Читать книгу Тысяча озёр, сто водопадов, гора и я - Лидия Гортинская - Страница 4

Лучи солнца, ползущего по горизонту белой ночи между соснами, щедро одаривали теплом дома посёлка, спрятавшегося в глубине вепсской земли. Здесь жили потомки древних людей со своими обычаями и обрядами, с традициями, пришедшими из далёких времён.

В доме по улице Советской стояла гнетущая тишина: глава семьи Иван Сергеевич гневался. В такие моменты его жена, тихая Ритва, старалась аккуратно готовить еду или убирать в доме, не попадаясь ему на глаза. А он, сжимая кулаки, гневно стучал ими по столу, чего делать не рекомендовала сама шаманка, уверяя, что столешница – рука бога, с которой ест не только семья, но и предки.

По улице, всё приближаясь, доносился голос гармошки. Иван Сергеевич оттолкнул кота, пытавшегося было прижаться к его ноге, и закрыл глаза. Он ненавидел этот инструмент, уже двадцать лет ненавидел.

Тогда тоже была почти ночь, белая карельская ночь, а он, наряженный в пиджак, перешитый из отцовского, с букетом ромашек и каких-то других цветочков, которые были зло сорваны на поле, шёл свататься к Аурике – рыжей красавице, дочери хозяина продуктовой лавки. Она считалась выгодной партией, да и нравилась ему, сильно нравилась, хотя даже не смотрела на сурового Ивана, когда он пригласил её на танец в клубе. Оттоптав тогда ей все ноги и получив насмешку после, он решил заполучить гордую девку.

Тогда тоже солнце ползло по горизонту, путаясь в соснах, он точно помнил, как рядом шли отец и мать, гордые: сын вырос, свататься идёт. Тут же семенила шаманка, не нынешняя, а прежняя, чтобы засвидетельствовать помолвку перед духами. Дойдя до двора Ваттоненов, отец постучал в калитку. К ним вышли родители Аурики – рыжий Юхно и Мария.

– Заходите, гости, чай попьём, – пригласили они в дом сватов.

Звук гармошки, усилившись, вошёл в резонанс со слухом Ивана, так он переживал. В голове шумело, его мутило.

Тогда его отец и мать зашли в дом, по старому обычаю коснулись печки, чтобы всё прошло удачно. Пили чай долго, шумели, в дом всё время приходили какие-то люди, шептались, советовались. Иван всё пытался выглядеть в тёмном коридоре, который был виден из гостиной, невесту, но она пряталась.

Наконец Юхно встал и заявил:

– Парень знатный у вас, помощник, в армии отслужил, рыбу ловит, в лес ходит. Но не мне решать судьбу дочери. Позовём её – сама пусть и ответит. Аурика! – рявкнул он.

В комнату вплыла она, Иван помнил до сих пор её зелёное платье, белую кожу шеи, в которую сразу захотел впиться губами, рыжие волосы, поднятые в высокую причёску, из которой выбивался якобы случайно забытый локон. Не оставалось сомнений: первая красавица на деревне.

Она поклонилась, лукаво подмигнула жениху и ответила:

– Отец, я Андрея люблю, свататься обещался, да не успел, видать. Не пойду за Ваньку, хоть режь! Утоплюсь иначе перед брачной ночью.

Вспомнив такое унижение, Иван Сергеевич схватил со стола вилку и выгнул пару зубчиков в сторону – ох и потешались над ним поселковые девки после этого. Аурика быстро выскочила замуж за счастливого Андрея-тракториста и меньше чем через год родила сына.

А его мать нашла ему тихую Ритву, которую он никогда не любил.

Гармонь всё приближалась, ближе-ближе. Это сын Аурики, рыжий Санька, шёл сватать его, Ивана Сергеевича, дочь Кенку, по-русски Ксеньку.

Мужчина зарычал и швырнул на пол испорченную вилку. Ведьма эта рыжая баба, точно ведьма. Муж её, рыбак, не вернулся однажды зимой, через шесть лет после свадьбы. Иван, выждав три года для приличия, однажды явился к ней на порог – шампанское купил дорогое и конфеты в вафельной обсыпке, умыкнув деньги из кошелька хозяйственной жены.

На пороге дома снял шапку и восхитился фигурой Аурики, её грудь стала пышнее, бёдра округлились. Тёмное платье лишь подчёркивало её красоту, пробуждая невыносимое желание ею обладать.

– Аурика, эта… люблю я тебя, сил нет. Ты три года без мужа уже живёшь. Хочешь, захаживать буду пару раз в недельку, сговоримся ежели, – тут он помялся, – денег могу подкинуть, всё полегче мальца растить.

Она снова лукаво улыбнулась и взялась за кочергу.

– Ты что делаешь, ведьма! Да как ты смеешь, я глава деревни!

– Забирай всё, что принёс, слюни подотри и беги отсюда. – У него перед лицом оказался чёрный кусок металла.

Иван решил не спорить, развернулся и выскочил из дома, прорычав матерное слово про неё, за что и получил кочергой по спине.

Взвыв, он ломанул к калитке, вдогонку получив яблоком прямо по ушибленной спине – наглец Санька сидел на дереве и караулил.

У него до сих пор иногда болела спина, хотя это было больше психологическое, да иногда ночами жену называл другим именем. Ритва терпела все выходки мужа. Потом он долго переживал, что Аурика всё расскажет бабам в деревне, но этого не произошло.

Так он и жил с ненавистью и желанием обладать недостижимой женщиной.

В калитку постучали, снова звук гармошки вызвал тот самый прилив головной боли, шум в ушах и желание расстаться с ужином.

– Открой! – рявкнул он.

Жена тенью метнулась во двор и привела гостей.

С Санькой пришла и Аурика, с той самой улыбкой на лице, которую он так хотел стереть и одновременно наслаждаться. Иван Сергеевич хотел бы, чтобы она так улыбалась ему, только ему, а не миру. Она должна смотреть на него с обожанием, стирать носки, готовить еду и отдаваться по первому слову.

Гости коснулись белой печи, поклонились. Высоченный Санька нервно переминался с ноги на ногу, не зная, куда деть руки.

– Мы свататься пришли, – голос рыжей колокольчиком разбил тишину дома.

– Свататься? – проревел Иван Сергеевич. – Не отдам!

Шаманка подняла бровь и на всякий случай погладила печь, надеясь, что домовой добавит разума хозяину.

– Сын мой Александр любит Кену, а она – его. Мы подарки принесли всей будущей родне, а тебе – мотор новый, лодочный. Санька с города привёз, с заработков.

– Мотор, говоришь? Решила купить дочь за мотор? Не отдам! Вон! – крикнул он.

Испуганный кот метнулся в коридор, попав под ноги Кены, которая белым призраком стояла там.

– Нет, говорите? – ухмыльнулся Санька той самой улыбкой, как у матери. – Тогда спросим у реки, завтра утром!

Сопровождающие ахнули: старый обычай благословления был уже забыт, к нему не прибегали лет пятьдесят.

По реке молодые пускали каравай, если он плывёт, то брак благословлён, никто не может ему противостоять, а если тонет, то жених отступится от невесты, не будет свадьбы.

– А пусть, – хихикнул Иван Сергеевич, – завтра всё и решим. В пять утра!

Когда сваты вышли, он приказал жене:

– Тесто ставь, каравай будем печь!

На берегу реки ранним утром собралось всё население посёлка: такого представления не было давно, по сравнению с привозимым изредка в дом культуры кино оно оценивалось на сто баллов против десяти баллов за фильмы.

Иван Сергеевич с Ритвой, бледной, как лепестки ромашки, стоял и ожидал сторону жениха. Те явились ровно к пяти. Кена, увидев Саньку, заулыбалась и помахала ему рукой.

– Бери каравай, иди с ним к реке, – скомандовал ей отец, впихивая в руку ещё тёплый хлеб.

Девушке показалось, что он странно тяжёлый.

Шаманка, посмотрев на реку, на небо, кивнула.

Санька взял невесту за руку, бережно сжал и что-то прошептал. Иван Сергеевич не понял что, но терпеливо ждал того самого наказания наглого семейства.

Сказав нужные слова, они пустили каравай по волне, река бережно приласкала языком их обувь, забрав каравай.

– Утонул! Утонул он! – закричал Иван Сергеевич. – Даже не думай подходить к моей дочери, матери скажи, чтобы вещи собирала, и уезжайте, житья не дам вам.

– Погоди ты, что орёшь, не видишь, плывёт, – флегматично одёрнула его шаманка.

– Как плывёт? Плывёт? – Его начало бить от гнева.

Вбежав на отмель, он попытался поймать хлеб и утопить его, с первого раза ему это не удалось, но он продолжал и продолжал, а каравай выныривал и плыл.

– Нет! Нет! Так не бывает, там свинец! Он не может плыть! – кричал он, колотя руками по воде.

Хлеб, покачиваясь, уплывал вниз по течению. На берегу остались только Ритва, Аурика и молодые.

Шаманка, пожевав нижнюю губу, заявила:

– Вяжи половик, по нему молодые в дом войдут, – и ткнула пальцем в Аурику. – Сыграем свадьбу через неделю, кто мы, чтобы противиться воле духов.

Когда Иван Сергеевич, весь мокрый и дрожащий, вылез на берег, Ритва, стянув с него мокрую куртку, обняла его.

Шаманка продолжала:

– А ты мотор не бери новый, продай и деньги им на обустройство отдай, да и лодку продай, не ходи на реку, утонешь. Зачем дразнишь высшие силы? Смерти хочешь? Не всегда принцип действует «Что тебе, то и мне», подарки духов никто не отменял. Смирись и живи. – Она фыркнула и тоже ушла.

Тогда он первый раз с нежностью обнял свою жену, понимая, что она единственный человек в мире, который его любит. Запах её волос показался родным и домашним. Он стоял и тихо плакал ей в висок, а Ритва неловко гладила его по спине.