Читать книгу Зеленая лампа (сборник) - Лидия Либединская - Страница 20

Теперь в моей жизни всё переменилось. Внешне она шла, как обычно. Я вставала в семь утра и к половине девятого бежала в школу. После уроков возвращалась домой и обедала, беседуя с бабушкой, ходила в кино и музеи, репетировала роль в пушкинском спектакле «Жених», который к юбилею готовил драмкружок при ТЮЗе, читала книги, писала стихи. И все-таки всё переменилось. Я знала, что, выйдя на перемене в коридор, встречу его. Если после уроков немного задержаться, то можно вместе с ним спуститься по лестнице. А если к тому же выполнить бабушкино поручение и купить что-нибудь у Елисеева, то можно идти за ним почти до самого его дома.

Короче говоря, что бы я теперь ни делала, о чем бы ни думала, с кем бы ни разговаривала, я всегда помнила, что всего за несколько кварталов живет смуглый лохматый мальчик, и от его существования ярче светило солнце, оглушительнее звенела капель, выше и крупнее казались звезды.

Так пришла первая любовь.

Конечно, самое простое было бы с ним познакомиться. Но я этого и не очень хотела. Я наделила Валю достоинствами, существующими и вымышленными, для меня он был таким, каким я хотела его видеть. Я не собиралась скрывать своих чувств, охотно делилась с товарищами и подругами, могла часами говорить о том, какой он необыкновенный. И такая убежденность была в моих словах, что друзья, и особенно девочки, словно бы заражались моим чувством. Некоторые мои подружки тоже влюбились в Валю Литовского, и почему-то каждая считала своим долгом признаться в этом мне.

Я принимала эти признания как должное и щедро разрешала всем любить Валентина Литовского. Мысль о том, что кто-то из моих подруг может добиться взаимности и таким образом лишить меня моего счастья, не приходила мне в голову. Чувство ревности всегда было мне непонятно: если человек любит кого-то больше меня, если ему с этим человеком интереснее, чем со мной, что поделаешь? Это может быть грустно, неприятно, но не угрозами и скандалами должна женщина отстаивать свои преимущества.

И все-таки любовь требовала действия. Я собрала газеты и журналы, где были помещены рецензии на фильм «Юность поэта», я заставила всех родственников и знакомых посмотреть этот фильм, я завесила нашу комнату кадрами из фильма. Я выучила наизусть сценарий и, засыпая и просыпаясь, повторяла его, как молитву. Я без конца ходила в кино. Сначала это было просто. Фильм «Юность поэта» шел во всех центральных кинотеатрах, и его можно было смотреть два-три раза в день. Но потом он уходил на окраины, и я ездила туда, стояла в очередях за билетами вместе с крикливыми мальчишками, сидела на скамейках без спинок и под лузганье семечек наслаждалась лицезрением моего героя. Я просмотрела фильм 84 раза!

Домой я шла пешком. С тех пор я хорошо знаю географию старой Москвы – тихие замоскворецкие переулки, оглашенный трамвайным звоном район Таганки, зеленые Сокольники, Лефортово, пыльное Всехсвятское, булыжные мостовые Красной Пресни.

Была весна, звонкая и яркая. На окраинах это чувствовалось особенно. Говорливые ручьи бежали вдоль дымящихся тротуаров, стыли огромные синие лужи. Я шла быстро, почти бегом, чувствуя легкость во всем своем существе, и идти так хотелось без конца. Я читала наизусть стихи, все подряд, какие знала: Пушкина и Блока, Ахматову и Лермонтова, Тютчева и Пастернака. А когда чужих стихов не хватало, я сочиняла свои.

Опускались сумерки, месяц, как срезанный ноготь, висел в синей неправдоподобной вышине, загорались первые звезды, резче кричали автомобили, глуше шуршали шины, явственнее становились возгласы прохожих. А я всё шла и шла, и это было похоже на полет.

Да, жить хотелось без конца. Хотелось, чтобы всего было много – любви, дружбы, счастья…