Читать книгу Мера любви. Избранное - Лариса Захарова - Страница 15

Заботы, тревоги – все послано к черту.

Был месяц свободы – как счастья задаток…

Три женщины едут на север с курорта,

Используя отпуска жалкий остаток.

Они вспоминают, болтая друг с другом,

Как временно быт перестроили круто,

Насытились всем, что подарено югом, —

От вин до загара, от флирта до фруктов.

Гордячкой четвертую враз окрестили,

Она чужеродной в купе оказалась:

Недавно вошла.

И поскольку все пили,

То как человека ее пригласили,

Она ж «пузырек раздавить» отказалась.

– Простите, не нужно… Спасибо, не надо…

И вышла за дверь – тихо, словно украдкой,

Какая-то серая с первого взгляда,

Совсем незаметная, как куропатка.

Когда же, в поношенном стареньком платье,

Вернулась она и присела устало,

Обиженно женщины дали понять ей,

Что зря о себе она воображала,

Что, в общем, вести себя так не годится —

В компании портить другим настроенье,

Тем более – нечем пред ними гордиться,

Ее пригласили со всем уваженьем.

Вошедшая в поисках нужного слова

Смущенно-неловко оправила платье.

– Простите меня… Я из морга в Ростове —

Сыночка Сережу должна опознать я…

Но тел почти нету – одни только раны,

Кого-то найти – безнадежно и глупо…

А я все искала и перебирала

Останки чужих изувеченных трупов…

И все мне мерещатся эти завалы —

Во сне, наяву и бессонною ночью.

Чеченцев и русских война уравняла,

Куски сыновей я чужих повидала —

Средь них опознать не сумела сыночка.

И протрезвели курортницы сразу,

На спутницу глядя с немым состраданьем.

Она ж, подавившись последнею фразой,

Вдруг вся затряслась в безудержном рыданье.

Чеченская бойня троим не грозила,

Сынов не ждала ненасытная пропасть,

Но тщетно пыталась бессильная сила

Помочь им уйти от войны в беззаботность.

Невольно щадили те трое друг друга

И не были вовсе жестоки и черствы,

Но просто веселье, родившись в потугах,

На отдыхе было невольным притворством.

Ходили на танцы, и пили и ели,

Читали, гуляли – в невольной попытке

Все горе людское в четыре недели

Пересидеть, как в ракушках улитки.

И, развлекаться решив изначально,

Шутили, влюблялись, не зная предела,

Все – как в лихорадке…

И только случайно

Их лично чеченская скорбь не задела.

Я бросить упрек не решаюсь кому-то,

Господь, упаси…

Только все это было.

В веселом купе, ставшем вдруг неуютным,

Немое безмолвие вдруг наступило.

Недвижно сидели. Неловко молчали.

Оса залетевшая нудно жужжала.

Размеренно-сонно колеса стучали,

Да в такт им бутылка слегка дребезжала.