Читать книгу Ассистент Дьявола - Группа авторов - Страница 5

– Мамочка? – спросила Маша, сидевшая напротив, с неподдельным любопытством в голосе. – Молочный коктейль так называется, потому что корову трясут, прежде чем получить молоко?

– Нет, солнышко, – с лёгким смешком ответила я, поправляя салфетку на столе.

Я решила сходить с Машей в кафе после того, как забрала её из детского сада. Хотела как-то развеять её мысли после всей этой кошмарной истории с увольнением. Да и себя тоже, если честно. День выдался напряжённый, и я чувствовала себя выжатой, как лимон.

Кафе, в котором мы остановились, находилось в нескольких минутах езды от улицы Лесной. Это было небольшое оживлённое заведение на углу тупика, с милым названием «Сладкая жизнь». Интерьер выдержан в стиле ретро шестидесятых – яркие цвета, хромированные детали, и старый музыкальный автомат в углу. Атмосфера здесь всегда была какая-то тёплая, домашняя, совсем не похожая на холодный офис, из которого я наконец-то вырвалась.

– Я знаю, что много работала, но это скоро изменится, – пообещала я дочери, прежде чем мне захотелось пошутить над ситуацией. – Я много работаю, чтобы моя девочка могла пить сколько угодно коктейлей. И покупать всякие штучки с блёстками.

Маша кивнула и сделала долгий глоток своего шоколадного коктейля, оставляя на трубочке маленькие отпечатки губ:

– Я знаю, мамочка. Ты самая лучшая мама на свете.

Сердце сжалось от нежности. Господи, за что мне такое счастье?

– Из-за новой работы я смогу проводить с тобой гораздо больше времени, – сказала я, улыбаясь ей во весь рот. – Прости, что это заняло так много времени. Прости, что я пропускала утренники в садике.

Её пшеничные хвостики взлетели в воздух, когда она энергично замотала головой:

– Не говори глупостей! Ты же работала, чтобы мы могли кушать вкусняшки.

Мне так повезло, что она моя дочь. Она была моей маленькой лучшей подругой, моим советчиком, моим смыслом жизни и просто самым родным человеком на свете. Иногда мне казалось, что это она меня растит, а не наоборот.

– А ты будешь скучать по старой работе? Будешь плакать в последний день? – спросила она с широкой улыбкой, демонстрируя зубы, густо покрытые шоколадом.

– Вряд ли, – рассмеялась я, представив абсурдную картину: я рыдаю навзрыд перед невозмутимым шефом, а он с каменным лицом просто указывает на дверь. Или, что более вероятно, вызывает охрану, чтобы вытолкали меня из кабинета побыстрее, пока я не устроила сцену.

Михаил Сергеевич Громов был из тех людей, для которых эмоции – это что-то вроде инопланетного языка. Непонятное и ненужное.

– А что сказал твой начальник? – раздался любопытный голосок, а маленькие ножки под столиком энергично раскачивались взад-вперёд. – А он по тебе не будет скучать? Ну хоть чуть-чуть?

Я задержалась с ответом на её вопрос, вспоминая странную реакцию Громова на моё заявление об увольнении, а потом рассмеялась:

– Мой начальник – это мужчина с большой буквы М.

Слова прозвучали как-то неправильно, двусмысленно. Михаила Сергеевича Громова последним можно было бы назвать просто «мальчиком» или «парнем». Он был настоящим мужчиной – из тех, что в романах описывают эпитетами «суровый», «властный» и «неприступный». Ходячая крепость с табличкой «Вход воспрещён».

Лицо Маши расплылось в ещё более широкой улыбке, глаза загорелись, и она воскликнула с придыханием:

– Ооо! Он твой парень?

– Нет! – я сразу же отмела эту идею, чуть не подавившись коктейлем. – Ни за что на свете! Никогда в жизни! Скорее рак на горе свистнет!

В её детском мире всё было полно любви, дружбы и счастливых концовок. Она искренне думала, что все вокруг счастливы со своей второй половинкой, что все на планете друг другу нравятся, и что злых людей не бывает – просто все иногда грустят.

Хотела бы я иметь хотя бы половину того оптимизма, что есть у моей дочери. А ещё её способность засыпать за три минуты.

– Но мамочка… – протянула Маша, прежде чем заметить с детской прямолинейностью: – Ты же провела с начальником целую кучу лет. Ну прямо очень много лет! Как же он может не быть твоим парнем?

Сделав ещё один длинный, почти отчаянный глоток клубничного коктейля, я ответила максимально честно:

– Мой начальник злой и вредный. Очень-очень плохой. Он даже с людьми почти не разговаривает, только приказы отдаёт. Как дракон из твоих сказок, только без огня.

Уменьшённая копия меня больше не улыбалась. Она возмущённо надула губки бантиком и решительно скрестила руки на груди, изображая грозную мстительницу.

– Он злой по отношению к тебе? – потребовала она знать немедленно, и её настроение стало похоже на настроение маленького разъярённого львёнка, готового защищать свою маму-львицу.

«Настолько злой, что я когда-то сказала тебе назвать его именем твою какашку», – подумала я, но вслух произнесла другое:

– Он бывает очень злой по отношению ко мне. Не кричит, но от его взгляда хочется провалиться сквозь землю.

Ей явно не понравился мой ответ, потому что она сжала кулачки на столе и серьёзно нахмурила бровки, как взрослая:

– Я надеру ему задницу. Вот увидишь!

– Маша! – отчитала я её, изо всех сил пытаясь скрыть предательскую улыбку за стаканчиком с коктейлем.

– Мне уже шесть лет. Я взрослая, – торжественно заявила она и для убедительности показала пять пальцев вместо шести. – Я могу это говорить. Мне можно.

Я с трудом прикусила губу, чтобы не расхохотаться, и мягко покачала головой:

– Нет, милая, нельзя. Даже если тебе шесть.

Мой самый большой страх – это то, что она вырастет слишком быстро. Я никогда не хотела, чтобы она уезжала из дома или покидала меня. Она была всем, что у меня есть – моим солнышком, моей опорой, моей радостью. И как бы я ни хотела, чтобы она понимала важность самостоятельности и независимости, я уже сейчас представляла, как буду навзрыд рыдать в подушку, когда она уедет из дома в далёком-предалёком будущем. Желательно, лет через тридцать, не раньше.

Всё, что я могла сделать сейчас, – это наслаждаться каждой минутой времени с ней, пока она не превратилась в угрюмого подростка с вечно кислым лицом. Если в отрочестве она будет похожа на меня в её возрасте, то меня ждёт настоящий ураган.

– Мне нужно в туалет! – неожиданно объявила Маша с заговорщическим хихиканьем, ёрзая на месте.

– Наверное, это из-за того, что ты выпила огромный коктейль меньше чем за минуту. Прямо на одном дыхании.

– Я же ребёнок, – заныла она жалобно. – Мне можно есть всякую ерунду и совсем не думать о том, что будет с моей фигурой и животом.

У Маши действительно был железный резон. По крайней мере, я могла списать свои растяжки на беременность и гордо называть их «боевыми шрамами материнства».

Подавив ещё один предательский смешок, я поддразнила её, подмигнув:

– Я-то думала, ты уже совсем взрослая девочка.

Она мгновенно осознала свою логическую ошибку и громко фыркнула. Ей абсолютно нечего было ответить на этот неопровержимый аргумент, поэтому она просто показала мне язык. В ответ я, по-детски, показала язык ей.

Маша грациозно спрыгнула со своего высокого стула в нашем уютном уголке и бодро встала, чтобы пойти в туалет, гордо заявив на весь зал:

– Я пойду сама, потому что я уже большая и всё умею!

Я с нежностью наблюдала, как моя маленькая девочка целеустремлённо пробежала мимо синих мягких диванчиков и розовых стен кафе, ловко лавируя между столиками, прежде чем скрыться в двери с надписью: «Дамская комната» в дальнем конце заведения.

Мой телефон предательски завибрировал в сумке, как только Маша скрылась из виду. Я выругалась про себя, подумав, что меня снова вызывает сам дьявол в костюме-тройке. Громов мог звонить даже после увольнения – он был из тех людей, кто считал, что весь мир должен вращаться вокруг него и его бизнеса.

Но глубокий облегчённый вздох вырвался у меня, когда я заметила, что это видеозвонок от моих любимых родителей.

Я быстро нажала «принять», и чувство чистой радости тёплой волной охватило меня, когда на небольшом экране появились родные морщинистые лица мамы и папы. Они трогательно прижались щека к щеке, чтобы поместиться в крохотный кадр маминого маленького старого телефона, который она категорически отказывалась менять.

– Катя! Катюша! – радостно воскликнули они в унисон, как только увидели меня на экране.

Я восторженно помахала им рукой и с трудом сдержала предательские слёзы, увидев их сияющие от счастья улыбки. Они выглядели такими довольными и счастливыми от простой встречи со мной, пусть и виртуальной, что я почувствовала острую, почти физическую тоску по дому. По родному порогу, по скрипучим половицам, по запаху маминых пирогов.

Оба моих родителя всегда были моей опорой и поддержкой. Так было всегда, с самого детства. Даже когда я забеременела от человека, который сбежал при первых же словах о ребёнке, и стала матерью-одиночкой в двадцать четыре. Даже тогда они не отвернулись, не упрекнули.

Как бы сильно они меня ни поддерживали, я всё равно чувствовала, что мне нужно что-то доказать – им, себе, всему миру. Именно поэтому я упрямо осталась в большом городе и не вернулась домой. Именно поэтому я категорически не брала у них деньги, хотя они предлагали, и работала на этой ненавистной душной работе долгие годы, чтобы самостоятельно обеспечивать себя и дочь.

– Как ты, наша родная? Как дела? Как Машенька? – приголубила меня мама привычным тёплым голосом, придвигаясь ближе к камере, так что весь маленький экран телефона полностью заполнился её любимым лицом.

Я так сильно скучала по ним, находясь в добрых четырёх часах езды от дома. Скучала по своему маленькому уютному домику. Скучала по той искренности и простоте отношений, по отсутствию городской меркантильности и вечной спешки, которые царили в моём небольшом посёлке.

Ещё больше непрошеных слёз предательски навернулось на глаза, когда я с болью в сердце заметила, как заметно постарели мои любимые родители за последние несколько лет. Волосы мамы активно седели серебром, а когда-то гладкая обожжённая солнцем кожа отца покрывалась всё новыми глубокими морщинами.

– У меня всё просто отлично, – сказала я им с самой широкой улыбкой. – Представляете, я получила ту работу, о которой вам говорила! Ту самую, о которой мечтала, куда подавала заявку.

Мои родители искренне радостно приветствовали эту долгожданную новость и немедленно начали восхищаться тем, как замечательно я буду справляться с новыми обязанностями. Они были из тех удивительных родителей, которые совершенно искренне считали, что абсолютно всё, что я делаю, – просто удивительно и достойно восхищения.

Я так безумно по ним соскучилась, и мысленно твёрдо отметила, что обязательно нужно в ближайшее время организовать поездку домой, чтобы навестить их как можно скорее. Хотя бы на выходные.

– Ты наконец-то уйдёшь от этого ужасного начальника, – с нескрываемым удовольствием усмехнулся папа, вероятно, смертельно уставший от моих бесконечных жалоб по телефону на этого холодного бизнесмена.

– Да, наконец-то, – согласилась я, прежде чем осторожно добавить: – Хотя, знаете, он почему-то совсем не обрадовался моему уходу. Вёл себя очень странно. Это определённо была не та реакция, которую я от него ожидала. Думала, он облегчённо вздохнёт.

Оба одновременно повернулись друг к другу и многозначительно обменялись понимающими взглядами. Как будто молча соглашаясь в чём-то важном, о чём я не догадываюсь.

– Катюша, милая, как ты думаешь, возможно ли, что… – начала осторожно говорить мама, но потом её голос неуверенно затих, не закончив мысль.

– Возможно ли что? – насторожилась я.

Проведя натруженной рукой по своим поседевшим волосам, она глубоко вздохнула:

– Иногда бывает так, что, когда мужчина совершенно не знает, что делать, если женщина ему нравится… он начинает вести себя с ней крайне странно. Даже грубо.

Целую минуту я сидела, думая, что просто ослышалась из-за фонового шума в оживлённом кафе и грохота посуды.

Я недоверчиво уставилась на телефон:

– Это же то самое, что я всегда говорю Маше, когда мальчишки нарочно дразнят её на детской площадке в садике!

– Значит, ты в глубине души тоже думаешь, что твой суровый начальник втайне к тебе неравнодушен? – осторожно спросила мама, слегка лукаво кривя губу.

– Нет! Ни за что на свете! – быстро и категорично возразила я. – Вы просто никогда не видели его со мной вживую. Он искренне ненавидит землю, по которой я хожу. Он только и делает постоянно, что смотрит на меня букой и хмурится. А ещё он настоящий отшельник, и на всех смотрит свысока.

Мои любящие родители почему-то всегда упорно думали, что все вокруг тайно влюблены в меня. Даже тот угрюмый нелюдимый богач с характером медведя-шатуна, на которого я активно жаловалась им целых несколько лет подряд.

Настала очередь отца довольно ухмыльнуться и назидательно сказать:

– И правильно, и хорошо. Никто на этом свете недостаточно хорош для моей любимой Катюши.

– Спасибо тебе, папа, – сказала я со смехом, стараясь не чувствовать себя полной неудачницей от того, что меня так восторженно хвалят только самые родные люди – собственные родители.

– К тому же, – веско добавил отец, – этот ваш столичный бизнесмен Громов явно слишком стар для тебя, Катерина. Ты же совсем девчонка ещё.

Папа строго нахмурился и для пущей убедительности погрозил мне трясущимся пальцем прямо через экран телефона.

Михаил Сергеевич действительно был старше меня на семь лет. Он стал миллиардером и попал в списки Forbes, когда я только-только закончила школу. Он уже контролировал добрую половину экономики страны ещё до того, как я окончила университет.

– Не беспокойтесь об этом, – искренне успокоила я их, подняв руку в клятве. – Я скорее добровольно сую руку в работающий блендер, чем полюблю своего бывшего начальника. Я скорее сама выколю себе оба глаза ржавым ножом, чем хоть на шаг приближусь к нему. Я скорее подерусь с самим Фредди Крюгером в тёмном переулке, чем снова добровольно заговорю с Громовым.

Седые волосы упали на морщинистое, но всё ещё красивое лицо отца, когда он удовлетворённо и гордо кивнул:

– Вот это правильно! Вот это моя умница-девочка!

– Ты заслуживаешь по-настоящему хорошего, доброго парня, Катерина, – с чувством вступила мама, заглядывая мне прямо в глаза.

Я сразу же напряглась, прекрасно понимая, к чему именно клонит этот разговор.

– Слушай, у одной из твоих тётушек, которая живёт в вашем городе, есть хороший знакомый, – оживлённо начала мама. – Инструктор по теннису, молодой ещё, холостой.

Она торопливо запнулась, чтобы я не успела резко перебить её на полуслове.

– Он очень милый и симпатичный, – продолжила она убедительно, – и он просто обожает детей! Может быть, дадим ему твой номер?

Я покачала головой, и в голосе послышались защитные нотки:

– У нас с Машей всё хорошо. Мне не нужна помощь.

– Мы знаем, родная, – сказал папа с уверенностью в голосе. – Мы просто думаем, что тебе, возможно, нужна компания.

– Мне не нужна компания. У меня есть Маша…

Мама перебила меня:

– Тебе нужна мужская компания. Кто-то, кто будет о тебе заботиться. Кто поможет донести тяжёлые сумки из магазина. Кто починит кран, если что-то сломается.

Не было слов, чтобы описать, насколько я не согласна, но я промолчала. Я всегда хотела радовать родителей и делать их счастливыми. Не хотела видеть в их глазах разочарование.

Помня об этом и о том, что они не успокоятся, пока я не выйду замуж за какого-нибудь случайного парня, я выпалила первое, что пришло в голову:

– У меня есть парень!

Оба моих родителя радостно вскрикнули. Они звучали как детёныши птеродактилей, которых только что накормили. Их улыбки превратились в широкие усмешки, и я поняла, что влипла по-настоящему.

– Как его зовут? – спросила мама, подавшись вперёд.

– Кем он работает? – добавил папа, явно оценивая перспективы.

– Вы любите друг друга? – спросили они хором, и я почувствовала, как краснеют уши.

Мне стало стыдно за ложь, как только я это сказала. Я не хотела врать, но слова сами сорвались с языка, и теперь я не могла взять их обратно. Тем более, когда они выглядели такими счастливыми за меня. В их глазах светилась надежда, которую я не видела уже давно.

– Ты должна привезти его, когда приедешь с Машей в гости в следующий раз, – сказала мама, и это прозвучало скорее как приказ, а не просьба. – Мы приготовим праздничный обед.

Как я видела ситуацию, у меня было три варианта. Первый – выйти в мир и найти парня. Что казалось невероятным, учитывая мой график работы и полное отсутствие времени. Второй – нанять парня, если дойдёт до крайности. Хотя где искать таких, я понятия не имела. Третий вариант – никогда больше не навещать родителей. Что тоже не вариант.

Когда Маша, подпрыгивая, вернулась к столу, я передала ей телефон, чтобы она могла поговорить с бабушкой и дедушкой. Она тут же защебетала о своих новых раскрасках и любимых мультиках. Я слушала их разговор минуту-другую, прежде чем мои мысли унеслись в другую сторону.

Мои мысли были слишком заняты, чтобы присоединиться к их беседе о каком-то детском шоу, которое обсуждала Маша с неподдельным восторгом.

Я думала о жарком разговоре с Михаилом Сергеевичем ранее. Он не собирался меня отпускать. Его слова всё ещё звучали в ушах, и я не могла понять, что за ними скрывается – простое нежелание искать нового помощника или что-то большее.

Мне нужно было найти способ вырваться от него.