Читать книгу Из личных записок следователя - Леонид Сердюк - Страница 10

Двадцати двух летнего Гошу Жижина, отслужившего армию, полтора года назад судьба занесла в цветущий поселок Веселый Волгоградской области (тогда еще Сталинградской) на берегу Цимлянского водохранилища. Местные жители называли водохранилище морем и были счастливы тем, что жили на его берегу. Гоша устроился в рыбацкую артель, женился на городской девушке Зине и получил двухкомнатную квартиру в одноэтажном четырех квартирном доме. Гоша очень хотел ребенка, но Зина почему-то считала, что она к роли матери еще не готова, и уговорила мужа подождать с этим хотя бы год. Гоша подумал, что год это небольшой срок, и начал планировать уже будущее их мальчика, и даже лучше девочки. Он мечтал ее назвать Аннушкой, и уже представлял, какие подарки он будет ей покупать.

Однажды вдруг его осенило, что ребенку нужно будет свежее молоко, и Гоша купил в соседнем селе годовалую телочку Милку, которая через год должна была стать дойной коровой. Это наложило на него дополнительные обязанности по уходу за животным, которое требовало постоянного внимания практически во время всех суток. Поскольку Гоша часто уходил в море на два-три дня, животное фактически оставалось без присмотра, так как жена Гоши была занята собой, к крестьянству не была приучена и теленка просто боялась. Телочку приходилось привязывать около лесопосадки на длинную веревку, чтобы она не зашла на чужие огороды, но и здесь требовался за ней присмотр. Не находя иного выхода, Гоша попросил пятнадцатилетнюю соседскую девочку школьницу Соню Сайкину присматривать за животным, пообещав ей, что не останется в долгу. Было начало лета, девушка была свободна от учебы и с готовностью согласилась ему помочь. Если говорить откровенно, причиной ее согласия было то, что она втайне была влюблена в Гошу. Однако об этом никто бы никогда не узнал, даже сам Гоша, если бы не случай, который, наверное, можно считать очередной судьбой нашего молодого героя.

Судьба началась с бедствия – исчезла Милка. Она отвязалась каким-то образом от веревки и куда-то ушла или ее кто-то похитил. Обе версии были реальными. В этот вечер Гоша только что вернулся с моря и застал Соню в слезах. Она сказала, что обошла ближайшие лесопосадки, но Милка как провалилась. Они вместе пошли искать животное. Уже стало смеркаться, но Милки нигде не было. Пошел мелкий дождь и неожиданно превратился в ливень. Укрылись в лесопосадке, в заброшенном шалаше, где было тесновато, но зато сухо. Платье девушки было совсем мокрым, и Гоша почувствовал, что она дрожит от холода.

– Не хватало еще, чтобы ты простудилась, – с явной заботой сказал он и по-отцовски накинул ей на плечи свой пиджак. Соня благодарно приняла эту заботу и вдруг прижалась к нему, что его несколько удивило и даже смутило. Однако он не посмел ее отстранить, так как девушка действительно сильно дрожала от холода. Дождь не переставал, они продолжали сидеть в своем тесном убежище. День угасал, стало заметно темнеть. Соня уже совсем согрелась и, приблизив свое лицо к лицу Жижина, вдруг поцеловала его в щеку, потом дотянулась своими губами до его губ. Гоша счел это как знак благодарности за предоставленное ей тепло и попытался ее отстранить от себя, но Соня обхватила его шею руками, и держалась около него так крепко, что он не смог освободиться из ее объятий.

– Что ты делаешь, Соня? – сказал он, давая ей понять, что ее поведение неразумно и не желательно для него.

– Я люблю тебя, – тихо сказала девушка ему на ухо. Помолчав, она вдруг заговорила быстро, не прерываясь, словно боясь, что он прервет ее, и она не успеет сказать все, что накопилось у нее за те два года, как Жижин приехал в их поселок, стал ее соседом, и она полюбила его с первого взгляда.

– Я давно люблю тебя, а ты как слепой, меня не видишь. Нашел какую-то городскую. Она не любит тебя, я же вижу. Она совсем не помогает тебе ни в чем и ничего не готовит. Ты вечно голодный. Мне тебя жалко, Гоша.

Соня еще крепче обняла шею Жижина и целовала, целовала его лицо, уже совсем не стесняясь своих чувств. Ее поведение и ее искренность были столь неожиданными для него, что он вначале впал в шоковое состояние, не мог ничего сказать и не знал, что ему делать в такой ситуации, боясь ее обидеть словом или решительным действием.

– О чем ты говоришь, Соня? – наконец произнес он. Какая любовь? Ты же еще школьница, почти на целых десять лет моложе меня.

– Какое это имеет значение? – отвечала она. – Мне уже шестнадцатый год пойдет через месяц.

– Ты, конечно, хорошая, мне нравишься, но пойми, у меня семья, и я не могу…

Он не договорил эту свою фразу, так как девушка, услышав его признание, не пожелала знать, что он может и что не может, закрыла его рот своими губами, и его сознание помутилось от внезапно нахлынувших чувств. Дальше было все как во сне. Командовала Соня, а Гоша повиновался ей, не будучи в силах сопротивляться столь сильным ее чувствам.

Из шалаша они вышли только, когда была уже полночь. Дождь давно кончился, и на небе была полная луна. Дома он сказал жене, что искал Милку, но не нашел. Однако Соне оказалось сложнее объяснить матери столь долгое ночное отсутствие. Мать сильно беспокоилась за дочь, искала ее и видела, как они вместе с Жижиным подходили к дому в полночь. Она давно подозревала, что дочь влюблена в соседа, не поверила, что Соня в проливной дождь искала теленка, и не оставила ее в покое пока не добилась признания. Проведя полное расследование с изъятием вещественных доказательств, которых оказалось более чем достаточно, мать Сони на следующее же утро повезла дочь в прокуратуру района и подала заявление об изнасиловании дочери беспутным соседом.

Так возникло уголовное дело против Жижина по очень серьезной статье Уголовного кодекса, четвертая часть которой в то время предусматривала наказание до смертной казни. Следователь немедленно выехал на место преступления, для его осмотра и установления свидетелей.

На допросе Соня, подтвердила то, что было написано в заявлении. Узнав о преступлении мужа, жена Гоши от него отказалась, заявив ему в присутствии следователя, что завтра же уезжает домой в город к своим родителям и подает на развод в связи с его неверностью. Гоша был откровенным, простодушно объяснял все, как было, не ведая еще по своей юридической неграмотности, что ему грозит. Однако когда следователь показал ему предназначенную для него статью уголовного кодекса с санкцией, предусматривающей смертную казнь, касающуюся малолетних при изнасиловании, Гоша вначале крайне удивился, потом впал в состояние прострации на грани потери сознания и долго не мог говорить. Придя в себя, округлившимися глазами посмотрел на следователя и спросил:

– Меня действительно могут расстрелять?

– А ты как же думал? – равнодушно отвечал тот, однако за отсутствием достаточных доказательств задерживать Гошу не стал, а только выписал ему повестку для явки в прокуратуру на утро следующего дня.

Весь этот вечер Зина собирала и укладывала в чемоданы свои вещи, с высказываниями в адрес мужа суровых и презрительных обвинений на самых высоких нотах. Гоша молчал. Он понимал, что она права и что он самый презренный человек на свете, а потому, наверное, заслуживает не только развода с женой, но и самой смертной казни. В его душе и в его сознании все явственнее поднималось что-то невообразимо страшное, переходящее в ужас и отчаяние от надвигающейся как лавина гибели, которая казалась неизбежной, а главное позорной. Никогда он не мог себе даже представить, что с ним может произойти такое и проклинал человеческие чувства, которые оказались сильнее разума.

Гоша сидел на краю дивана бледный, обхватив голову руками.

– Какая глупость, какая глупость, – повторял он про себя, едва шевеля губами, – и зачем она мне была нужна? Я взрослый дурак поддался на провокацию девчонки. Конечно, она не виновата. Это я виноват, вел себя как пьяный мужик. Расстреляют меня, так мне и надо.

Гоша осуждал себя и казнил самыми суровыми пытками своей совести.

– Что схватился за голову! – кричала Зина. – Раньше надо было думать! Видеть тебя не могу!