да ещё таким бодрым тоном, словно это был какой-то праздник урожая, а не настоящее бедствие.

– Мамочка, а можно мне оставить одного в качестве питомца? – бодро спросила Маша, когда я начала методично разбирать её волосы прядь за прядью.

– Какого питомца? – переспросила я, продолжая расчёсывать и недоумевая, о чём вообще речь.

– Маленьких зверушек в моих волосах, – ответила она со смешком, будто это самая обычная вещь на свете.

– Нет, – быстро и твёрдо заявила я, на секунду замерев от шока при мысли, что дочь хочет завести головную вошь как домашнее животное. – Нельзя. Даже не думай.

Маша запрокинула голову, чтобы смотреть на меня снизу вверх и надуть губки.

– Ну пожа-а-алуйста. Я всего лишь одну хочу. Самую маленькую.

Прикусив губу, чтобы не рассмеяться от абсурдности ситуации, я строго покачала головой:

– Нет. И точка.

Эта маленькая девочка с пшеничными волосами была одним из самых непредсказуемых людей, которых я когда-либо встречала. Я подозревала, что так будет всегда. Она обожала говорить о сотне разных вещей в минуту, перескакивая с темы на тему, как кузнечик по лугу.

– Воспитательница говорит, что у меня не может быть больше одного парня, – фыркнула она, скрестив на груди руки и демонстрируя своё глубокое недовольство такой несправедливостью.

Я провела расчёской по её волосам ещё раз, стараясь не улыбаться.

– А сколько у тебя парней?

Она показала мне три пальца.

– Всего два.

– Это на два больше, чем у меня, – с усмешкой заметила я, поправляя её руку, чтобы торчало только два пальца.

Тут моя дочь решила развернуться и обхватить моё лицо своими маленькими ладошками, глядя прямо в глаза с серьёзным видом.

– Всё в порядке, мам. Как ты сама говорила, в ужастиках девушка с парнем никогда не доживает до конца фильма. Поэтому тебе повезло.

Я повернула голову и поцеловала одну из её ладошек, чувствуя, как сердце сжимается от любви к этой маленькой умнице.

– Правильно, малышка. Логика железная.

Убедившись, что в её волосах не осталось ни малейших признаков жизни, я умыла её тёплой водой и усадила на кухонную столешницу, чтобы продолжить уборку после нашего кондитерского творчества.

– Как прошёл твой рабочий день? – пропела Маша, весело болтая ногами и разглядывая потолок.

Вместо честного и очень плохого ответа я сказала:

– Дядя Матвей вырвал прямо на пол в кабинете у моего начальника. Прямо на пол.

– Фу-у-у, – она фыркнула со смешком, сморщив нос. – И это было очень смешно?

– Уморительно, – тут же ответила я и добавила: – Но дразнить его можно будет только недели через две. Пусть сначала отойдёт от позора.

Внимание Маши переключилось на торт, который я испекла раньше. Она с нескрываемым восхищением разглядывала украшенный бисквит, стоявший рядом с ней на столешнице, как музейный экспонат.

Сколько себя помню, я мечтала открыть кондитерскую. Я хотела каждый день печь торты, украшать их сахарными цветами и давать волю своей креативности. Хотела, чтобы люди приходили и выбирали, улыбались, делали заказы на праздники.

Белая мастика была простой, но на поверхности торта я воссоздала сцену из самой мрачной сказки – избушку Бабы-Яги в глухом дремучем лесу.

Я использовала карамелизированный сахар и палочки корицы, чтобы сплести саму избушку на курьих ножках, а затем добавила фигурку костяной ноги, выглядывающей из мутного окошка. Рядом, из марципанового мха, тянулись к домику длинные щупальца тёмного лешего, будто собираясь схватить неосторожного путника.

Выпечка была тем, чем я занималась, когда злилась. Агрессивное замешивание теста, хлопья муки, взметнувшиеся облаком, – всё это здорово помогало мне выпустить пар и не наговорить лишнего.

Этим и объяснялось, почему за последние семь лет я испекла целую лесную глушь тортов. Хватило бы накормить небольшую деревню.

– Думаю, твоей избушке не хватает жути, – объявила Маша, сосредоточенно глядя на творение и прищурив один глаз, как настоящий критик. – Надо, чтобы из трубы шёл не просто пар, а настоящий болотный туман. И кровушки на пороге не хватает. Я принесу вишнёвое варенье.

Она определённо была моей дочерью. Помимо пшеничных волос и маленького носика, она унаследовала от меня и творческую жилку, и любовь ко всему мрачному и загадочному.

Надеюсь, я не передала ей по наследству и свою огромную одержимость фильмами ужасов. Хотя, судя по тому, как она смеётся во время просмотра «Корпорации монстров», шансов мало.

Люди часто говорили, что я – ходячий оксюморон. Несмотря на мою любовь к потрохам и кровище, большинство видело во мне добрую, заботливую девушку с милой улыбкой.

Эти люди явно не видели, как я общаюсь со своим начальником.

Вишнёвое варенье полетело во все стороны, пока Маша щедро покрывала порог Бабы-Яги «поддельной кровью», старательно размазывая её маленькой кисточкой для выпечки.

Я поцеловала макушку маленькой головы.

– Выглядит потрясающе. Прямо как в настоящем страшном лесу.

Торт был тяжёлым в моих руках, когда я осторожно переставляла своё новое творение туда, где было лучше освещение – под торшер у окна. Достала телефон и сделала несколько снимков с разных ракурсов.

«Ледышка Катерина» – так назывался мой сайт. Там я выкладывала фотографии тортов и писала рецензии на фильмы ужасов. Я создала его пару лет назад, чтобы зарабатывать на выпечке тортов на заказ и, может быть, когда-нибудь накопить на собственное дело.

– Ты почитала задания для садика? – спросила я дочь, которая в это время резво скакала по кухне, напевая что-то неразборчивое.

– Не хочу читать, – заныла она, останавливаясь и драматично вздыхая. – Пожалуй, подожду, пока по этой книге фильм снимут.

По крайней мере, я знала, что её не подменили в роддоме. Она была моей мини-копией во всех смыслах.

Я не позволила сочувствию проступить на лице и мягко, но твёрдо сказала:

– Сделаем это завтра, после того как я вернусь с работы. И никаких отговорок.

Маша покачала головой, бросила мне озорную улыбку и убежала с кухни в свою комнату, где немедленно начала что-то громыхать.

Наша двухкомнатная квартира была небольшой, но идеальной. Этот яркий дом напоминал, что я сама что-то построила и достигла. Без чьей-либо помощи.

Всё в доме – от фиолетового холодильника до зелёного дивана – я купила сама. Я сама украсила всё – от жёлтых стен до оранжевых ковров.

Не без помощи дочери, разумеется, которая и выбрала такую сочную цветовую гамму. Иногда мне казалось, что мы живём внутри радуги.

– Мам! – позвала Маша, и я услышала, как её лёгкие шажки несутся из спальни в ванную. – Мне нужно Громово!

«Громово» было в нашем доме кодовым словом для похода в туалет «по-большому». Это избавляло нас от менее благозвучных выражений и позволяло мне от души посмеяться над фамилией моего демона-начальника.

Пока я собирала телефон со столешницы и направлялась в гостиную, я крикнула в ответ:

– Позови, если понадобится помощь!

Каждый день я жила в страхе перед своим телефоном. Мне приходилось держать его рядом на случай, если позвонит злобный генеральный директор. А он обычно звонил часто. Очень часто. Даже когда на часах было далеко за полночь.

И вот телефон зазвонил, заставив меня мысленно выругаться на себя за то, что сглазила.

Я вздохнула с облегчением, когда увидела, что это не тот самый, наводящий ужас номер. Это был незнакомый номер, которого я раньше не видела.

Нажав кнопку ответа и поднеся трубку к уху, я сказала:

– Алло?

– Здравствуйте, – ответил незнакомый приятный женский голос. – Это Екатерина Демина?

– Да, это я, – ответила я и мысленно схватила себя за лоб, потому что прозвучало это так, будто я из Средневековья.

– Мы хотели бы сообщить вам, что по результатам рассмотрения заявки на вакансию в ассоциации «Пантера», – сказала женщина бодрым голосом, и моё сердце застучало быстрее, – глава организации будет рад принять вас на должность своего личного ассистента.

Я запрыгала на диване, пока в голове проносилась картинка, как я убегаю из «Гром Групп», показывая гендиректору фигу обеими руками.

– Да! – радостно выкрикнула я, не в силах сдержать волнение. – Я с огромным удовольствием! Просто с огромнейшим!

Ассоциация «Пантера» была крупным бизнесом, специализирующимся на веганской продукции. Основатель этой «травяной» компании разместил объявление о поиске ассистента в газете пару недель назад, и я быстро откликнулась, особо не надеясь на результат.

– Как вы думаете, когда вы сможете приступить к обязанностям? – спросила женщина на том конце провода.

Я закусила губу, сдерживая смех при мысли, как сообщу эту новость Михаилу Громову. Он, скорее всего, с радостью вытолкнет меня за дверь. Может, даже сам дверь придержит.

Мне казалось, он, возможно, даже впервые в жизни улыбнётся при такой хорошей новости, как мой уход. Хотя я сомневалась, что его лицо вообще способно на такое выражение.

– Мне нужно будет предупредить моего нынешнего работодателя за две недели, – сказала я, стараясь говорить спокойно и профессионально. – Но это не проблема. Я могу начать сразу после этого.

– Наш директор, надо сказать, выделил именно ваше резюме среди десятков других, – поделилась собеседница. – Как только он услышал, что вам удалось продержаться целых семь лет под началом «Гром Групп», он понял, что вы особенная. Вы же знаете репутацию господина Громова?

Ещё бы мне её не знать.

Я поблагодарила женщину и попрощалась. Затем плюхнулась на диван и откинула голову на мягкую подушку. Блаженно улыбаясь, я смотрела в потолок и чувствовала, как по телу разливается тепло счастья.

Моё счастье было недолгим. Бич моего существования не мог оставить меня в покое надолго. Даже вечером. Даже в выходные. Даже когда я болела.

На экране горело имя «Сатана».

«Сатана» было моим прозвищем для Михаила Сергеевича Громова. Оно идеально ему подходило, потому что оба – умные, холодные и нелюдимые. Гендиректор также потенциально мог быть психопатом, поскольку никогда не проявлял никаких эмоций по отношению к чему или кому бы то ни было. Даже когда Матвей изрыгал на его пол.

Двадцатичетырёхлетняя я считала Михаила Громова самым сексуальным мужчиной на свете. Тридцатилетняя я всё ещё так считала, но теперь я была более мудрой и разумной версией себя. Которая понимала, что красивая обёртка ещё не значит съедобное содержимое.

Крепко сжав телефон после ответа, я стиснула зубы и выдавила бодрый тон:

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич.

Ничто не указывало на то, что он на том конце провода, – он молчал, как партизан на допросе.

– Михаил Сергеевич? – произнесла я, стараясь сохранять спокойствие. – Чем могу помочь?

Тишина.

И после этого у людей хватает наглости говорить, что у меня хорошая работа. Что я просто «сижу в тёплом офисе и отвечаю на звонки».

Я попробовала снова:

– Михаил Сергеевич?

Наконец заговорил низкий, грубый, властный голос:

– Екатерина Петровна.

Вцепившись в подушку рядом и борясь с желанием закричать в неё от бессилия, я спросила:

– Вам что-то нужно?

Из его горла вырвался гортанный звук, прежде чем он прохрипел:

– Мне нужно, чтобы вы были здесь, сейчас же.

Внизу живота возникло странное тепло. Что бы это ни было, оно заставляло моё тело разогреваться самым неподходящим образом. Волосы на затылке встали дыбом, а в груди словно что-то сжималось.

Это было очень похоже на ярость. Определённо на ярость.

– Вы что, не насмотрелись на меня сегодня? – я сделала вид, что шучу, хотя лицо горело, а руки сжимались в кулаки.

– Екатерина Петровна, – хриплый тон щекотал ухо самым раздражающим образом.

– Михаил Сергеевич?

– Хватит шутить, – бесстрастно потребовал он, словно разговаривал с компьютером, а не с живым человеком.

Никто и никогда не видел, чтобы этот холодный человек улыбался, но я надеялась увидеть это завтра, когда вручу ему заявление об уходе. Хотя бы маленькую улыбочку. Хотя бы уголками губ.

– Я не могу приехать в офис, – уклончиво сказала я, не упоминая, что мне нужно смотреть за Машей, потому что у неё сегодня вши, а у меня – остатки человеческого достоинства.

– Почему? – рявкнул Громов так, будто я сообщила о государственной измене.

Испечь ещё один торт в тот момент показалось заманчивой идеей. Может, в форме головы начальника.

Я проигнорировала его вопрос и вместо этого спросила:

– Что именно вам нужно в офисе?

Линия молчала добрых несколько минут, прежде чем мой начальник недовольно пробурчал:

– Мне нужна папка номер сто пятьдесят три.

– Она в картотеке за моим столом, в третьем ящике слева, – тут же ответила я, занимая свои подёргивающиеся руки разглаживанием складок на диване, чтобы не бросить трубку.

Я услышала его хриплое «угу» в знак подтверждения.

– Михаил Сергеевич, вы же в курсе, что сейчас девять часов вечера? – проинформировала я его самым вежливым тоном.

– Я не знал, что у меня ассистент-будильник, Екатерина Петровна, – бесстрастно заметил злодей, словно время суток было всего лишь условностью для слабаков.

Глубокий вдох и пощипывание переносицы не помогли справиться с гневом, и в итоге я выдавила:

– А я не знала, что у меня начальник – нелюдимый хам без жизни.

Мои глаза округлились, как только слова сорвались с губ.

Новообретённая уверенность, возможно, была связана с осознанием того, что мне недолго осталось находиться в присутствии этого человека. Скоро я буду свободна от его ежедневного надзора и бесконечных требований.

Из телефона донеслось громкое ворчание. То ли это был яростный звук, то ли странный пугающий хохот – что-то среднее между рычанием медведя и скрипом ржавых ворот. Зная бизнесмена, который, вероятно, никогда в жизни не смеялся по-настоящему, я склонялась к первому варианту. Судя по всему, мой начальник был способен только на два выражения лица: каменное безразличие и ледяное презрение.

– Спокойной ночи, Сатана, – быстро проговорила я, чувствуя, как по спине пробегает дрожь от собственной наглости.

Послышалось очередное ворчание, словно из самой глубины грудной клетки:

– Что вы…

Я положила трубку, не дав ему договорить.

Через две недели мне больше не нужно будет отчитываться перед ним. Больше не придётся видеть эти тёмно-синие глаза на страшном хмуром лице, которое, казалось, никогда не знало улыбки. И больше не нужно будет слушать, как этот хриплый голос отдаёт приказы с утра до вечера, словно я личный робот, а не живой человек.

Послышался звук смыва унитаза, и в комнату вбежал маленький сгусток энергии. Она во всю глотку пела про космических единорогов, которые летают между звёздами, запрыгнула на диван и уютно устроилась у меня на коленях, утыкаясь носом в мою футболку.

– Привет, мам! – рассмеялась она, откидывая с лица растрепавшиеся волосы. – Кто звонил? Это снова дядя Матвей?

– Я получила новую работу, малыш, – сказала я, обнимая её и прижимая к себе покрепче. – Это значит, что я смогу проводить с тобой гораздо больше времени. Будем вместе готовить, гулять в парке, смотреть мультики.

Маша уставилась на меня своими большими зелёными глазами, а я – на неё своими. В такие моменты я особенно остро чувствовала, насколько она похожа на меня.

– Почему ты ненавидишь своего начальника? – спросила она, выпятив нижнюю губу и изображая преувеличенную грусть, явно передразнивая кого-то.

Я почувствовала, как брови поползли вверх от удивления, и недоумённо покачала головой:

– Кто тебе такое сказал, солнышко?

Она не должна была знать о том, что мы с Матвеем в шутку назвали её туалетные дела в честь главы «Гром Групп». Это была наша маленькая тайна, способ разрядить обстановку после особенно тяжёлых рабочих дней.

– Дядя Матвей говорит, что ты хочешь его убить, – с озорной миной на лице сообщила кроха у меня на коленях, явно гордясь тем, что знает такую взрослую тайну. – Ещё говорит, что присмотрит за мной, если ты попадёшь в тюрьму.

– Он просто шутит, милая, – солгала я, одной рукой продолжая обнимать дочь, а свободной доставая телефон из кармана своих пижамных шорт.

Я отправила гневное сообщение своему лучшему другу, одновременно убаюкивая сонную дочь лёгким покачиванием. Способность делать несколько дел одновременно и демонстрировать эмоции, противоположные испытываемым, входили в число моих специализированных навыков, отточенных годами работы с самым невыносимым боссом в мире.

В ожидании ответа от Матвея я переключила канал на детскую передачу, которая мягким голосом поощряла малышей готовиться ко сну. Я играла с её мягкими волосами, заплетая и расплетая маленькие косички, пока маленькое личико не уткнулось в мою грудь, а дыхание не стало ровным и глубоким.

Через двадцать минут телефон завибрировал – звонил Матвей. Я осторожно потянулась к телефону, стараясь не потревожить дочь.

– Зачем ты сказал моей дочери, что я хочу убить гендиректора? – прошептала я в трубку, пытаясь звучать грозно, но шёпотом это получалось не очень убедительно.

– И тебе привет, дорогая подруга, – рассмеялся Матвей, прежде чем невинно спросить: – Разве это неправда? По-моему, ты вчера составляла список из десяти способов его устранения.

– Для сведения будущего полицейского, который будет расследовать загадочную смерть Михаила Сергеевича и прослушивать все мои записанные телефонные разговоры, – медленно и чётко произнесла я в трубку, – все мои многочисленные замечания о желании его убить были исключительно шуткой. Чёрным юмором. Способом справиться со стрессом.

Матвей снова рассмеялся, на этот раз громче:

– А для того же самого будущего полицейского, который это слушает, хочу уточнить – нет, совсем не шуткой. Она серьёзно его ненавидит.

– Тсс! – резко прошипела я в трубку, боясь разбудить дочь. – Замолчи немедленно!

– А чего это ты шепчешь? – поинтересовался он с любопытством.

Взглянув на почти уснувшую девочку, чьи ресницы уже не дрожали, я тихо объяснила:

– Маша почти отключилась у меня на коленях. Сейчас понесу её в кровать.

Он тихо хмыкнул в ответ, явно представляя эту картину.

– К тому же, теперь мне совершенно не нужно будет его «утилизировать», – добавила я, сдерживая волнение и стараясь не шевелиться лишний раз. – Я получила ту работу, на которую подавала документы. Представляешь? Меня взяли!

– Ты наконец-то выбираешься из седьмого круга ада? – радостно воскликнул он таким громким голосом, что я поморщилась и отодвинула телефон от уха. – Катюха, это же потрясающе!

Я снова зашикала на него, прежде чем столь же тихо воскликнуть:

– Ага! Через две недели я свободна!

Затем мой друг снова хмыкнул, но на этот раз скептически, с явным сомнением в голосе.

– На что это ты хмыкаешь? – насторожилась я. – Что-то не так?

Матвей помолчал несколько долгих секунд, словно подбирая правильные слова, а затем осторожно выдал:

– Не знаю, как он выживет без тебя, если честно.

– Кто? – спросила я с искренним недоумением, хотя догадывалась, о ком речь. – Михаил Сергеевич?

Миллиардер-предприниматель, скорее всего, устроит грандиозную вечеринку с шампанским и салютом, когда я уйду окончательно. Возможно, даже объявит выходной день в офисе.

– Катя, послушай, – начал Матвей серьёзным тоном, – ты – единственный человек, которого он видит весь день напролёт и с которым вообще разговаривает больше, чем односложными фразами. Ты же знаешь, какой он отшельник.

Я покачала головой, хотя он этого не видел:

– Только потому что я его личный помощник, Матвей. Ему просто приходится иметь со мной дело по долгу службы. Не более того.

– Ты единственный человек, на которого он никогда не смотрел со своей ледяной ненавистью и презрением, – настаивал он.

Я перебила его возмущённо:

– Да он смотрит на меня целыми днями именно с таким вот мрачным видом! Как будто я лично отравила его кофе. Каждое утро одно и то же.

Причина, по которой я так люблю фильмы ужасов, кроется в особенных ощущениях, которые они дарят. Это чистый адреналин и мощный всплеск от внезапного испуга, от неожиданного поворота сюжета. Мои жилки становятся одновременно и горячими, и холодными, словно по ним течёт не кровь, а электрический разряд. Как когда случайно касаешься обжигающе горячей воды, и в первую миллисекунду она обманчиво кажется ледяной.

Только один мужчина когда-либо вызывал у меня подобные ощущения одним лишь своим взглядом. Только у одного мужчины был настолько интенсивный, пронзительный взгляд, что заставлял гадать, что творится у него в голове и что он замышляет в данный момент. Только один мужчина давал мне этот странный прилив адреналина, смешанного со страхом и чем-то ещё, чего я не могла определить.

– Катюш, ты же единственный человек, который когда-либо повышал на Михаила Сергеевича голос, – терпеливо указал Матвей. – И остался жив после этого.

– Может быть, раз или два, от силы, – попыталась я возразить неуверенно, и сама поморщилась от того, как слабо и неубедительно прозвучал мой собственный голос.

– А сколько продержался его помощник до тебя? Напомни-ка мне.

– Тридцать минут ровно, – вспомнила я, невольно усмехнувшись. – Бедняга даже не успел снять пальто и присесть за рабочий стол.

– А что сделала ты в свои первые полчаса знакомства с ним? – с издёвкой напомнил Матвей, явно наслаждаясь моментом.

Я зажмурилась и быстро, скороговоркой проговорила:

– Возможно, я спросила его, не жуёт ли он постоянно лимон или кислые яблоки, потому что у него вид вечно недовольного и несчастного человека.

В ухе раздался громкий смех – Матвей просто помирал со смеху, вспоминая эту историю в сотый раз.

В детстве я чуть не утонула в речке на даче у бабушки, а в подростковом возрасте мне сделали серьёзную и рискованную операцию. И всё же я была абсолютно уверена, что первая встреча с дьяволом делового мира, как его называли в прессе, была самым страшным и волнительным опытом в моей жизни. Ничто не могло сравниться с тем ужасом.

До личной встречи с ним я уже порядком нервничала из-за предстоящего собеседования в крупнейшей компании. В основном потому, что он был на целых семь лет старше меня, пугающе привлекателен внешне и невероятно успешен в бизнесе. Его фотографии в деловых журналах заставляли сердце биться быстрее. А затем я воочию столкнулась с настоящим гневом и холодностью этого отстранённого человека, и мой страх перед ним только многократно усилился.

Со страхом я справлялась немного странно, не так, как нормальные люди. Если мне было по-настоящему страшно или меня кто-то пытался запугать и поставить на место, я либо начинала нервно смеяться, либо немедленно занимала агрессивную оборонительную позицию. Отсюда и моё довольно дерзкое отношение к человеку, под чьим началом я работала последние семь лет.

Наша самая первая встреча была очень односторонним и неловким разговором. Я тараторила без умолку, пытаясь заполнить тяжёлую тишину, даже одарила его одной из своих самых лучших и обаятельных улыбок, а он просто молча сидел напротив и смотрел на меня, словно пытался разгадать сложную загадку или ребус на моём разгорячённом лице.

– Так, когда он в последний раз тебе звонил? – спросил Матвей, явно словно собирая неопровержимые доказательства в поддержку своей точки зрения.

Я тихо и виновато, почти стыдливо объявила:

– Буквально двадцать минут назад. Только что положила трубку.

Матвей хмыкнул уже примерно в пятидесятый раз за наш разговор и с полной уверенностью заявил:

– Вот видишь! Без тебя он точно не выживет. Пропадёт совсем.

– Кстати, этот несчастный трудоголик-урод до сих пор торчит в своём офисе, – сказала я, чтобы сменить неудобную тему разговора. – Уже десятый час вечера, а он всё работает.

Мой лучший дружок громко фыркнул, а затем философски добавил:

– Бедняге срочно нужно заняться сексом. И желательно не один раз.

Я никогда прежде откровенно и всерьёз не задумывалась о личной сексуальной жизни своего начальника. По крайней мере, до этого самого момента. Теперь же в голове возникли совершенно ненужные образы.

Я никогда не видела, чтобы он заинтересованно смотрел на какую-либо женщину. Не говоря уже о том, чтобы специально заговаривать с ней, подходить первым или хотя бы улыбаться.

Игнорируя странное режущее ощущение в животе, я с деланным равнодушием выдавила:

– Он вообще практически не выходит из своего кабинета днём, так что лучше бы он этого точно не делал на моём рабочем столе. А то мне потом там сидеть.

Что бы там ни собирался сказать дальше Матвей в ответ на мои слова, его слова потерялись в воздухе, потому что я отвлеклась на маленькое тёплое тельце у меня на коленях, которое сонно заворочалось и захныкало.

– Мне срочно нужно уложить Машу в постель, – понизив голос до шёпота, извиняющимся тоном сказала я в трубку. – Она совсем уснула.

– Врёшь напропалую, – тут же обвинил мой лучший друг подозрительным и насмешливым тоном. – Я думаю, ты просто хочешь сбежать от неудобного разговора…

Никакого нормального прощания не последовало, потому что, неловко пытаясь одновременно поднять сонную дочь и встать с продавленного дивана, я нечаянно уронила телефон на пол. Он с глухим стуком упал на ковёр.

Маша тихонько пискнула спросонья, инстинктивно обвив мою шею маленькими тёплыми руками и прижавшись ближе. Я ласково похлопала её по спине, нежно поцеловала в макушку, вдыхая запах детского шампуня, и медленно понесла в её уютную комнату. Дорога через коридор заняла несколько долгих минут, потому что нести её было тяжеловато. Она, конечно, ещё совсем маленькая, но я тоже невысокая и не отличаюсь богатырской силой.

Окружённая нежными розовыми стенами, розовыми мягкими игрушками и пушистым розовым ковром, я одной рукой откинула покрывало приятного лососевого цвета и максимально аккуратно уложила её на мягкий матрас, подоткнув одеяло.

Она немного поворочалась из стороны в сторону, устраиваясь поудобнее, прежде чем её большие глаза сонно приоткрылись, и она сладко зевнула:

– Мама? Ты здесь?

Я осторожно села на самый край её кровати и ласково погладила по мягким волосам:

– Да, солнышко моё? Что случилось?

Её голос стал совсем тихим, неуверенным и застенчивым:

– А где мой папа? Когда он приедет?

У меня мгновенно пересохло в горле, и рука сама собой невольно опустилась с её головы, инстинктивно потянувшись к груди, где болезненно сжалось сердце. Острое чувство вины проникло в меня, растекаясь по венам, как холодный змеиный яд.

Безмерная, всепоглощающая любовь к своему ребёнку никогда не позволяла мне сказать ей страшную правду. Я физически была не в силах смотреть в большие полные искренней надежды глаза дочери и честно говорить, что мой возлюбленный из беззаботного детства трусливо сбежал, как только узнал неожиданную новость, что я беременна от него.

– Он всё ещё храбро охотится на опасных вампиров в далёкой Румынии, – соврала я в очередной раз, с трудом изображая на лице убедительную улыбку. – Защищает людей.

– А он будет в порядке там? Ему не страшно? – тревожно спросила она, по-детски надув пухлые губки.

Я медленно кивнула, но это движение далось с огромным трудом:

– Конечно, будет. У него же есть самое лучшее осиновое копьё в мире. Острое-преострое.

Этот ответ её вполне устроил и успокоил, она довольно закрыла глаза и сладко уткнулась носом в любимую мягкую подушку.

Нежно поцеловав её в тёплый лоб, я бесшумно встала и на цыпочках подошла к двери её комнаты, но внезапно замерла на пороге. Я задержалась в дверном проёме, изо всех сил сдерживая предательские слёзы, и просто смотрела, как маленькая девочка безмятежно спит с лёгкой улыбкой на невинном лице.

Я была готова абсолютно на всё, чтобы защитить её от жестокого мира.

Коридор в нашей квартире был довольно длинным и узким. Небольшая гостиная, тесная кухня и две маленькие спальни ответвлялись от него по обе стороны. Гостиная находилась ближе к концу коридора и была самой маленькой комнатой во всей квартире, но зато самой уютной.

Я снова устроилась поудобнее на диване, подтянув ноги. Накинула на колени мягкий плед, потому что мой простой комплект из коротких пижамных шорт и старой выцветшей футболки совершенно не грел в прохладный вечер.

Когда я подняла забытый телефон с края дивана, то сразу заметила несколько новых непрочитанных сообщений от Матвея.

Эмоционально опустошённая после разговора про отца Маши и просто уставшая, я совершенно не хотела снова ввязываться в долгий разговор с надоедливым Матвеем. Уровень моего истощения был настолько высок, что у меня не оставалось сил даже на то, чтобы в очередной раз поныть про ненавистного начальника.

Я почувствовала, как веки наливаются тяжёлым свинцом, с трудом разблокировала телефон и быстро, не глядя толком, отправила короткий ответ.

Я подняла обе руки, чтобы устало потереть слипающиеся глаза, и громко зевнула во весь рот.

Когда зрение снова с трудом привыкло к яркому свету экрана, мои глаза от настоящего ужаса медленно округлились.

Имя вверху экрана телефона в диалоге последнего отправленного сообщения было определённо не «Матвей». Я случайно отправила его совершенно другому человеку, с которым недавно разговаривала по телефону.

Я отправила своё личное сообщение самому Михаилу Сергеевичу. Или Сатане, как он был саркастически записан в моих контактах с соответствующим смайликом чёртика.

Моё сообщение гласило: «Михаилу Сергеевичу действительно не помешало бы женское общество. Может быть, немного внимания и заботы выманило бы его наконец из душного кабинета на свежий воздух. Совсем зачерствел человек.»

– Блин! Блин! Блин! – в панике выругалась я, резко швырнув телефон через всю комнату на кресло и судорожно схватившись обеими руками за голову. – О, Боже мой. Что я вообще наделала? Как так можно?

Завтра я точно труп. Абсолютно точно.

Очень надеюсь, что моё уже поданное заявление об уходе каким-то чудом спасёт мне жизнь, когда я предстану перед его гневным судом завтра утром.