Читать книгу Тень чужой души - Криста Тиа - Страница 10

Вы когда-нибудь задумывались, как выглядит душа? Что вы видите, представляя её? Мы частенько сталкиваемся с таким понятием, как «душа» в наших жизнях, но понимаем ли, что это на самом деле? Что, если познав душу, можно познать весь мир?

Слишком много вопросов. Попадая в душу Фракса, я вдруг забываю их все. Это нельзя описать. Я нигде и одновременно везде. Несколько секунд (а может, минут или часов) я будто впадаю в забвение, а затем ко мне медленно возвращается рассудок.

Здесь очень светло, всё вокруг мерцает. В мерцании различаю разные картинки и понимаю, что это жизнь Фракса. Картинки (или лучше сказать воспоминания?) быстро сменяют друг друга, мелькают перед моими глазами, и моя голова начинает кружиться.

Голос из ниоткуда приводит в чувства:

– Ты долго не протянешь, – Фракс и насмехается, и еле сдерживается, чтобы отчаянно не закричать.

О, да, его пугает, что я в его душе. Ему больно.

Но и мне больно. В его словах есть смысл, мне больно в его душе, он сопротивляется. У меня недостаточно сил. Долго я не протяну здесь.

– Что ты мне покажешь, Фракс? – говорю я ехидно, мой голос кажется мне чужим. Он будто звучит из самой глубокой части меня.

Сосредотачиваюсь на мыслях о трёх потерянных мирах.

– Ну же, Фракс, покажи мне, – произношу. – Покажи, что тебе известно о трёх потерянных мирах.

Да, Фракс силён. Он блокирует все свои мысли. Я разочарована, но не удивлена.

– Прекрати сопротивляться. Три потерянных мира! Три! Потерянных! Мира!

Мне становится тяжело дышать, от блокировки Фракса все воспоминания медленно исчезают. Повторяю вслух «три потерянных мира», пока хватает воздуха, а затем вдруг осознаю, что оказалась в каком-то лесу.

Здесь тихо и холодно. И темно: верхушки деревьев перекрывают небо. В какой-то момент во тьме загорается огонь. Это костёр. Направляюсь к нему и чем ближе подхожу, тем отчётливее слышу чьи-то голоса.

Узнаю их. Это близнецы. И я.

Мы сидим у костра, улыбаемся и едим что-то непонятное. Я стою позади себя, вижу лица близнецов, освещённые костром. Вдруг чувствую, как что-то трётся об мою ногу. Смотрю вниз – лисёнок.

Затем резко возвращаюсь в реальность. Дыхание сбилось, и мне очень долго приходится его восстанавливать, но, поднимая голову, обнаруживаю, что Фраксу намного хуже, чем мне. Из его носа так и хлещет кровь, а сам гипнотизёр дышит так сбивчиво, что, кажется, каждый его вдох может быть последним.

Хватаю его за глупый галстук, начавший резко меня раздражать, и притягиваю к себе, заставляя посмотреть в глаза.

– Ты видел моё и их предназначение, – хрипло говорю я. – Как?

Фракс смеётся, а затем давится кровью, стекающей с носа в его рот, и кашляет. Он продолжает смеяться, но его смех превращается в хрип.

– Книга… – вырывается у него с последним смешком прежде, чем он падает в обморок.

– Наша поляна? – первым нарушает тишину Гас. – Это бред.

– Почему? – хмурюсь я. – Сами подумайте, ваш дом – единственное, что есть на этой поляне кроме цветов. А ваша семья – единственные люди, которые здесь есть. Когда идёте вперёд – возвращаетесь в конце концов на то же место.

Нил и Гас растерянно переглядываются. Валяющиеся на земле от моего толчка и с таким выражением лица, они выглядят маленькими заблудившимися мальчиками, и хоть их вид забавен, мне их жалко.

– Где ваш лисёнок? – мягко спрашиваю я.

– Он убежал, – рассеянно отвечает Нил. – Мы пытались идти за ним.

– Он убежал, потому что Жизель… Жизель больше нет. Ваша мама была духом вашего дома, а лисёнок – дух этой поляны. Он защищал её, а вместе с ней и ваш дом. Но теперь дух дома исчез, и он ушёл. Ваше предназначение – идти за ним. А мне нужно идти за вами. Вы… понимаете?

– Нет, – одновременно отвечают они.

Я тру переносицу.

– Я видела, что мне нужно делать, чтобы найти оставшиеся миры. Я должна следовать за вами, когда вы пойдёте за лисёнком. Помните тот день, когда лисёнок появился на пороге вашего дома? В тот день вы начали существовать. Потому что лисёнок – создатель вашей поляны, создатель вашего маленького мира и… вас. Знаю, это безумно, но Жизель…

Гас резко поднимается с земли и наклоняется к моему лицу.

– Как ты смеешь говорить это, вести себя так спокойно, когда наша мама погибла? Возможно, из-за тебя. Нил, ты правда собираешься ей верить?

Нил долго думает, затем встаёт с земли и выглядит не так дружелюбно, как раньше.

– Прости, Каролина. Я надеялся, ты знаешь, что произошло с мамой, – грустно говорит он. – Но ты не знаешь. Наши пути должны разойтись.

– Но… мне нужна ваша помощь! Я видела мою цель. Я должна пойти за лисёнком с вами!

– Видела? – фыркает Гас. – Ну, и где же ты это видела? Разве ты веришь в видения и провидиц?

Я растерянно молчу.

– Но без вас я не найду остальные миры, – неловко говорю. – Это ваше предназначение.

– Может, ещё и наше пророчество? – вдруг раздражённо отзывается Нил. – Мама была уверена, что это ты тот человек из пророчества. Но мне кажется, она ошиблась. И поплатилась за это жизнью!

Сглатываю ком в горле. Ещё чуть-чуть, и я заплачу. Близнецы собираются уходить, и меня охватывает паника. Я чувствую, что если они не пойдут со мной, у меня ничего не получится.

– Подождите! – отчаянно кричу я. – Ваша мама… разговаривала со мной после смерти. Она сказала мне про вас.

Когда близнецы оборачиваются, я в полной мере осознаю то, что только что сделала и готова провалиться сквозь землю.

– Что? – удивлённо выдыхает Гас. – Когда?

– Почему ты не сказала раньше?! – хмурится Нил.

– Она… просила не говорить, – устало выдаю я.

Интересно, какой герой из пророчества идёт к цели путём обмана?

Знаете, притворяться сумасшедшей – несложно. Достаточно говорить всё, что приходит тебе в голову. Достаточно сказать что-нибудь, что выходит за рамки правил, за рамки устоявшихся понятий и традиций. Когда люди не понимают тебя, они думают, что ты другая. Люди всегда будут бояться непонятного, неведомого, неизученного.

Когда моя сестра жила с нами, она сказала мне однажды: «Тебя трудно понять, потому что ты мыслишь по-другому. Люди думают, что нужно смотреть на знания в голове, чтобы понять человека. Но ведь вся суть в душе».

Сейчас я там, где мне не нужно притворяться. Где я встречаюсь с самой собой, со своей душой, соприкасающейся с душами других, непонятных для моего мира людей. И здесь я вижу себя настоящую, а это действительно сложно: принимать себя. Ведь я была просто девочкой, одной из миллиардов, и мои ошибки не имели особого значения.

Однако здесь мои пороки могут вызвать конец света. На мне целый мир. На мне два брата. На мне их жизнь. Кем я была там уже не имеет значения. Кто я здесь – это важнее всего того, что волновало меня раньше.

И что же я делаю?

Каролина, очнись. Ты станешь катастрофой.

Впервые я вижу ночь на поляне. Здесь совсем не холодно и не страшно; на небе красуются невероятно яркие звёзды, а луна проявляет очертания поляны, близнецов, идущих из дома вдалеке. Я лежу на траве и смотрю на небо, положив руки под голову и погрузившись в свои мысли. Слышу их тихий шёпот, закрываю глаза и думаю. Думаю, думаю, думаю…

Близнецы взяли из дома всё, что можно было, и теперь их рюкзаки не просто набиты, а набиты до отказу. Теперь мы команда. До того момента, как они узнают, что я соврала насчёт Жизель.

Рюкзаки падают рядом со мной, открываю глаза и вижу, что Нил навис надо мной.

– Ты хочешь спать? – спрашивает он.

Гас садится подальше от меня и притворяется, что занят важным делом в виде срывания травинок. Однако сложно не заметить, как он внимательно вслушивается в наш разговор.

Поднимаюсь и сажусь по-турецки.

– Нет.

Нил кивает и осторожно садится рядом, сохраняя то расстояние, которое оставляет его спокойным. Между нами поместилось бы пианино.

– Расскажешь? – спрашивает он в сотый раз за вечер.

– Ещё рано, – в сотый раз отвечаю я.

Забавно, как всё изменилось. Теперь я рассказываю им о своих видениях, а не они доказывают мне истину видений Жизель. Я надеюсь, что ночью мне приснится что-нибудь, что я могла бы им рассказать вместо темы о несуществующем разговоре с душой Жизель.

Нил отворачивается, хмурясь. Смотрю на него, Гаса и встречаюсь с взглядом последнего, но он быстро отворачивается.

– Где вы похоронили… её?

– Кого? – недоуменно спрашивает Нил.

– Жизель.

Нил и Гас переглядываются почти насмешливо, если бы не заполоняющая грусть глаза.

– Как же мы её похороним? – вмешивается Гас.

– А тело? – неловко спрашиваю.

– Мы не видели тела, – спокойно отвечает Гас.

– Но… как вы узнали, что она умерла?

Гас на этот раз ничего не отвечает и отворачивается.

– Гас? – вопросительно зовёт Нил, но тот не отвечает. – В общем, есть кое-что… Кое-какая особенность у Гаса.

Я с интересом слушаю, но они не продолжают очень долгое время. Нил молчит, когда Гас поворачивается ко мне и вдруг отводит воротник рубашки от шеи. Я помню, что у него там был небольшой ожог, но теперь рядом с ним красуется ещё один. Свежий.

– Что это? – заинтригованно спрашиваю я, и Гас поправляет воротник.

– У нас был отец. Он умер давно, и тогда на шее Гаса появился этот ожог, – объясняет Нил. – Мама сказала, что это метка его души. И вот появилась метка души мамы, когда она ушла искать тебя.

Я не нахожу слов. Одновременно меня распирает грусть и надежда, что, возможно, это всего лишь ожог, а Жизель жива. Мне хочется вновь взглянуть под воротник, но Гас отворачивается, а просить у него я не хочу.

– Что она сказала про меня, когда уходила? – спрашиваю я.

– Она сказала, что ты многое познала и нужна на поляне прямо сейчас, – говорит грустно Нил.

– И что тебе нужна мамина помощь, – дополняет Гас сухо. – Что Фракс нашёл тебя.

– Но Фракс не мог её убить, – осознаю я. – Он всё время был со мной. Когда появился ожог?

– За часа три или четыре до того, как ты тут появилась.

– Фракс был со мной, – повторяю я.

– Так может это ты? – вдруг говорит Гас, поднимается и уходит.

Нил вздыхает и ложится на траву, повернувшись ко мне спиной. Оставаться наедине со своими мыслями мне не хочется, а куда ушёл Гас я прекрасно знаю. Встаю и незаметно ухожу в том же направлении.

Иду медленно, собираюсь с мыслями и думаю, что я скажу. Стоит ли мне вообще идти за ним? Мой мозг явно против, но ноги сами ведут к склону, на котором сидели я и Гас, и где я наконец поняла, что нахожусь в одном из потерянных миров.

Где же ты бродишь, лисёнок? Я знаю, ты ещё много хочешь мне сказать.

Я выхожу на склон и вижу сидящего ко мне спиной Гаса. Его голова опущена, а плечи слишком часто вздрагивают. В конце концов, решаю, что это плохая идея и собираюсь вернуться обратно к Нилу, но затем слышу:

– Может, так и не скажешь, но Нил относится к тебе не лучше, чем я. Может быть, даже хуже, – говорит Гас, изображая кашель, а затем поднимает голову. Плечи больше не дрожат.

– Я не убивала Жизель, – не нахожу ничего лучше я. – Вы оба это знаете.

Он поворачивает ко мне голову. В темноте его глаза блестят, и мне кажется, будто взгляд его просит меня сесть рядом. Осторожно, медленно подхожу и присаживаюсь, боясь, что Гас сейчас задушит меня. Вместо этого он говорит:

– Прости.

Я ошарашенно смотрю на него, но тот отворачивается.

– Из-за этих ожогов я ещё сильнее ощущаю боль утраты. Это тяжело.

– Я понимаю, – тихо произношу я. – И не злюсь.

Гас долго колеблется, а затем говорит:

– Моя мама точно уверена, что мы должны идти вместе? Потому что, боюсь, с нами у тебя ничего не получится. Мы обходили всю поляну и всё время возвращались к дому.

– Мы должны идти вместе, – уверяю его я. – Гас, пойми, физические законы – это последняя вещь, которой мы должны сейчас подчиняться. Этот мир, эта поляна… Это в каком-то смысле дух. Сегодня я многое поняла. Я чувствую души. Я могу в них заглядывать.

– Только не заглядывай в мою, – горько отзывается Гас, и его голос вызывает у меня сожаление.

Осторожно касаюсь его плеча, и он вдруг срывается:

– Я так больше не могу! – громко говорит он и стонет. – Всё это… безумие! Мне тяжело… и больно. Я едва выдерживаю, Каролина. И я не могу ненавидеть тебя!

Я поражённо молчу. Гас смотрит мне в глаза, в них столько боли, грусти и отчаяния, что мне становится дурно. Я никогда не теряла близких. Я теряла только себя, и это было не лучше.

Стараясь не думать, приближаюсь и заключаю парня в объятиях. Не могу не заметить его тёплый сладкий запах, словно у горячего шоколада, и затем шепчу:

– Это ты меня прости. Мне правда жаль Жизель, и я хочу узнать, что с ней… – быстро осекаюсь и поправляю: – кто её убил. Она не говорила, когда… Она не говорила. – Понимаю, что всё звучит не так, как я хотела. – Послушай, Гас. Твоя мама хотела объединить все три мира, и она верила, что я это сделаю. Я хочу это сделать. Найдём лисёнка, и я сделаю тебя и Нила частью настоящего мира.

Только пока не знаю как. Станет ли мир, объединённый из трёх, настоящим?

Гас дышит мне в плечо. Ловлю себя на мысли, что меня волнует, как я пахну.

– Для меня это был настоящий мир, – говорит он тихо.

Я не знаю, что ответить.