Читать книгу Семья и деторождение в России. Категории родительского сознания - Группа авторов - Страница 9

Выше мы показали, что большая часть дискурса о деторождении форматируется категорией «ответственность». В первую очередь под нее подпадают два класса вопросов – это вопросы о здоровье (и их разрешение с помощью медицины) и вопросы обеспечения благосостояния[44]. Вторая значимая категория, структурирующая обсуждение и осмысление ситуации деторождения реальными и потенциальными родителями, – это категория «своя жизнь» (или самореализация и развитие). Ей будет посвящена настоящая глава. Вначале мы предъявим эту категорию, показав, что она не относится к вопросу обеспечения денег (ресурсов) для семьи, затем попробуем показать, как она появляется в жизни современных родителей, и, наконец, попытаемся с помощью фрагментов биографических интервью показать, какой смысл закладывают родители, говоря о «своей жизни» применительно к рождению ребенка, и какой комплекс ощущений маркируется ими при помощи данной категории.

Прежде чем начать обсуждение собственно категории «своя жизнь» (самореализация), отметим, что, по-видимому, вопросы работы, зарабатывания денег для обеспечения жизни семьи, вопросы обеспечения ребенка описываются не этой категорией, а скорее рассмотренной выше категорией «ответственность».

Хотелось жить в большом городе, зарабатывать много денег, чтобы… зарабатывать деньги, чтобы была своя семья в достатке, даже чтобы родителям уже помогать, вот так хотелось. Если достаточно зарабатываешь, чтобы жить, то, во-первых, можно ни в чем себе не отказывать в плане одежды, в плане еды, можно покупать какую-то бытовую технику хорошую, машину купить можно…

Сейчас, пока строим свое будущее, некогда развлекаться. То есть создаем какую-то материальную базу, чтобы можно было не думать каждую минуту: месяц подходит к концу – у тебя закончились деньги, не на что хлеба купить. Создается материальная база, когда ты твердо стоишь на ногах и спокойно думаешь о завтрашнем дне. И думаешь, что если в ближайшем будущем родятся дети, они не будут жить в нищенских условиях, не будут мотаться по съемным квартирам и общежитиям, а будут жить в нормальном доме, в достатке… Конечно, денег всегда мало, денег много не бывает. Ну когда уже построена… не знаю, когда уже… даже не знаю. Для меня более-менее уверенность наступит, когда у меня будет собственное жилье. Тем более когда мы построим свой собственный дом, для меня это будет такая опора в жизни, что даже если у нас будет двое трое детей, то они будут обеспечены этим всем. Я хочу, чтобы мои дети были обеспечены этим всем (Наталья. Пермь. 28 лет. Замужем. Нет детей).

Нужно отметить, что часто в нарративе респондента две указанные идеи сильно переплетаются.

…Ну пока как-то детей не хочу, не знаю. Может быть, боюсь, что… это же ответственность («ответственность». – И.З.). …Потому что это получается, откладываешь жизнь на потом («своя жизнь». – И.З.), не знаю, как смогу воспитать двоих или троих детей (Валентина. Хабаровск. 25 лет. Не замужем. Нет детей).

Ощущение страха перемешивается с чувством того, что у тебя есть своя жизнь, сколько-то лет из которой заберут дети; с чувством, что в своей жизни нужно что-то сделать и это что-то не есть дети.

Если же обращаться непосредственно ко второй категории, которая наличествует в обсуждении проблематики деторождения, – к категории «своя жизнь», то нужно указать на то, как осмысляются дети по отношению к собственной биографии. Вот типичный пример:

Сейчас детки подрастут, и, конечно, надо пойти работать. Надо работать, нельзя же все время дома сидеть. Сейчас я вся в семье, пока детки маленькие. А когда дети подрастут, надо идти работать, жить для себя, путешествовать семьей всей, очень хочу попутешествовать. Как дети подрастут, конечно, всю жизнь буду работать.

Дома не сидится. Дома море дел. Но, во-первых, материальный вопрос. Чтобы путешествовать, нужны деньги. Все равно, много денег никогда не бывает, да и всегда грандиозные планы возникают – то одно купить, то другое, причем двое детей. Тоже надо и одевать, и обувать, всякие экскурсии. Сейчас каникулы, ходим по музеям, и в Макдональдсы, и везде-везде, все ребенку хочется, игрушки и все остальное, а это всё деньги. Сейчас муж может нас обеспечить, а дальше… опять-таки и в школе уроки. Все это дополнительные средства. Лишних денег не бывает. И чтобы сидеть совсем дома, надо, чтобы муж очень хорошо зарабатывал. И опять-таки, когда возможно, ты занимаешься какой-то творческой деятельностью для себя, чтобы совсем дома не скиснуть. Сейчас вот дети меня занимают, когда они подрастут, надо и для себя пожить. Работать интересно, если это интересная работа, если это не на заводе и не все время одно и то же. Когда ты общаешься с людьми, это интересно. Так дальше я и вижу… сейчас я живу для детей, для семьи. А так – свои интересы, своя работа. Мои интересы – дети, муж, а хочется еще как-то совсем… не для себя даже. Пойти работать. Хотя бы походить уже по театрам, музеям, потому что на это сейчас времени нет для себя (Татьяна. Санкт-Петербург. 30 лет. Замужем. Двое детей).

Несмотря на то, что в данном фрагменте перемешаны две темы: работа как обеспечение семьи и работа, чтобы пожить для себя, можно зафиксировать следующие моменты. В приведенном небольшом отрывке в интервью молодой женщины, матери двоих детей, работа в первую очередь противопоставляется не необеспеченности – «сейчас муж может нас обеспечить» (муж работает финансовым директором торгового дома в Санкт-Петербурге). Работа в семье, по дому противопоставляется («дома море дел», «дома… скиснуть») возможности «для себя пожить», «времени нет для себя» и, наоборот, коррелирует с «творческой деятельностью», «когда ты общаешься с людьми – это интересно», «свои интересы», «хотя бы походить уже по театрам, музеям». Кроме того, легко выделяется следующая оппозиция: «сидеть дома… вся в семье» – «работать, жить для себя, путешествовать».

Подобного рода противопоставления оказываются, по данным проведенного обследования, довольно типичными для бездетных или малодетных семей – один-два ребенка. Дети противопоставляются некой собственной жизни, жизни для себя, интересному, творческому общению, «нескисанию» дома, «открытости миру» – путешествия, театры, музеи. И работа, по большому счету, направлена на то, чтобы эту открытость обеспечить, начиная с общения, стабильного материального достатка и заканчивая удовлетворением и развитием собственных интересов.

Итак, ключевой посыл рассмотренного отрывка из интервью – «пожить для себя» или в другом варианте «пожить своей жизнью». Что такое «своя жизнь»? Обязательно ли это работа? Что стоит за словом «работа»?

Мой идеальный вариант – это когда у двоих прекрасная карьера, именно не работа, а карьера, движение вверх, движение в плане самосовершенствования, постоянное обучение и прогресс в этом отношении. У меня есть тост за Эверест. У каждого человека на определенном этапе есть свой Эверест – какая-то цель, большая и высокая. Не какая-то простая цель, которой ты достигаешь и идешь дальше, а на определенном этапе у каждого есть Эверест. Чтобы этих Эверестов было немного, иначе будут мелкими, но чтобы они были. Чтобы карьера была в порядке, чтобы вечером они – не каждый вечер, но периодически – приходили домой, встречались. Животного не надо. Вместе проводили отпуск каждый раз в новом месте. Детей не надо (Анастасия. Пермь. 23 года. Не замужем. Нет детей).

Как видно из приведенной цитаты, работа важна не сама по себе, не как упорный труд, не как средство зарабатывания денег (по крайней мере, не только). И как мы видим, не отсутствие денег мешает появлению детей. Этот респондент вообще ничего не говорит о деньгах и о средствах для обеспечения тех или иных целей. В этом интервью молодой девушки описывается область принципиальных целей и ценностей, и в эту область дети не попадают, они как бы противопоставляются собственному «движению» – «самосовершенствованию, обучению, прогрессу». Кроме того, предъявляя образ идеальной пары, помимо самосовершенствования респондент вновь указывает на идею путешествия, присутствия в разнообразных местах.

Вот другой потенциальный родитель:

Мне просто хочется, чтобы все было интересно. То есть я не хочу много работать. То есть я не хочу, чтобы на работу у меня уходило 10–12 часов в сутки, как некоторые хотят строить карьеру. Я хочу еще какое-то время посвящать себе, близким, какому-то развитию – спортивному, духовному развитию. Ну в том плане, чтобы не быть занятым только работой. Я не могу так, то есть мне… может быть, один большой ящик, в который ты погружаешься от и до, то есть ты его заполняешь, заполняешь, заполняешь, а может быть, как у Шерлока Холмса – по-моему, это он говорил, – что у человека должно быть много ящичков, вот, и чтобы из каждого в нужный момент можно было что-то достать и… то есть такие знания больше мне нравятся (Иван. Москва. 21 год. Не женат. Нет детей).

Это мнение содержит некоторые общие с предыдущим моменты. Здесь молодой человек прямо говорит: «не хочу строить карьеру», «не хочу, чтобы на работу уходило 10–12 часов в сутки». А чего он хочет? Что определяется как желательное?

Первая важная вещь – «развитие», именно эта категория как будто бы позволяет объединить приведенные два интервью в один тип. Но есть и вторая – «должно быть много ящичков», «я не могу, чтобы был один большой ящик». Мы сталкиваемся на первой взгляд со странной и как будто нерелевантной нашей теме идеей «многогранности» развития. Оставим ее пока, зафиксировав только некоторую схожесть с аргументацией молодой матери из Санкт-Петербурга, с которой мы начали, – «…надо идти работать, жить для себя… очень хочу попутешествовать». Возможно, это то же самое противопоставление – закрытость (монотонность занятий и постоянное присутствие в одном месте) против размыкания границ, перемены места, посещение многих мест (многогранность жизни).

Приведем еще пример, как в нарративе появляется категория «своя жизнь». В нем «своя жизнь» не напрямую связана с развитием, однако идея разнообразия, яркости жизни присутствует и здесь. Ребенок же маркируется категорией ответственности. Ответственность оказывается противопоставленной «своей жизни».

Пока женщина небеременная, она не сможет решиться на это. Есть люди, которые хотят и ждут этого момента – хоть сегодня, хоть завтра, а есть люди, которые не думают об этом. Им просто не до этого, для них это шаг ответственный, они просто не хотят этого, мне кажется так. Пока женщина не почувствует, что беременна. Можно думать до сорока лет и не решиться. У тебя поменяется все – ты привык к своей жизни, тебя все устраивает, ты работаешь, получаешь зарплату, занимаешься собой, у тебя свой ритм жизни. Ты можешь пойти куда-то вечером. Ты живешь для себя, у тебя другой смысл и ритм жизни, мировоззрение другое, думаешь о другом. Думаешь: куда сходить, что купить, новые туфли, новые брюки, часы или кольцо, сумку. А когда появляется ребенок, все эти романтические настроения пропадают – все совершенно по-другому. Ты совершенно другой человек становишься. …У меня были страх и паника, что я все это теряю. …Не то что прямо теряю, но все равно мне нужно на время забыть об этом. Не то что страшно, не объяснишь состояние, паника какая-то была. Что все, ничего не будет, и вообще, я не смогу пойти сделать ногти, и действительно, так оно и есть. Сейчас так думать и речи нет, он маленький, какие ногти – поцарапаю, задену. Нет ногтей, и как будто так и надо, не нужны они мне (Анна. Москва. Приехала из Владимирской области. 25 лет. Один ребенок).

Ребенок воспринимается как пауза в своей жизни, как окончание своей жизни и как окончание жизни вообще – дальше «ничего не будет». Несколько подробнее на проблеме страха при переходе из состояния бездетности в состояние родительства мы остановимся в главе 5. Пока же приведем еще одну цитату из данного интервью. В ней развивается тема многообразия жизни и повторяется уже виденное нами ранее противопоставление работы как свободы и многообразия сидению дома (с ребенком). Важной новой темой является тема «ритма жизни», включенности и выключенности из жизни:

Для меня важно работать. Быть как все, самоутверждение, быть в обществе, что ли. Не типа раутов, вечеринок. Быть включенной в жизнь, чтобы не отупеть в четырех стенах. Ну да, быть включенной в ритм жизни. Я вам говорила, что быть… в ритме быть, быть включенным, кто-то ходит, что-то делает. Мы же в мегаполисе таком огромном, а ты будешь сидеть дома с ребенком, это же неправильно. Для меня это неправильно. Нужно быть современным. Чтобы с ребенком, хотя бы общаться с ним, о чем-то рассказать ему, что есть это, есть то, куда можно пойти. А как ты его воспитаешь, если ты сама не работала? (Анна. Москва. Приехала из Владимирской области. 25 лет. Один ребенок)

Таким образом, проступает в обсуждении деторождения категория «своя жизнь» как развитие и многогранность. Однако если эта категория действительно организует осмысление интересующей нас темы потенциальными и реальными родителями – современными россиянами, то хотелось бы несколько точнее определить ее отношение к деторождению, а также ответить на вопрос, откуда «в головах» молодых людей берется эта категория. И каковы те «социальные силы» – общности, институты, агрегаты (говоря сорокинским языком), которые способствуют постоянной реактуализации именно таких категорий и именно такого видения ими ситуации деторождения.