Читать книгу Жара в январе - Группа авторов - Страница 7

7 ноября 2026, хутор Беленький

Профессор Лахенштейн провалялся после выписки ровно сутки. Лежал на диване, смотрел в потолок и думал о том, что время уходит. Шестьдесят восемь лет – не возраст для ученого. Ландау в его годы еще… впрочем, Ландау в его годы давно получил Нобелевку, но уже восемь лет как был в могиле. А Сахаров? Сахаров в шестьдесят восемь уже был академиком и диссидентом. А он, Лахенштейн? Ученый второго эшелона с сомнительной репутацией, который пока прославился лишь в соавторстве, да учинил взрыв на болоте, который чуть было не привел его в кутузку вместо Нобелевского комитета.

Впрочем ему было не привыкать сворачивать «не туда». Вначале карьера шла в гору – защитил докторскую по квантовой хромодинамике. Мог бы стать академиком, но увлекся маргинальными теориями. Коллеги отвернулись, финансирование урезали. «Лахенштейн? Тот самый, что в холодный синтез поверил? И в чертей болотных?» – говорили за спиной.

Утром следующего дня он стоял у калитки в спортивном костюме неопределенного цвета – купил лет пятнадцать назад в Финляндии, все никак не износится – и курил, глядя на дорогу. В голове крутились формулы. Если его расчеты верны, то квантовая флуктуация в состояниях аномального водорода должна создавать устойчивый паттерн. Иначе невозможны стабильные состояния. Но для моделирования были нужны мощности. Серьезные мощности.

К обеду приехало такси – старая «Лада Гранта» с шашечками. Водитель, парень лет тридцати с наколкой на шее, помог втащить в дом два картонных ящика.

– Чего везем-то, батя? – спросил он, отдуваясь.

– Инструменты для работы, – уклончиво ответил профессор.

– На станок не похоже, – крякнул водитель, осторожно опуская ящик.

– Для головы станок, – проворчал в ответ Лахенштейн.

На одном ящике красовался логотип NVIDIA, на втором – просто иероглифы. Четыре мощных видеокарты и материнская плата для майнинг-фермы. Почти миллион, а с учетом остального обвеса – даже чуть больше. Жена бы убила, если б узнала. Хорошо, что со второй он развелся шесть лет назад – она осталась в Москве с квартирой и иллюзиями, а он получил свободу и одиночество. Вторую квартиру втихаря от бывшей он продал, благо она не проходила, как «совместно нажитое», так что деньги еще были.

Михалыч из окна наблюдал, как профессор с водителем возятся с ящиками. Чудит городской, думал он. То болото взрывает, то компьютеры таскает. А может, и не чудит вовсе. Может, знает что-то такое, чего простым смертным знать не положено.

Егерь выждал час. Потом еще полчаса – для приличия. Потом плюнул и пошел выяснять, что там соседский умник опять затеял.

Профессор встретил его в прихожей. На полу валялись куски пенопласта, полиэтиленовые пакеты и инструкции на английском. Лахенштейн выглядел моложе своих лет – в глазах горел азарт исследователя и священный огонь познания. Михалыч такие глаза видел у молодых ученых в институте. У себя в зеркале – давно уже нет.

– Заходите, Иван Михалыч, – сказал Лахенштейн, не поднимая головы от распаковки. – Чай будете?

– Буду, – Михалыч прошел на кухню, уселся на табурет.

Кухня была обставлена по-спартански: стол, две табуретки, минимум посуды. На подоконнике – стопка книг. Михалыч прищурился: Хокинг, Пенроуз, Дойч. И совсем неожиданное – «Солярис» Лема, зачитанный до дыр.

– Компьютер, значит, купили?

– Рабочая станция, – поправил профессор, доставая из ящика что-то массивное в антистатическом пакете. – Четыре NVIDIA A5000 в связке. Для параллельных вычислений.

«Знает ли он сам, что вычисляет?» – подумал Михалыч. Или как тот программист из анекдота – написал программу, работает, а что делает – непонятно?

Михалыч хмыкнул и полез в интернет. Прикинул в уме стоимость. Присвистнул мысленно. На эти деньги можно было купить дом в деревне – не самый лучший, но жилой. Или жить год, не работая. Или лечиться в Германии, как покойная Светка мечтала…

– Александр Соломонович, – начал он, когда профессор поставил чайник. – Давайте начистоту. Вы человек ученый, я человек простой. Но дураком меня считать не надо.

– Не считаю.

Профессор сел напротив, достал сигареты. Руки чуть дрожали – не от страха, от напряжения. Он что-то нашел, понял Михалыч. Нашел и теперь проверяет. И боится ошибиться.

– Вот и славно. Тогда объясните мне, зачем вам на болоте надо было фейерверк устраивать? С последствиями для здоровья, между прочим. Это вам статья 238 УК – производство работ, не отвечающих требованиям безопасности. До семи лет.

Михалыч сделал паузу, наблюдая за реакцией. Профессор напрягся, но взгляд остался прямым.

– А еще 223-я – незаконное изготовление взрывных устройств. До восьми лет. И 261-я, если хотите – уничтожение лесных насаждений. Там вообще до десятки.

Лахенштейн встал и прошелся по комнате. Считает варианты, понял егерь. Соврать? Сказать правду? Отшутиться?

– Откуда такие познания?

– Интернет, – пожал плечами Михалыч. – У меня, может, образования высшего нет, но читать умею. И считать тоже. Вы там гектара два болота опалили. И это еще не все! Нам легко могут припаять факт несанкционированного «испытания» в охраняемой территории. Статьи 254-я – за загрязнение ртутью от вашего «ихнийтрона», 220-я – ядерная опасность. А если решат нас всерьез прижучить – есть статья 205.

– И что это, позвольте узнать?

– Теракт. До двадцати лет!

Профессор остановился у окна. За стеклом – лес и болото, уходящее к горизонту. Он видит не лес, понял Михалыч. Он видит формулы, графики, модели. Все остальное – лишь декорация.

– Вы шутите?

– Если бы, профессор! – егерь встал. – Там очень хитрая формула. Достаточно сделать что-то, что создает угрозу тяжких последствий или ущерба в целях дестабилизации работы государственной машины. Чуете всю глубину иронии? Если этого мало – есть еще статья 210. Организация преступного сообщества. Тоже до двадцати лет.

– Бред какой-то, вы уж простите…

– А ваш «аномальный водород» – тоже бред? – не выдержал егерь. – Расскажешь – не поверят же. Только бабахнуло знатно!

Чайник засвистел. Лахенштейн встал, заварил чай – в старомфарфоровом чайнике с треснувшим носиком. Наследство прежних хозяев, как и весь дом. Михалыч знал историю – старики умерли, дети в город подались, дом продали первому встречному. И «первым встречным» оказался профессор Лахенштейн. Смешно…

– Иван Михалыч, – сказал он, разливая чай. – Больше никаких взрывов не будет. Обещаю.

Обещает, подумал егерь. А что, если его расчеты потребуют нового эксперимента? Откажется? Сомневаюсь. Да какое там «если»? Точно потребуют…

– А компьютер зачем?

– Математическое моделирование. Мне нужно просчитать модели взаимодействия полей. Для статьи.

Для статьи, усмехнулся про себя Михалыч. Которую никто не опубликует. Которую прочтут три с половиной человека. Ради которой он готов миллионы тратить. Или… кто-то еще в игре?

Егерь отхлебнул чай. Крепкий, как он любил. С подозрением посмотрел на профессора.

– Иван Михалыч, – Лахенштейн покачал головой. – Ну я же не идиот – дважды наступать на те же грабли!

Не идиот, согласился мысленно егерь. Фанатик, и это хуже. Идиот хоть остановится, когда больно станет, а фанатик будет идти, пока жив.

– Ладно. Допустим, поверил. Только вот что… Генератор-то у меня не резиновый. Эта ваша машинка сколько жрать будет?

– При полной загрузке – около четырех киловатт. Один этот кластер, – профессор кивнул на ящик с видеокартами, – берет около двух, но обещали подогнать еще один.

Егерь поперхнулся чаем.

– Вы в своем уме? У меня весь дом столько не тянет, если станки не включать!

– Я готов оплачивать солярку, – быстро сказал профессор.

– Да не в солярке дело! Генератор у меня – старый «Кипор», десять киловатт максимум. Да и тот барахлит. А мне еще дома освещать, воду качать…

Повисло молчание. Профессор отрешенно глядел в окно. Михалыч допивал чай.

– Я привезу свой генератор, – наконец сказал Лахенштейн.

– И где возьмете?

– Куплю. Или арендую. Это мои проблемы.

Деньги у него еще есть, прикинул Михалыч. Или достанет. Ради своей идеи он готов на все. Знакомо.

На следующий день профессор осторожно поинтересовался, нельзя ли подержать генератор включенным подольше – «буквально пару часов сверх графика». Михалыч сидел в своей мастерской, точил цепи для бензопилы и обдумывал ответ. С одной стороны, сосед. С другой – принципы. Генератор работает по расписанию, и точка. Иначе хаос начнется.

– Солярка не из воздуха берется, – рявкнул он наконец. – Из моего кармана. График есть график: с семи до десяти утром и с шести до десяти вечером!

Лахенштейн молча ушел к себе. Михалыч видел в окно его сутулую спину. Обиделся, подумал. Ну и ладно. Я тут не электростанция.

Через три дня приехал грузовик. Привезли дизельный генератор «Вепрь» на шесть киловатт, почти новый, и бочку солярки. Водитель с помощником выгрузили все это добро, поставили под навес у профессорского дома.

– Арендовал? – спросил Михалыч.

– Купил, – буркнул профессор.

Упрямец, подумал Михалыч с невольным уважением. Как и я когда-то.

Больше они не разговаривали. Каждый вечер Михалыч слышал, как за забором заводится «Вепрь». Ровный гул продолжался до глубокой ночи. Иногда до утра. В окнах профессора горел неяркий синеватый свет – монитор.

Михалыч занимался своими делами: обходил территорию, чинил снегоход к зиме, варил самогон из остатков летнего урожая. По вечерам читал. Перечитывал в который раз «Территорию» – про геологов, про тайгу, про выбор между долгом и мечтой. Потом взялся за лекции Фейнмана по физике – купил недавно. Пытался хоть как-то понять, что там сосед вычисляет. Квантовая механика, теория поля, странные аттракторы… Слова вроде есть, а смысл ускользает.

Старый стал, думал Михалыч. Мозги не те. Раньше бы разобрался.

Профессор видимо занимался чем-то важным. По ночам Михалыч иногда выходил подышать воздухом – бессонница мучила последние годы – и видел в соседнем окне согбенную тень над клавиатурой. Иногда Лахенштейн вставал, ходил по комнате, потом снова садился. Иногда выходил на крыльцо покурить, и тогда они молча кивали друг другу через забор.

Что он ищет? – думал Михалыч. Истину? Славу? Или просто боится умереть никем?

Однажды ночью, часа в три, генератор за забором вдруг чихнул и заглох. Михалыч вышел на крыльцо. Профессор уже возился с агрегатом, светя фонариком.

– Помочь? – крикнул Михалыч.

– Сам справлюсь! – огрызнулся тот.

Гордый, подумал егерь. Как и я. Как все мы, кто остался на кромке привычного мира.

Лишь когда Лахенштейн возобновил поездки на болота, прихватывая с собой грузовую тележку, егерь вновь забеспокоился и снова пошел было к нему на разговор. Но в беседе выяснилось, что ничего опасного дрон не возил. Только стандартный набор: НАК-700, маленький генератор и несколько булылок с водой и топливом. Были еще конечно дроны маленькие, летающие. Но с ними профессор не расставался и раньше.

В пятницу вечером генератор не загудел. Михалыч вышел подышать воздухом: с куревом завязал, а привычка осталась. В окнах профессора мигали огоньки. Потом в дальней части избы холодным огнем вспыхнули отблески сварки. Прислушался – едва слышное гудение шло от столба. «Подключился напрямую, хитрец,» – подумал егерь. «Интересно, что он там такое вычисляет, что даже шести киловатт мало?»

Решил отложить расспросы до утра, но утром профессор лишь извинился, предложил компенсацию и снова засел у себя.

Так они и жили – два человека на краю леса, каждый в своем мире. Под рык техники и шум хозяйственных дел. Дни тянулись похожие друг на друга, разве что снег начал сильнее припорашивать землю, готовя белое покрывало для черной земли. До настоящей зимы оставалось совсем немного.

И все бы ничего, если б не один персонаж…