Читать книгу Ассистент Дьявола - Группа авторов - Страница 7

– Мамочка? – Маша посмотрела на меня снизу вверх с недоумённой гримаской, прищурив один глаз от яркого утреннего солнца. – А почему ты в пижаме?

Шумные московские улицы гудели и кишели народом, как растревоженный улей. Утренний город был одним сплошным хаотичным месивом людей, машин и спешки. Тормоза машин визжали на каждом перекрёстке, потому что водителям надо было поскорее добраться до работы, а пешеходы бежали по тротуарам, озабоченные теми же самыми делами. Запах свежей выпечки из ближайшей булочной смешивался с выхлопными газами – типичное московское утро.

Я вздохнула и объяснила, указывая на свои чёрные велосипедки и мешковатую футболку:

– Я, может, и спала в этом, но это не пижама. Это вполне себе нормальная одежда.

Маша фыркнула, глядя на асфальт под ногами, и покачала головой с видом маленького эксперта по моде:

– Вот бы и мне в пижаме в садик ходить, как тебе на работу можно.

Михаил Сергеевич сегодня просто взбесится, когда увидит мой рабочий наряд. Он терпеть не мог яркую одежду и вообще любые отступления от дресс-кода, так что я с некоторым злорадством ждала его реакции на мой минималистичный гардероб. Может, это была детская месть, но мне было всё равно. Мои очень короткие шорты ему точно не понравятся – настолько не понравятся, что он, возможно, наконец-то уволит меня. На это я и рассчитывала.

Пока мы шли по тротуару оживлённой главной улицы мимо витрин магазинов и остановок, я крепко держала Машу за ладошку, а она ритмично раскачивала наши сцепленные руки вперёд-назад, напевая себе под нос какую-то песенку из мультика.

– Ну зачем мне туда идти? – заныл тоненький голосок, когда вдали показалось знакомое здание её садика. – Давай лучше в парк пойдём!

Её дошкольное учреждение было небольшим городским строением, зажатый между двумя соседними домами. Единственное, что выдавало в нём не жилое здание, – красочная вывеска «Островок детства» с нарисованными разноцветными бабочками по краям.

Я не могла позволить себе частное дошкольное образование для Маши. Или, после детсада, школу получше, в престижном районе. Но не всё было потеряно, потому что владелица этого садика – невеста моего лучшего друга Матвея, и она была самым милым и добрым человеком на свете. Та редкая порода людей, которые действительно любят детей, а не просто терпят их за зарплату.

Я открыла скрипучую калитку и повела Машу по узкой лестнице, объясняя на ходу:

– Ты ходишь в садик, чтобы заводить друзей и учиться новому. А ещё потому, что мне нужно, чтобы за тобой присмотрели, пока я на работе. Иначе как я буду зарабатывать деньги на твои игрушки?

Она задумчиво кивнула в знак согласия и одарила меня широкой улыбкой, в которой не хватало одного молочного зуба. А потом радостно подпрыгнула к входной двери и постучала по дереву своим особым ритмом – три быстрых стука и один медленный.

Через несколько минут дверь открыла Полина, и я сразу поняла, что что-то не так. Она была в совершенно растрёпанном виде, какого я за ней никогда не видела. Её светлое каре торчало в разные стороны, словно она всю ночь теребила волосы руками, пряди топорщились на макушке беспорядочными клочками. Под её широко раскрытыми глазами виднелись тёмные синяки усталости, а любимое платье в цветочек было всё измято и покрыто какими-то непонятными пятнами.

– Полина? – осторожно спросила я, и в моём голосе невольно зазвучала тревога. – У тебя всё в порядке? Ты выглядишь… уставшей.

Её улыбка была яркой, но какой-то ненастоящей, недотягивающей до глаз – профессиональная маска воспитателя, за которой явно скрывалась проблема:

– Не совсем, если честно.

Маша инстинктивно прижалась к моему животу, вцепившись ручонками в мою футболку, и с беспокойством глядя на воспитательницу, осторожно спросила:

– Полина Андреевна, что случилось? Вы заболели?

Мелодичный голос Полины был полон искреннего огорчения, когда она сообщила новость, разводя руками:

– У нас тут целое наводнение приключилось. Сантехник весь вечер и всю ночь пытался починить трубы и остановить течь, но сегодня уже ничего не сделаешь. Вода добралась даже до игровой комнаты.

– О нет, – вырвалось у меня, а следом выпорхнула главная, насущная забота: – А детей ты сегодня сможешь принять? Или совсем никак?

Полина виновато покачала головой, и в её глазах мелькнуло сочувствие:

– К сожалению, нет. Я не могу оставить детей здесь. Это небезопасно – везде вода, да и электрику отключили на всякий случай.

Я понимающе кивнула, мысленно уже перебирая варианты, которых, по правде говоря, не было.

– Мне правда очень жаль, Катюша, – искренне сказала она, переходя на ласковое обращение. – Если бы был хоть какой-то способ…

– Ничего страшного, – успокоила я её и послала самую дружелюбную улыбку, на какую была способна в этот момент. – Не переживай, что-нибудь придумаем. Надеюсь, ты быстро всё уладишь с этим потопом.

Мы с Машей попрощались с бедной, измученной воспитательницей и заспешили обратно по улице, теперь уже без определённой цели.

– Куда же я теперь пойду, мам? – спросила дочка, снова взяв меня за руку покрепче, пока мы переходили оживлённую дорогу на зелёный свет. – Домой?

Больше отдать её было абсолютно некуда. В Москве у меня не было ни родственников, ни друзей, которые могли бы помочь в такой ситуации. Все мои знакомые работали, да и близких подруг с детьми у меня никогда не было. Я уже и так опаздывала на работу, некогда было стоять на месте и долго размышлять над вариантами.

– Видимо, сегодня у нас день «приведи ребёнка на работу», – сказала я с лёгким нервным смешком, хотя внутри всё сжалось от напряжения. – Посмотрим, как дядя Матвей отреагирует.

Небоскрёб «Гром Групп» величественно нависал над нами обоими. Он гордо возвышался над всем городом и был виден практически отовсюду за двадцать километров в округе. Здание просто источало роскошь и власть: чёрный зеркальный фасад сверкал под ярким московским солнцем, отражая облака и соседние строения.

Дорогой монохромный декор в чёрно-белых тонах был фирменным стилем компании и в просторном лобби на первом этаже. Огромное пространство было заполнено шикарными хрустальными люстрами размером с автомобиль, мраморным полом с чёрными прожилками и прочей замысловатой отделкой, от которой захватывало дух.

– Ух ты, – восхищённо выдохнула Маша, медленно поворачиваясь вокруг себя и разглядывая всё вокруг с открытым ртом. – Тут прямо как во дворце из сказки!

Место и правда было невероятно красивым. Я всегда так думала с того самого дня, как впервые переступила порог этого внушительного здания на собеседовании с Михаилом Сергеевичем семь лет назад. Тогда я ещё не знала, что это красивое место – позолоченная тюрьма, которой правит сам дьявол в безупречном деловом костюме. Дьявол с манерами аристократа и холодным сердцем.

– Здесь что, настоящий король живёт? – снова спросила Маша, продолжая с любопытством разглядывать потрясающий интерьер и показывая пальчиком на огромную люстру. – Мама, смотри, какая красивая!

– Он бы очень хотел быть королём, – пробурчала я себе под нос, беря маленькую тёплую ручку и решительно направляя девочку к лифтам. – Или императором. Ему бы понравилось.

Несколько сотрудников в строгих костюмах узнали меня по пути через просторный холл. Их лица выразили неподдельное любопытство и удивление, когда они заметили рядом со мной маленькую девочку со светлыми пшеничными волосами, собранными в два весёлых хвостика.

В зеркальном лифте Маша радостно запрыгала от восторга и попросила разрешения нажать на кнопку:

– Мам, можно я? Можно я сама нажму?

Я согласно кивнула, сказала ей, какую кнопку нужно нажать, и указала на неё пальцем.

Её маленький пальчик едва дотягивался до кнопки тридцатого этажа, и ей пришлось встать на цыпочки. Даже эта безобидная близость к кабинету Михаила Сергеевича заставляла меня нервничать и потеть.

– Я тоже пойду с тобой в твой офис? – весело и с надеждой спросила она, радостно хихикая, пока кабина стремительно неслась вверх, и в ушах слегка закладывало.

– Нет, малыш, – мягко, но твёрдо сказала я, приглаживая выбившуюся прядку из её хвостика. – Мы пойдём посмотрим, не сможет ли дядя Матвей за тобой присмотреть. У него работа не такая скучная.

– Фу, – разочарованно фыркнула она и скривилась. – А он вообще, что делает на работе?

– Работает в финансовом отделе. Это всё про деньги, цифры и математику.

– Какая же скукотища! – искренне взвизгнул её тоненький голосок, пока она корчила смешные рожицы своему отражению в зеркале лифта, высовывая язык и надувая щёки.

Я тихо рассмеялась, потому что для меня работа Матвея тоже казалась сущим кошмаром – бесконечные таблицы, отчёты и цифры. Хотя, конечно, не таким страшным кошмаром, как работать личным ассистентом у самого Сатаны.

– Почему я не могу пойти на работу именно с тобой? – с вызовом спросила Маша, сжимая мою руку обеими ладошками, чтобы я её точно не бросила.

Ни за что я не поведу эту гиперактивную болтушку прямо в кабинет Михаила Сергеевича. Это было бы катастрофой вселенского масштаба.

Мой тщательно продуманный план – довести его до белого каления своим поведением, чтобы он наконец меня уволил и выплатил компенсацию, – но я категорически не хотела втягивать в этот неизбежный скандал свою маленькую дочь.

– Понимаешь, мой большой злой начальник совсем не любит посетителей, – объяснила я нарочито страшным, фальшивым злодейским басом, изображая голосом, что речь идёт о каком-то сказочном монстре, от которого лучше держаться подальше. – Особенно маленьких девочек.

Её большие зелёные глаза, точь-в-точь как у меня, удивлённо расширились:

– Правда? А почему?

– Угу, – серьёзно подтвердила я, стараясь не улыбаться. – Он очень страшный и всегда сердитый. Как дракон из твоей книжки.

Лифт плавно остановился с тихим звоном, и зеркальные двери бесшумно открылись на финансовый этаж. Я крепче сжала руку дочери и уверенно повела её между аккуратными рядами столов, заставленных мониторами и документами.

Головы сотрудников поворачивались одна за другой, как по команде. На лицах людей мелькали самые разные эмоции – изумление, недоумение, нескрываемое любопытство и даже лёгкая улыбка, когда они замечали маленькую девочку с пшеничными хвостиками и в ярко-розовом комбинезончике рядом со мной.

Я не знала наверняка, осуждают ли они меня больше из-за моего совершенно неподходящего наряда или из-за того, что у меня есть дочь, которой через три недели исполниться шесть лет, и о которой никто не знал. Это был не первый раз, когда меня осуждали за то, что я молодая мать-одиночка без мужа. Но мне, если честно, было совершенно плевать на чужое мнение, потому что моя дочь – самое лучшее, что вообще со мной когда-либо случалось в жизни.

Маша неожиданно вырвала свою ладошку из моей руки и радостно побежала к иссиня-чёрной голове, которая заметно выделялась среди всех остальных сотрудников в сером офисе.

– Дядя Матвей! – радостно закричала она на весь этаж, смешно подпрыгивая на ходу. – Дядя Матвей, это я!

Матвей растерянно огляделся по сторонам, словно ему просто почудился этот звонкий детский голосок посреди рабочего дня. Потом он, наконец, заметил бегущую прямо к его столу малышку и широко улыбнулся ей, несмотря на явное замешательство и удивление.

Маленькое тельце резко остановилось прямо перед его аккуратным столом, и крошечные ручки энергично и восторженно замахали ему, пока она громко говорила:

– Сюрприз! Ты рад меня видеть?

– Маша! Что ты тут делаешь, котёнок? – с улыбкой спросил мой лучший друг, но вопросительный взгляд был обращён ко мне.

– Тебе лучше позвонить Полине прямо сейчас, – мягко, но серьёзно сказала я ему, подходя ближе. – В здании садика случился настоящий потоп. Прорвало трубы.

Его лицо мгновенно покраснело, как спелый помидор, как только я произнесла имя его любимой невесты. Так происходило абсолютно каждый раз с той самой первой встречи семь лет назад. Я находила это невероятно милым.

Мне всегда хотелось именно такой любви. Такой настоящей, когда кто-то ставит тебя на самое первое место в своей жизни и заботится о тебе так искренне, что сердце буквально замирает от счастья.

Маша нетерпеливо подпрыгивала на месте, настойчиво зовя его и дёргая за рукав рубашки:

– Дядя Матвей! Дядя Матвей! Я знаю загадку!

– Что, котёнок? – немедленно отозвался он, с улыбкой глядя на неё со своего удобного рабочего кресла. – Какую загадку?

Она одарила нас обоих самой лучезарной улыбкой на свете:

– А как называется пчела, которая даёт молоко?

Матвей задумчиво пробормотал вопрос про себя, почесал затылок, нахмурился и честно ответил:

– Хм, не знаю. Какая?

Достаточно громко, чтобы услышал весь этаж и ещё соседний, маленькая девочка торжествующе выкрикнула:

– Сиськи!

Все сотрудники в радиусе добрых ста метров разом взорвались дружным хохотом, а я в полном ужасе и смущении закрыла раскрасневшееся лицо обеими ладонями. Хотелось провалиться сквозь землю.

– Матвей, – начала я, справившись с конфузом и убрав руки от лица. – Ты не мог бы присмотреть за Машей, пока я наверху у Михаила Сергеевича? Пожалуйста?

Я заглянула ему в добрые карие глаза самым умоляющим взглядом, на какой только была способна.

– Конечно, присмотрю, даже не сомневайся, – мгновенно и без колебаний согласился Матвей, дотянувшись до Маши и ласково щёлкнув её по носу. – Я же просто обожаю проводить время с этим маленьким милым монстриком.

– Эй! – возмущённо воскликнула она, тут же поправляя его и выпрямляясь во весь рост. – Я не монстрик! Я маленькая принцесса!

Я осторожно присела на корточки, чтобы оказаться с дочерью на одном уровне, посмотрела ей прямо в глаза и ласково сказала:

– Будь умницей и послушной девочкой для дяди Матвея, ладно, моё солнышко?

– Обещаю, мамочка, – торжественно кивнула она, тут же обвивая меня тонкими ручонками и крепко прижимаясь.

Я быстро поцеловала её в тёплый лобик, нежно отстранилась и повторила:

– Люблю тебя больше всего на свете.

– И я тебя люблю, – весело рассмеялась она, посылая мне воздушный поцелуй.

– Позвони мне сразу же, если что-то случится, – беззвучно проговорила я одними губами, глядя на Матвея.

– Будет сделано, командир, – так же беззвучно ответил он, отдавая мне шутливую честь.

Я медленно выпрямилась, послала дочери ещё один воздушный поцелуй и решительно пошла прочь. Я изо всех сил игнорировала любопытные взгляды, которые люди продолжали бросать мне вслед, пока спешила обратно к лифтам.

Единственное, о чём я сейчас думала, пока лифт плавно поднимался всё выше и выше, – мой тщательно продуманный план добиться долгожданного увольнения от Михаила Сергеевича. Первый этап этого плана – методично изводить его своим поведением, внешним видом и опозданиями, пока он просто не сможет больше меня терпеть рядом с собой.

Никто не мог сказать, что я не пыталась быть милой и приятной с этим невероятно холодным человеком. На свою самую первую зарплату я купила ему очень яркую керамическую вазу ручной работы. Она должна была немного скрасить его мрачный, депрессивный кабинет, но я больше никогда эту вазу не видела. Видимо, он просто выбросил её в мусорку.

Над одной из огромных зеркальных стен замигал яркий красный неоновый указатель с цифрами «33». Двери лифта бесшумно открылись, и я решительно вышла на знакомый этаж.

Сердце бешено колотилось о грудную клетку, словно пытаясь вырваться наружу, а нервное дыхание участилось до опасного уровня по мере моего приближения к ненавистному кабинету. Я чувствовала, как ладони стали влажными.

По тщательным подсчётам Михаила Сергеевича, которые он наверняка вёл в специальной таблице, я никогда раньше не опаздывала больше, чем на какие-то жалкие пятнадцать секунд. Он помнил всё.

Рыжие яркие пряди в моих пшеничных волосах были для него словно красная тряпка для разъярённого быка на корриде.

Бешеный ритм сердца только ещё больше участился, когда неожиданно зазвонил мой телефон. Резкая мелодия заставила меня вздрогнуть.

На экране зловеще горело имя контакта – «Сатана».

Я замерла как вкопанная прямо перед высокими тонированными дверями кабинета дьявола и, нервно отклоняя входящий вызов дрожащим пальцем, прошептала себе под нос как заклинание:

– Отклонить. Отклонить. Отклонить.

Я нервно расправила мешковатую футболку над короткими шортами, глубоко вдохнула и решительно толкнула тяжёлую дверь.

Михаил Сергеевич медленно поднялся со своего массивного кожаного кресла, едва я переступила порог и вошла в просторную комнату.

Мой взгляд невольно пополз вверх вслед за ним из-за нашей значительной разницы в росте, а я стояла на месте, вызывающе задрав подбородок и пытаясь выглядеть уверенно.

Его безупречная белая рубашка была небрежно закатана по мускулистым рукавам, обнажая мощные предплечья с проступающими венами. Чёрный шёлковый галстук был слегка ослаблен и небрежно завязан. Словно он раздражённо дёрнул за ткань в какой-то момент, и теперь галстук свободно болтался на его широкой груди.

У меня внезапно закружилась голова от этого вида. Мой непослушный язык категорически отказывался слушаться мозг, который настойчиво приказывал хоть что-нибудь сказать первой.

– Отклонить? – его низкий голос прозвучал абсолютно бесстрастно, словно он обсуждал квартальный отчёт, а не наше с ним противостояние. – Я ранен, Екатерина Петровна.

Я бы, наверное, рассмеялась в голос, если бы это сказал кто-то другой. Но Михаил Сергеевич никогда не шутил. Вообще. Даже когда все нормальные люди позволяли себе хоть каплю юмора, он оставался серьёзным, как памятник на площади.

Он не упомянул мой наряд вслух, но я прекрасно знала, что он заметил эту комбинацию коротких шорт и хлопковой футболки. Его потемневший взгляд неспешно скользнул по моим голым ногам и задержался там на несколько долгих секунд, прежде чем он резко отвёл глаза в сторону и нервно провёл широкой ладонью по щетинистой челюсти. Жест выдавал его больше, чем любые слова.

– Вы опоздали на одну тысячу восемьсот пятьдесят две секунды, – прорычал он хрипло, и в его голосе слышалось плохо скрываемое раздражение.

Я уставилась на него в немом шоке, не в силах поверить своим ушам. Он снова это сделал. Снова посчитал секунды моего отсутствия, как будто у него в голове встроен хронометр, который работает исключительно для того, чтобы фиксировать моё каждое опоздание. Кто вообще так делает? Какой нормальный человек считает секунды?

Его потемневшие глаза цвета холодной стали пронзали меня насквозь через всю просторную комнату, и я никак не могла отделаться от странного ощущения, что нахожусь под микроскопом. Что я безраздельно завладела его вниманием, и он видит меня насквозь, до самых потаённых мыслей.

– Уже одна тысяча восемьсот пятьдесят три, – заметила я с нервным, слегка истеричным смешком, пытаясь хоть как-то разрядить напряжённую атмосферу.

Михаил Сергеевич не оценил моего юмора. Даже бровью не повёл. Просто продолжал сверлить меня этим тяжёлым взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь пол.

– Где вы были? – рявкнул он требовательно, и в его голосе прозвучали нотки, не терпящие возражений.

Этот человек понятия не имел, какие трудности несёт с собой раннее утро с почти шестилетней девочкой. Он никогда не пытался накормить упрямого ребёнка завтраком, не одевал вырывающуюся Машу, не заплетал непослушные косички, пока она крутится волчком. Не то чтобы он был когда-либо женат или вообще хотел детей. Судя по всему, личная жизнь для него – пустой звук.

– Гуляла, – полупризналась я уклончиво, потому что это было почти правдой. Почти.

– Гуляли? – грозно переспросил он, и его голос упал на октаву ниже.

– Человеку положено шестьдесят минут физической активности в день, Михаил Сергеевич, – парировала я невозмутимо, вызывающе пожимая плечами. – Не то чтобы вы хоть что-нибудь об этом знали. Вы же практически не отрываетесь от своего кресла. Я вообще иногда думаю, что вы тут живёте.

Он сузил глаза до опасных щёлочек, внимательно разглядывая меня, всё ещё застывшую в дверном проёме с видом провинившейся школьницы. Я просто стояла неподвижно и смотрела в ответ, отказываясь первой опустить взгляд. Это было какое-то безмолвное противостояние, из тех, что случаются между нами каждый божий день.

Из широкой груди Михаила Сергеевича вырвался хриплый, недовольный звук, похожий на рычание крупного хищника, и он медленно опустился обратно в своё массивное чёрное кожаное кресло. Оно тихо заскрипело под его весом.

– Кофе, – приказал он коротко, снисходительно поднимая со стола какой-то документ и демонстративно принимаясь читать, словно я уже перестала для него существовать.

– Ваша задница не приклеена намертво к этому стулу, – фыркнула я, нарочито вызывающе скрестив руки на груди. – Можете сходить за кофе сами. Ноги ещё работают, насколько я вижу.

Он тут же резко положил бумагу обратно на стол, наклонился вперёд через полированную столешницу, упёрся локтями и принялся сверлить меня тяжёлым взглядом. Потом снова попытался отдать команду:

– Стикеры. Мне нужны стикеры для документов.

– У вас есть две совершенно рабочие руки и пара здоровых ног, – отрезала я холодно. – Вполне можете дойти до шкафа самостоятельно.

– Екатерина Петровна…

– Господи Боже мой, – вздохнула я протяжно и наконец сдвинулась с насиженного места под дверным косяком. – Что-то ещё? Может быть, проводить вас в уборную и вытереть вам задницу заодно? Или, может, разжевать еду и в рот положить?

Я не видела его реакции на свои дерзкие слова, потому что специально опустила глаза на блестящий мраморный пол, пока медленно шла к своему скромному рабочему столу в дальнем углу просторной комнаты. Воздух между нами буквально искрил от напряжения.

– Через несколько минут ко мне должен приехать очень важный деловой партнёр, Екатерина Петровна, – сообщил мне низкий, тягучий голос с лёгкими угрожающими нотками. – Прошу вас вести себя соответственно.

– Как захватывающе, – прокомментировала я с показной скукой, небрежно усаживаясь в своё офисное кресло и демонстративно закидывая ноги на стол.

Один белый кроссовок лёг поверх другого, я расслабленно откинулась на спинку кресла и позволила своей голове утонуть во встроенной мягкой подушке. Затем я послала Михаилу Сергеевичу острую, полную плохо скрываемой ненависти улыбку. Пусть знает, что я думаю о его указаниях.

Внимание Михаила Сергеевича снова предсказуемо привлекли мои голые ноги, когда он сквозь стиснутые зубы медленно процедил:

– Ведите себя прилично. Это серьёзная встреча.

– А разве я не всегда веду себя прилично? – невинно парировала я, хлопая ресницами.

Его резкий ответ потерялся где-то в воздухе, потому что в ту же секунду в комнате раздался настойчивый стук в массивную дубовую дверь.

В кабинет неспешно вошёл самый маленький и круглый человек, которого я когда-либо видела за всю свою жизнь. Его тёмная тройка сидела на внушительном брюхе в обтяжку, натягиваясь на каждом шве, а две жалкие пряди седых волос были старательно зачёсаны набок на лысую, гладкую, как бильярдный шар, голову. Зрелище было комичное.

Буквально секундой позже этот упитанный толстяк важно вкатился в просторную комнату, двигаясь так, словно он здесь полноправный хозяин, а не гость. Он с видимым трудом уселся в кресло, которое я вчера поставила перед массивным столом Михаила Сергеевича специально для собеседований. Бедное кресло жалобно заскрипело и застонало под его немалым весом, и я про себя помолилась, чтобы оно выдержало испытание.

Михаил Сергеевич даже не попытался улыбнуться и вообще никак не проявил абсолютно никаких эмоций на своём каменном лице, официально обращаясь к новоприбывшему гостю:

– Добро пожаловать, Илья Семёнович. Рад, что вы нашли время.

Я едва не расхохоталась в голос от этого формального тона. Так бы точно и случилось, не прикрой я вовремя рот ладонью, чтобы сдержать смех.

– Рад снова видеть вас, Михаил Сергеевич, – монотонно произнёс маленький круглый человек.

– Я искренне рад, что вы всё-таки решили продать свой бизнес, – сказал мой вечно угрюмый начальник старенькому человеку, совершенно не прозвучав при этом ни капельки радостно.

– Мои ночные клубы – всё равно что мои родные дети, – прогромыхал Илья Семёнович глубоким басом, что слова буквально растекались в воздухе. – Но, когда доходит до дела, я готов продать их, чтобы получить хорошую, достойную выгоду. Бизнес есть бизнес.

Мои глаза расширились от неожиданности услышанного, и я поспешно сделала вид, что с большим интересом уставилась в экран своего компьютера, хотя на самом деле внимала каждому слову их разговора. Слух у меня отличный.

– Должен признаться, я был глубоко оскорблён, – снова заговорил круглый мужчина, и в его голосе послышалась обида. – Шесть лет назад, вы неожиданно решили не прийти на нашу важную встречу. Я тогда ждал вас два часа.

Я резко убрала ноги со стола и выпрямилась в кресле, с нескрываемым недоумением хмурясь и глядя в пол. Вот это новость. Михаил Сергеевич пропустил встречу? Он, который всегда приходит за пятнадцать минут до начала любых переговоров?

– Приношу свои глубокие извинения, – сухо сказал Михаил Сергеевич. – У меня были срочные неотложные дела, которые требовали немедленного решения.

Илья Семёнович рассмеялся коротко и совершенно без тени веселья:

– Какие же такие неотложные дела могли быть у вас в Сочи, Михаил Сергеевич? Я очень любопытен.

Это был самый первый раз за всё время моей работы здесь, когда я вообще услышала хоть что-то о его поездке в Сочи. Я понятия не имела ни об одной причине, по которой этот замкнутый бизнесмен вообще куда-либо ездил – обычно все сами приезжали к нему на поклон. Он практически отшельник, который редко покидает свой офис.

Я просто не смогла удержаться и украдкой быстро взглянула на могучего генерального директора из-под ресниц. Наши взгляды с Михаилом Сергеевичем встретились практически мгновенно, словно он только и ждал, когда я посмотрю.

Его стальные глаза казались особенно тёмными, почти чёрными, скрытыми под тяжёлыми веками, и в них читалось предупреждение, когда он смотрел прямо на меня и произнёс весомо:

– Личные дела. Сугубо личного характера.

Я совершенно не представляла, какие вообще личные дела могли быть у него в Сочи. Разве что он решил сделать жизнь настоящим адом не только мне, но и какому-нибудь ни в чём не повинному курортнику. Вполне в его духе.

Круглый мужчина наконец-то заметил, что в просторной комнате присутствует ещё кто-то, кроме них двоих, потому что с трудом развернулся в скрипучем кресле. Его маленькие глазки-бусинки любопытно встретились с моими, и он принялся разглядывать меня с неприкрытым, откровенным интересом.

– А вы кто будете, девушка? – спросил низкий голос с нескрываемым любопытством.

– Екатерина, – ответила я вежливо. – Личная помощница Михаила Сергеевича. Работаю здесь уже семь лет.

– Очень, очень приятно познакомиться, Екатерина, – галантно объявил круглый человек, продолжая откровенно разглядывать меня, и внезапно спросил прямо в лоб: – Вам нравится работать с Михаилом Сергеевичем? Он хороший начальник?

Дьявол во плоти, о котором как раз шла речь, недобро сузил на меня глаза из-за своего огромного стола, явно предупреждая, чтобы я держала язык за зубами.

– О, он просто потрясающий! – воскликнула я нарочито фальшиво-радостным, приторным тоном, широко улыбаясь. – Каждое утро я просыпаюсь ни свет ни заря и от всей души благодарю судьбу за то, что мне выпала такая невероятная честь работать именно с ним. Он такой душевный человек, такой добрый и отзывчивый, и я безмерно благодарна за эту чудесную возможность просто знать его лично.

Мужчина издал короткий, довольный смешок, явно оценив мой сарказм, прежде чем медленно повернуться обратно к Михаилу Сергеевичу и прокомментировать с улыбкой:

– Очаровательная девушка. Очень живая.

Ледяной, пронизывающий взгляд Михаила Сергеевича был намертво прикован к моей наигранно фальшивой улыбке, когда он сухо произнёс сквозь зубы:

– Несомненно очаровательная. Иногда даже слишком.

Илья Семёнович наконец перешёл непосредственно к цифрам и конкретике. Он обстоятельно обсудил точную стоимость своих ночных клубов, потом подробно поговорил о долях в будущих партнёрствах и процентах. А потом и вовсе начал непринуждённо жонглировать астрономическими числами с восемью, а то и девятью нулями.

Пока неспешно шли эти скучные деловые переговоры, в моей взбалмошной голове неожиданно созрел просто блестящий план. Дерзкий план, который обязательно заставит этого дьявольского генерального директора пожалеть о том дне, когда он решил навсегда привязать меня к этому проклятому месту.

Я аккуратно подняла трубку чёрного настольного телефона и медленно поднесла её к уху. На том конце провода, естественно, никого не было, но это совершенно не помешало мне громко позвать своего начальника:

– Михаил Сергеевич?

– Да, Екатерина Петровна? – немедленно спросил Михаил Сергеевич, мгновенно прервав важный разговор с мужчиной практически на полуслове.

– Простите, что отвлекаю, – сладко сфальшивила я, старательно держа трубку у уха. – Вам срочно звонит ваш лечащий врач и настойчиво спрашивает, исправно ли вы принимаете прописанные таблетки от синдрома раздражённого кишечника. Он очень беспокоится.

Мощная рука моего начальника, вся в проступивших синих венах, резко поднялась к лицу, и он жёстко, с нажимом провёл ею по щетинистой челюсти. Жест выдавал крайнее напряжение.

– Какого такого синдрома? – он произнёс это особенно опасным, низким тоном, словно недвусмысленно предупреждая меня.

– Вы что, совсем не помните, Михаил Сергеевич? – невинно спросила я, старательно изображая искреннее удивление. – Неужели забыли? Помните же, вы тогда в больнице умудрились намертво забить унитаз из-за всей этой ужасной диареи…

Илья Семёнович растерянно переводил недоумевающий взгляд с одного на другого, словно мы оба разом сошли с ума, и он попал в сумасшедший дом.

– Прошу прощения, уважаемый Илья Семёнович, – сфальшивила я нарочито озабоченным, участливым голосом, аккуратно кладя трубку обратно на место. – Я уже давным-давно уговариваю Михаила Сергеевича есть поменьше острой шаурмы, но он никак не хочет меня слушать.

Если бы взгляды действительно могли убивать наповал, я бы прямо сейчас медленно разлагалась на блестящем мраморном столе Михаила Сергеевича, превратившись в груду костей.

Оба серьёзных бизнесмена постепенно возобновили прерванный разговор о промышленности, долях и больших деньгах, но я ещё не закончила своё маленькое представление. Ни в коем случае.

«Задай ему как следует жару, Катя. Покажи, на что способна».

Я снова демонстративно подняла трубку телефона и выжидающе подождала ещё несколько томительных минут. Тихонько напевала что-то себе под нос, разглядывая потолок, как будто внимательно слушаю невидимого собеседника на том конце провода.

– Михаил Сергеевич? – снова позвала я максимально невинным голосом.

Он хрипло и недовольно хмыкнул в ответ, даже не поворачивая головы.

– Вам звонит некая Виолетта, настойчиво спрашивает, точно ли состоится та самая оргия у неё дома сегодня вечером? – я крепко прижала трубку к уху, изо всех сил стараясь сохранить максимально серьёзный деловой тон. – Она говорит, что уже купила шампанское.

Сталь в его тяжёлых глазах мгновенно почернела и налилась угрожающей тьмой. Он ещё быстрее и резче провёл напряжённой рукой по небритой челюсти, и из его горла вырвался низкий, предупреждающий хриплый звук, похожий на рык.

– Хорошо, я обязательно скажу ей, что вы очень заняты важными делами, – бодро ответила я, нагло подмигнув ему напоследок.

Через целых тридцать минут долгих, нудных и невероятно скучных переговоров упитанный Илья Семёнович неожиданно стал богаче ровно на два миллиарда рублей наличными, а Михаил Сергеевич превратился в гордого владельца ещё шести прибыльных ночных клубов в центре города.

– Очень приятно иметь с вами дело, Михаил Сергеевич, – довольно сказал круглый мужчина с широкой ухмылкой до ушей.

Михаил Сергеевич молча кивнул всего один раз, холодно провожая тяжёлым взглядом маленького пухлого человечка, который с трудом поднялся и неспешно покидал просторный кабинет, напевая что-то себе под нос.

Едва дверь за мужчиной закрылась с тихим щелчком, я сразу остро поняла, что мне конец. Настоящий конец.

Дверь кабинета захлопнулась с такой силой, что задрожали стёкла в окнах. Звук эхом прокатился по просторной комнате вместе с тяжёлыми, размеренными шагами высокого мускулистого мужчины, который целенаправленно двигался к моему столу.

Его холодный взгляд пробежал ледяной мурашкой по спине. Настолько пронзительный и властный, что я невольно вскочила на ноги и выпрямилась во весь рост, словно солдат перед генералом.

Мои движения были суетливыми, торопливыми и совершенно неуклюжими. Настолько неловкими, что я споткнулась о металлическую ножку своего кресла, потеряв равновесие.

Всё произошло в одно мгновение. Секунду назад я ещё стояла на ногах, а в следующую – уже летела вперёд, беспомощно взмахивая руками.

Падение прервалось неожиданно. Я приземлилась лицом прямо в его крепкую, широкую грудь.

Грудь, на которую я так нелепо свалилась, оказалась тёплой и твёрдой, как стена. Мой лоб ударился о мощную мышцу под безупречно белой сорочкой, а ноздри мгновенно заполнил терпкий запах дорогого мужского парфюма с нотками кедра и чего-то ещё более притягательного.

Его сильная рука уже обхватила мою талию железной хваткой, удерживая меня от окончательного падения на пол.

Тот факт, что на мне были удобные кроссовки, а не изящные каблуки, означал, что я была ниже его больше чем на целую голову. Рядом с ним я чувствовала себя маленькой, хрупкой и совершенно беззащитной, пока он возвышался надо мной, словно гора.

Ноги категорически отказались слушаться и двигаться, так что я просто застыла на месте, уткнувшись носом в его широкую грудь. Я стояла не шевелясь, боясь пошевелиться, и слушала, как мерно бьётся его сердце под тонкой тканью рубашки.

Прошло несколько бесконечных секунд, прежде чем я наконец осмелилась поднять глаза. Голос предательски дрогнул, когда я пискнула:

– Здравствуйте, Михаил Сергеевич.

Его взгляд буквально пронзал меня насквозь. Металлическая сталь в его глазах была поразительной и завораживающей одновременно. Тяжёлые веки медленно опускались в такт ритмичному подъёму и опусканию его невероятной груди.

То, как его широкая грудная клетка двигалась размеренно вверх-вниз, означало, что его тело снова и снова слегка касалось моего.

Из его приоткрытого рта вырывались хриплые, тяжёлые вздохи. Я не могла оторваться, глядя, как он смотрит на меня с каким-то диким, первобытным выражением лица, словно стоит на самом краю пропасти и вот-вот сорвётся.

Я не могла понять, зол ли он на меня. Или это было что-то совершенно другое, что заставляло его так себя вести, так смотреть. Я не знала, было ли его напряжённое выражение лица исполнено гнева или чем-то совсем иным – чем-то более опасным и притягательным.

Собравшись с силами, мне удалось сделать осторожный шаг назад, пытаясь восстановить безопасную дистанцию. Но он мгновенно вернул всё как было, решительно шагнув ко мне и снова сократив расстояние между нами до минимума.

Михаил Сергеевич медленно провёл широкой ладонью по своему щетинистому подбородку. На секунду он задумчиво прикрыл рот рукой, но его ненасытные, пожирающие глаза ни на мгновение не отрывались от меня, изучая каждую чёрточку лица.

Его одетая в дорогие брюки нога вдруг коснулась моей голой. Тёплая ткань мягко коснулась колена, а затем это обжигающее тепло медленно двинулось выше по ноге.

Я невольно содрогнулась от прикосновения, но почему-то не отодвинулась, словно приросла к месту.

Уголок красивых губ моего грозного начальника едва заметно дрогнул в лёгкой, почти хищной усмешке. Затем это мимолётное движение тут же исчезло, когда он снова задумчиво провёл своей жилистой рукой по крепкой челюсти.

Я нервно переминулась с ноги на ногу и инстинктивно сжала бёдра. Мне во что бы то ни стало нужно было сдержать предательскую пульсацию, которая опасно разрасталась и угрожала разлиться жаркой, стыдной волной между ног.

Это было слишком. Слишком много. Слишком близко.

Внезапно оглушительный грохот эхом прокатился между чёрно-белыми мраморными стенами огромного кабинета, разрывая напряжённую тишину.

Я резко отпрянула от широкой мускулистой груди и пары бушующих стальных глаз, словно очнувшись от транса.

На мгновение я даже подумала, что это моё предательское, бешено колотящееся сердце издало этот громкий звук.

Обе массивные половинки дверей в кабинет распахнулись с треском, и в дверном проёме возникло испуганное, перекошенное от ужаса веснушчатое лицо.

Матвей судорожно провёл дрожащей рукой по растрёпанным волосам, и его лицо побледнело ещё сильнее, став почти серым. Казалось, его вот-вот стошнит прямо здесь, но на этот раз точно не от привычного страха перед грозным Михаилом Сергеевичем.

Низкий, раскатистый голос злого человека в безупречном костюме прогремел так громко и властно, что, казалось, всколыхнул сам воздух в просторной комнате:

– Ты не умеешь стучать, молодой человек?

Мой лучший друг даже не посмотрел в его сторону, полностью игнорируя грозный вопрос. Он продолжал тяжело, прерывисто дышать, согнувшись пополам и крепко ухватившись обеими руками за колени, пытаясь отдышаться.

Страх, ледяной ужас и все прочие негативные чувства разом ударили меня под дых, когда я внезапно осознала страшную вещь – Маши с ним рядом нет.

– Матвей? – с огромным трудом выдавила я севшим, дрожащим, полным нарастающего беспокойства голосом, поспешно направляясь к нему. – Что случилось? Где Маша?

Гнетущая тишина мучительно тянулась и тянулась, секунды казались часами, пока он наконец не заговорил срывающимся голосом.

– Я не могу найти Машу, Катя. Её нигде нет. Я обыскал весь офис.