Читать книгу Страсть в наследство - Ксения Каретникова - Страница 6

После отъезда Раисы Ивановны мне становится грустно. В этот же день. Такая тоска за себя, но при этом радость за нее. Раисе Ивановне хорошо будет с внучкой. С ней ей повезло. Заботливая, любящая… Она внешне очень похожа на бабушку.

Уезжая, Раиса Ивановна старательно сдерживала слезы, я чувствовала – она переживает за меня. Даже поцеловала на прощание. И оставила свой номер телефона. Но я пока не звоню. Надо привыкать находиться здесь без нее.

Я почему-то уверена – мне не впервой. Привыкать. К одиночеству уж точно…

Хоть и трудно.

Общаться мне не с кем. Я пыталась заговорить с одной девушкой за завтраком. Но она на контакт не пошла и молча пересела за другой стол. Медсестры, да, общаются, но у них своих рабочих дел полно.

Вот я и провожу большее количество времени на воздухе. Книжки и кроссворды мои спутники на эти два дня. А ещё я, кажется, измерила шагами всю территорию сада.

Трава приятно щекочет ступни. Я опять гуляю, босиком. Мне нравится, от этого появляется лёгкое, едва уловимое чувство объединения с природой. Мне даже кажется – я заряжаюсь энергией. Она проникает во все клеточки, питает меня. Наполняет силой. И тела, и духа.

А ещё я лелею надежду вновь окунуться в то видение, что было у меня здесь. Я хочу увидеть и разглядеть того мужчину, спешащего мне на встречу в чужом цветущем саду. Наша встреча была так важна для него… А может, и для меня?

– Аня! – кричит Катя, я оборачиваюсь – медсестра стоит на ступеньках нашего корпуса и машет мне рукой. – К тебе приехали!

От фразы медсестры я улыбаюсь. Может, на этот раз ко мне наконец-то приехали мои близкие? Сердце в предвкушении начинается бешено биться.

Подхожу, нет, почти подбегаю. У лестницы надеваю шлепанцы и поднимаюсь. Ноги ватные, а руки трясутся…

– Кажется, на этот раз тебя нашли, – улыбается медсестра, берет меня под руку и ведёт в здание. Больше она ничего не произносит, лишь продолжает загадочно улыбаться. Мы проходим по широкому коридору и сворачиваем. Минуем столовую и небольшую открытую комнату, в которой работает телевизор. Сворачиваем ещё раз и тут же оказываемся перед дверью кабинета главврача. Катя стучит, мы слышим ответ «входите», и сразу после этого моя сопровождающая открывает дверь.

Я захожу одна, неуверенно и медленно, почему-то не решаясь поднять опущенные в пол глаза. Хлопок за спиной заставляет дёрнуться – и меня волной накрывает шлейф терпкого мужского одеколона. Нет, не Семеныча. Запах принадлежит другому человеку.

– Это за тобой… – произносит главврач. Я поднимаю голову, смотрю на него. Как он довольно улыбается и кивает на мужчину, сидящего за большим столом по его правую руку.

Перевожу взгляд с диким чувством тревоги. И встречаюсь глазами с глубоким, серо-голубым взглядом, принадлежащим мужчине, чей запах и накрыл меня. Ему лет тридцать. Светлые волосы, прямой нос, бантик розовых губ, на них – лёгкая улыбка, от которой на щеках появляются небольшие ямочки… Их видно даже через небольшую и аккуратную щетину.

– Здравствуй, – здоровается он и смотрит так внимательно, как будто видит в первый раз. А потом тихо произносит: – Дана…

– Дана, – повторяю я, и это слово, это имя, сорвавшись с моих губ, теплым и ласковым потоком заполняет пространство вокруг!

Меня охватывает странное чувство, хочется и смеяться, и плакать одновременно. Ведь я понимаю: Дана – мое имя! Мое! Я нашла его. Теперь знаю.

Становится легче. Как камень с души сваливается. Теплый поток теперь разливается по телу. Ноги подкашиваются, и я чуть не падаю, мужчина успевает вскочить и поймать меня, а потом помогает присесть на стул рядом с собой. А я ловлю его запах, его взгляд. И руки у него такое крепкие, сильные, горячие…

– Вижу, свое имя ты узнала, – елейно произносит Семеныч. Перед ним на столе лежат документы, которые он сейчас убирает в коричневую папку и пододвигает ее светловолосому мужчине. Все это подмечаю боковым зрением, ведь мы с мужчиной продолжаем смотреть друг на друга. И оба с одинаковым интересом. Что-то знакомое есть в нем, но такое прозрачное, неуловимое…

В груди колет. Сильно и опасно. Я его знаю! Но не узнаю.

Кто он?

Друг?

Брат?

Любимый???

Не чужой. Не недруг.

Между нами искрит что-то, необъяснимое и напряжённое.

– Имя, да, узнала, – киваю я, не отводя взгляда от серо-голубых глаз, чьи зрачки слегка расширяются. И я вижу в них свое отражение. – А вот вас – нет… вы кто?

– Ты… – поправляет мужчина сипло, откашливается и, разрушая наш зрительный контакт, отвечает: – Я брат твоего мужа. Меня… зовут Руслан, брата – Роман.

Хмурюсь. Мужские имена мне ничего не говорят. Совсем. Не было таких ощущений, какие появились от моего имени.

И он сказал «брат мужа»?

Значит, у меня есть муж?

Безумие какое-то! Быть замужней и не помнить этого. Не помнить мужа и не помнить своих чувств к нему.

Невольно смотрю на свою правую руку… Там могло быть когда-то кольцо? Не понимаю свою эмоциональную реакцию. Не чувствую ответа.

– А почему мой муж сам не пришел? – интересуюсь я с недоумением.

Семеныч переглядывается с мужчиной, в его лице подобный вопрос.

Руслан теребит браслет золотых часов на запястье, а я смотрю на его руки – все мышцы напряжены. И только сейчас, поднимая взгляд выше, обращаю внимание, что на мужчине кипельно-белая футболка, обтягивающая его торс. Широкие плечи, широкая грудь…

– Поверь, – произносит он, – брат бы очень хотел быть сейчас здесь. Но не смог.

– Почему?

– Он… В больнице, – отвечает Руслан. Ему неприятно и даже больно. Чувствую его эмоции, так явно, так сильно. Переживает.

– Что-то случилось? – спрашиваю я почти шепотом.

– Все в порядке, – качает головой Руслан. Я хочу спросить ещё что-то, но Семеныч вдруг резко поднимается со словами:

– Что ж, Дана, пора собираться. Не вижу причин держать тебя тут.

Я киваю, хоть и с небольшим сомнением. Но если Семеныч так просто меня отпускает – значит, точно уверен, что отдает меня в те руки. Проверил. Да и вторая причина есть – я занимаю платную койку, и её, видимо, давно пора освободить.

Мы покидаем кабинет. Сначала Руслан, за ним я, и последним выходит Семеныч. Запирает кабинет на ключ, а потом проходит вперёд и ведёт нас в мою палату. А я иду и кошусь на Руслана. Высокий, крепкий, симпатичный. Интересно, брат у него такой же? Насколько они похожи?

О чем я думаю?!

На сборы трачу очень мало времени. Моих вещей тут нет. Лишь платье, в котором я была в тот день. Белое, тонкое, длинное… Как только я не замерзла?

Все остальное чужое, подаренное неравнодушными людьми – что-то ещё в больнице, что-то уже здесь. Их я оставлю, вдруг ещё кому-то пригодятся? Катя, надеюсь, позаботится. Она самая добрая и отзывчивая из всех медсестер.

Собираю два пакета. Один отдаю Кате, которая заходит ко мне, как раз когда я собираюсь выйти из палаты.

– Повезло, – шепчет она, кивая на Руслана, пока тот забирает какие-то документы у стойки медсестер. – Красавчик. Дорогой одеколон, часы недешёвые, шмотки явно дизайнерские… Муж?

– Говорит, что он брат мужа, – пожимаю я плечами.

– Не вспомнила?

– Не могу понять. Пока не знаю.

Руслан оборачивается, видит нас. Складывает бумажки пополам и сует их в папку, которая недавно лежала на столе Семеныча.

– Готова? – спрашивает он и с удивлением смотрит на мой почти пустой пакет. – Не густо. Но не переживай – дома еще много твоих вещей.

– А мы живём вместе? – спрашиваю я.

– Да, у нас большой дом, – кивает Руслан.

Перед глазами неожиданно появляется картина – двухэтажный дом, окрашенный в голубой цвет, белые наличники, широкое крыльцо с четырьмя колоннами… Картинка молниеносная – вспышкой, яркой, сочной, как ковер цветов на клумбе вдоль дороги к этому дому… И все. Исчезает. Так же неожиданно, как и появилась.

Мы с деверем, так же вроде называют брата мужа, идём к выходу. Идём рядом, но соблюдая определенную дистанцию. И молча. Я не решаюсь начать задавать вопросы, хотя очень хочется. А он… Не знаю. Такое ощущение, что я… чужая для него? Может, мы просто мало общались в прошлом?

Провожает нас только Катя. У ворот она обнимает меня, желает всего самого хорошего. А я киваю и вдруг оглядываюсь, смотрю на серое здание корпуса, в котором прожила полтора месяца.

И понимаю: сюда я больше не вернусь.