Читать книгу Железный цветок - Лори Форест - Страница 4

– Фогель запечатал границы Гарднерии.

Мы с Тьерни встревоженно переглядываемся. В кладовой за кухней воцаряется тишина. Профессор сидит за столом, сцепив руки перед собой, и внимательно оглядывает собравшихся.

Усталые лица членов группы Сопротивления освещены тусклыми лампами. Напротив меня сидит Айвен, рядом с ним – Айрис. Он хмурится, между бровями появляется глубокая складка. Я стараюсь не смотреть в его сторону, но у меня ничего не выходит. У них за спиной, прислонившись к полкам, уставленным банками с вареньем и консервами, стоит Фернилла. Скрестив руки на груди, она не сводит бледно-розовых глаз с Джулиаса Кристиана. Бледдин Артерра держится в тени, её кожа мерцает в отсветах старых ламп и кажется тёмно-зелёной. Проректор Лукреция Квиллен сидит рядом с профессором, прямая, сосредоточенная.

Нас совсем мало. Собираться большими группами опасно, такие встречи сразу вызовут подозрения. Каждый из нас передаёт сведения другим борцам Сопротивления, которые действуют в Верпасии: например, я сообщаю обо всём братьям и друзьям. Недавно мы вместе освободили Нагу, необъезженного военного дракона, точнее, дракониху, с которой хорошо знаком Айвен.

– Охрана из магов патрулирует границу день и ночь, – мрачно продолжает Джулиас и после некоторых колебаний добавляет: – В последнее время маги берут с собой гидринов, специально натасканных на поиск фей.

– Гидринов? – с ужасом отзывается Тьерни.

Она сидит рядом со мной, напряжённая, как натянутая струна. Гидрины – огромные, размером с дикого лесного кабана твари, невообразимо жестокие и с очень тонким нюхом… От одной мысли о встрече с таким чудовищем пробирает дрожь.

– Фогель заручился поддержкой местного населения, гарднерийцев, – вторит профессору Лукреция. – За головы зачарованных фей назначена большая награда.

Её чёрные шёлковые одежды переливаются в свете ламп. Проректор сегодня в длинном платье с разрезами по бокам, надетом поверх того же цвета юбки в пол, на рукаве платья красуется белая повязка в знак поддержки верховного мага Маркуса Фогеля. Точно так же одеваемся и мы с Тьерни, чтобы не выделяться из толпы гарднерийцев.

Никто не должен заподозрить, что мы связаны с Сопротивлением. Я это понимаю, и всё же каждый раз, когда затягиваю на рукаве белую повязку, меня тошнит от отвращения.

В Сопротивление меня приняли всего несколько дней назад, и пока я знаю только, что ведущие посты здесь занимают Джулиас, Лукреция и Фернилла. Есть так называемое Кельтское крыло Сопротивления – они проводят акции устрашения и организовывают саботаж против гарднерийских и альфсигрских военных, а Верпасийская группа (наша) занимается по большей части переправкой беженцев через Верпасию и за пределы Западных земель.

Вооружённые силы гарднерийцев и альфсигрских эльфов внушают жителям Верпасии неистребимый страх, а наша кучка единомышленников слишком маленькая, к тому же у нас почти нет оружия и слишком много забот. Наше единственное преимущество – Нага, несломленная дракониха, у которой страшно изуродованы лапы и крылья.

В общем, дела обстоят, мягко говоря, плохо.

Противно ноет голова, и я прикладываю ладонь ко лбу в тщетной попытке ослабить боль. Из кухни доносится запах поднимающегося теста и аромат сушёных трав, проникает к нам и немного тепла, но его явно недостаточно, чтобы согреться.

День у меня выдался неважный.

Я проснулась на рассвете в холодном поту, запутавшись ногами в одеяле, и некоторое время приходила в себя, отгоняя воспоминания об очередном кошмарном сне. Этот ужас преследует меня уже почти неделю.

Что же мне снится? Как же выцарапать из тьмы ускользающие обрывки призрачных видений?

Поле битвы под грозно алеющим небом, по полю идёт зловещая фигура в тёмном плаще, её лицо скрыто под большим капюшоном. Фигура идёт ко мне, словно знает, что я прячусь за мёртвым почерневшим деревом, сжимая в руке белую волшебную палочку.

Сейчас от пережитого ночью остались лишь отголоски ужаса и странное тягостное ощущение надвигающейся тьмы.

– Что слышно о выборах в Совет Верпасии? – спрашивает Бледдин.

– Гарднерийцы получили большинство, – вздыхает Фернилла.

– О Древнейший! – вырывается у меня, а Айрис сердито фыркает.

В её карих глазах плещется гнев.

И страх.

Айвен успокаивающе накрывает ладонью её руку, и я поспешно отворачиваюсь, чтобы никто не заметил раздирающей меня зависти.

– Мы знали, что так и будет, – с сардонической полуулыбкой замечает Тьерни. – На Совет Верпасии уже давно никто не возлагает надежд.

Однако такой проигрыш – это не просто потерянные надежды, это самый настоящий провал.

В Верпасии живут представители многих рас, в основном верпасиане, гарднерийцы, эльфхоллены и кельты. И если в правящем Совете большинство мест досталось гарднерийцам, они очень скоро начнут распространять своё влияние на всю страну, захватят территорию, даже не прибегая к военной силе.

Где-то наверху вспыхивает и гаснет свет, и все одновременно поднимают головы. Под грубыми балками потолка собрались тёмные грозовые облака, в глубине которых вспыхивают серебром яркие молнии. Магия водных фей, никаких сомнений. Волшебные силы Тьерни крепнут день ото дня, и ей не просто держать их под контролем. И это очередное тому подтверждение.

Тьерни зажмуривается и резко втягивает воздух. Облако постепенно тает, и вскоре от него не остаётся и следа. Джулиас и Лукреция не скрывают тревоги, но Тьерни упрямо отворачивается, избегая встречаться с ними взглядом.

– Гарднерийцы развесили свои флаги повсюду! – Каждое слово Бледдин сопровождает рублеными движениями руки и вдруг переводит взгляд на меня, с отвращением кривя губы. – Размахивают своими тряпками, как будто они хозяева всей Эртии!

Не могу сказать, что рядом с разгневанной Бледдин мне очень уютно. Её ярость направлена именно на меня. В полумраке кладовой мои зелёные глаза и мерцающая кожа – отличительные признаки гарднерийцев – заметны сильнее, чем при свете дня.

– Ещё немного – и Верпасия станет провинцией Гарднерии! – пронзительно выкрикивает Айрис. – Джулиас, нам надо выбираться отсюда, и поскорее!

Профессор сочувственно кивает:

– Мы готовы переправить на восток большую группу беженцев, однако сейчас это слишком опасно: в пустыне свирепствуют песчаные бури. Придётся ждать зимы.

Джулиас искренне пытается успокоить Айрис, терпеливо объясняет, как и когда состоится переход в Восточные земли. Хоть меня и раздражает Айрис, я ей искренне сочувствую.

Айвен вдруг поднимает на меня глаза и тут же отворачивается. И снова, как и прежде, у меня колет в груди. С того дня, как мы спасли Нагу и разрушили гарднерийский военный лагерь, Айвен меня избегает. А с той встречи в амбаре, когда я выставила себя на посмешище, он стал со мной ещё холоднее.

Стараясь вздыхать как можно незаметнее и подальше отогнать горькие мысли и воспоминания, я внимательно слушаю Джулиаса. Профессор рассказывает Фернилле о провизии, которая необходима для беженцев. Я машинально глажу кулон из веточки снежного дуба – подарок Лукаса Грея. Похоже, мои попытки держаться от Лукаса подальше успехом не увенчались. Судя по его письмам и подаркам, он по-прежнему намерен со мной обручиться.

Мои пальцы скользят по искусно вырезанной фигурке, и перед глазами встаёт успокаивающий образ дерева, шелестящего серебристой листвой. Должна признать, прикасаться к кулону очень приятно, на меня всякий раз нисходит покой и умиротворение. Похожие ощущения вызывает и белая волшебная палочка, которую я получила от Сейдж.

Чем сильнее я сжимаю кусочек снежного дуба, тем отчётливее ощущаю поток бурлящей энергии, пронизывающий меня с головы до пят. Когда я впервые надела подарок Лукаса, Винтер посоветовала мне быть осторожнее. Она тоже почувствовала в кулоне отголоски неведомой силы, которые пробуждают в глубине моей души что-то непонятное. В нём тепло мерцающего пламени и мощь древнего дерева – сопротивляться его искушению у меня не хватает сил.

Бросив украдкой взгляд на Айвена, я со вздохом отпускаю веточки снежного дуба. Айрис придвинулась к нему так близко, что едва не упирается подбородком ему в плечо. Ревность… волна горькой ревности снова неудержимо поднимается во мне. Золотистые локоны Айрис, отливающие медовым цветом в неверном свете ламп, касаются руки и плеча Айвена.

Неужели мне всё привиделось? Ведь ты почти поцеловал меня той ночью! Почему ты тогда отстранился и ушёл?

Быть может, я прочту ответ в чертах прекрасного лица Айвена, от которого мне так трудно оторвать взгляд. Айрис вдруг поворачивается ко мне, и, застигнутая врасплох, я торопливо отворачиваюсь. Однако она ещё долго сверлит меня яростным взглядом, а потом медленно нарочно опускает голову на плечо Айвена и берёт его под руку.

Айвен рассеянно-успокаивающим жестом накрывает её руку своей. На лице Айрис расцветает торжествующая улыбка, и у меня пересыхает во рту. Вечер окончательно испорчен.

– Что слышно об амнистии для беженцев? – обращается к Лукреции Тьерни, дождавшись окончания беседы Джулиаса и Ферниллы.

– Мы делаем всё возможное, – отвечает Лукреция. – Дела обстоят… не очень. Амазы принимают ограниченное количество беженцев, но только женщин. Ву трин, насколько я понимаю, обещают в конце концов переправить этих беженцев дальше на восток. – Тьерни хмурится всё сильнее, и Лукреция торопливо добавляет: – Но и это очень важно. Амазы многим рискуют, с их стороны это очень храбрый шаг. В то же время ликаны, кельты и верпасиане опасаются вызвать такими поступками гнев гарднерийцев.

– Так что же в таком случае нам делать? – Тьерни уже не просто спрашивает, она требует ответа.

– Мы продолжим выводить беженцев из опасных районов, около линии огня гарднерийцев и альфсигрских эльфов, – отвечает профессор, доставая из кармана платок, чтобы протереть очки. – Мы рассчитываем на помощь ву трин. Коммандер Кам Вин сочувствует положению вынужденных переселенцев.

Коммандер Вин? Вот это сюрприз! Я прекрасно помню, как она пыталась запугать меня, требуя зажечь свечу волшебной палочкой.

– Коммандер Вин не может открыто выступить против Гарднерии, – добавляет Джулиас. – Народ ной всегда сохранял нейтралитет в отношениях с гарднерийцами. Чародейкам ву трин не позволят спровоцировать войну, даже по неосторожности.

– Значит, народ ной тоже боится гарднерийцев, – с отвращением фыркает Тьерни. – Они ничуть не лучше остальных.

– Так и есть, Тьерни. Ты права, – устало кивает Джулиас. – Однако коммандер Вин видит чуть дальше своего носа и понимает, что ву трин не смогут вечно потакать гарднерийцам. Коммандер Вин склоняется к союзу с нами. И мы это только приветствуем, ведь вскоре ситуация ещё сильнее ухудшится.

– Уже ухудшилась, и очень сильно, – утверждает Тьерни.

– Она права, – вступает в разговор Айвен, обведя взглядом собравшихся за столом. – Гарднерийские военные стажёры уже начали подрезать урисок.

Айрис бледнеет, а Бледдин выплёвывает ругательство на родном языке.

– За последние два дня было уже четыре нападения, – мрачно поясняет Айвен и обращается к Фернилле и Бледдин: – Будьте осторожны. Не ходите поодиночке.

– Что значит «подрезать»? – с удивлением вырывается у меня.

– Гарднерийцы отрезают нам кончики ушей, можно сказать, купируют, как животным. И срезают волосы. Вот что такое подрезать! – отвечает Бледдин, не скрывая гнева.

О Древнейший!

От ужаса, перемешанного с отвращением, меня покачивает.

– На гарднерийского фермера в Верпасии напали работницы-уриски. – Айвен каким-то чудом понял, как глубоко меня ранило объяснение Бледдин, и его взгляд, обращённый ко мне, смягчился. – Гарднерийцы, заседающие в Совете Верпасии, призывают к мщению, вот толпы и беснуются.

– Я слышала о том, что произошло на той ферме, – бесстрастно сообщает Фернилла. – Фермер-гарднериец мучил урисок. Избивал до полусмерти. – Поколебавшись, она добавляет: – И творил кое-что похуже.

– Бабуля? Что вы тут делаете?

В комнату бесшумно проскальзывает крошка Ферн. Она оглядывает нас, сжимая тонкими ручонками любимую тряпичную куклу, которую называет Миина, любовно сшитую бабушкой из лоскутков. У Миины бледно-розовое личико, более тёмного оттенка косички и удлинённые уши с заострёнными кончиками, как у Ферн.

Неужели девчушка поняла, о чём мы только что говорили? Судя по испуганным глазам, слышала она довольно много.

Фернилла, кряхтя, наклоняется к девочке, обнимает её и что-то успокаивающе шепчет.

Следом за Ферн в кладовую смущённо пробирается Олиллия – помощница кухарок, совсем юная девушка-уриска с кожей лавандового цвета.

– Беги к Олиллии, она отведёт тебя спать, – ласково говорит Фернилла. – Я скоро приду и расскажу тебе сказку, моя shush’onin.

Поцеловав на прощание бабушку и взяв за руку Олиллию, Ферн убегает; деревянная дверь за ними захлопывается.

Мы мрачно переглядываемся.

– Прячь Ферн получше, – сурово напоминает Айвен Фернилле. – Не отпускай от себя.

От одной мысли, что кто-то может схватить малышку Ферн, отрезать её смешные розовые косички и кончики ушей, меня пробирает озноб. Отвратительно! Невозможно вообразить подобное варварство! Всего пару месяцев назад я бы ни за что не поверила, что в мире есть место такой невероятной жестокости.

Теперь я знаю гораздо больше. И меня тошнит от отвращения.

– И последнее, крайне неприятное объявление на сегодня, – произносит профессор Кристиан, обращаясь к нам с Тьерни. – Гарднерийцы, достигшие шестнадцати лет, теперь подлежат немедленному обручению. Если шестнадцатилетние девушки и юноши не обручатся в течение пяти месяцев после дня рождения, Совет магов обяжет их пройти эту церемонию.

Мои руки… некоторые ногти обломаны, на коже видны голубоватые и зеленоватые пятна от постоянной работы с целебными травами. Других отметин на моих руках нет. К счастью. Но скоро всё изменится.

Я представляю, как чернильно-чёрные линии ползут по пальцам, ладоням, прямиком к запястьям, навечно связывая меня неизвестно с кем. Тётя Вивиан недавно принялась снова забрасывать меня неприятными письмами. Теперь она грозится, что перестанет оплачивать лекарства для моего дяди, если в самом ближайшем будущем я не обручусь с Лукасом Греем.

Одновременно я чувствую раздражение и отчаяние. С кем же мне ещё обручиться, если не с Лукасом? Вероятнее всего, избежать обручения не удастся, даже если я останусь в Верпасии, откажусь возвращаться в Валгард.

Тьерни в ужасе застывает. Для неё, чистокровной феи, проверка железом, которой теперь перед обручением подвергают всех, смертельно опасна. Железо не только раскроет истинную сущность Тьерни, но и может погубить её.

– Мы ведём переговоры с ву трин, пытаемся убедить их вывести тебя, твоих родных и других зачарованных фей из Верпасии, – говорит Лукреция, обращаясь к Тьерни.

Джулиас тем временем разворачивает на столе карту Верпасии и склоняется над ней, разбирая какие-то пояснения, написанные едва разборчивым почерком.

На карте отмечены пути спасения для фей, урисков и смарагдальфаров, стремящихся из Верпасии на восток.

– Эллорен, пусть Рейф и близнецы-ликаны заглянут ко мне как можно скорее. Нам нужна помощь следопытов, чтобы разработать новые маршруты для беженцев, – обращается ко мне Джулиас. – Военные патрулируют большинство из известных нам северных дорог.

Я киваю. Мои братья и друзья вносят ощутимый вклад в работу Сопротивления. Даже Тристан делает что может – тайком собирает оружие для беглецов и следопытов.

И все в нашей маленькой группе об этом знают.

Только Айрис и Бледдин не сообщили, кто на самом деле освободил необъезженного дракона и заодно разрушил военный лагерь гарднерийцев.

А вот о Марине, шелки, которая живёт в нашей комнате в Северной башне, из всех собравшихся известно только Айвену и Тьерни.

– Ещё нам понадобится ваша помощь с лекарствами. – На этот раз Лукреция обращается к нам с Тьерни. – Беженцы несут в Верпасию красный грипп, и чаще других болеют дети.

– А вместо помощи нуждающимся, – прервал её Джулиас, – верпасийское правительство усиливает контроль за выдачей разрешений на работу, отказывая в документах тем, кому особенно необходима помощь врачей.

Мы с Тьерни, конечно, будем рады сделать всё возможное, но работа предстоит нелёгкая: лекарство от красного гриппа приготовить не так-то просто, да и целебные травы, из которых варят эту микстуру, на дороге не валяются. Однако, кроме нас с Тьерни, Лукреции обратиться не к кому: в нашей группе Сопротивления мы единственные аптекари, хоть и не окончившие пока курс обучения.

– Мы приготовим лекарство, – обещает Тьерни.

– Спасибо, – сердечно благодарит её Джулиас и снова обращается ко мне: – Эллорен, передай Тристану, что у нас на примете есть один мастер, готовый поделиться своим искусством применения боевых заклинаний. Его зовут Марвин Гласс. Он главный инструктор военной магии Четвёртого дивизиона, вступил в наши ряды недавно. Гарднерийских солдат Марвин учит по более медленной и упрощённой программе, а все лучшие и самые новые заклинания передаёт нашим соратникам. Кроме того, он незаметно вплетает контрзаклинания в структуру волшебных палочек, которыми вооружают Четвёртый дивизион.

Меня вдруг пробирает дрожь. Раньше, пока дивизионом командовал Дэмион Бэйн, такие художества сходили с рук этому Марвину, но теперь… Лукаса Грея не проведёшь.

– Передайте Марвину, чтобы он не тянул с обучением гарднерийцев и не портил волшебные палочки, – прошу я со всей настойчивостью, на какую способна.

Айвен не скрывает удивления, а остальные подозрительно косятся на меня.

– Но почему? Разве что-то случилось? – спрашивает профессор.

– От Лукаса такое не спрячешь, – честно отвечаю я.

– Но Дэмион ничего не заподозрил…

– А Лукас сразу поймёт, что его обманывают, – безапелляционно прерываю я собеседника.

Айрис кривит губы в усмешке, бросая на меня презрительный взгляд.

– Кто у нас теперь отдаёт приказы? Неужели она?

– Я понимаю ваши опасения, но… поверьте мне, – настаиваю я.

– Поверить тебе? – Голос Айрис сочится сарказмом.

– Так ты по-прежнему встречаешься с Лукасом Греем? – недружелюбно уточняет Бледдин.

Я с трудом перевожу дыхание. Деревянная подвеска на шее под платьем теплеет, пульсирует, напоминая о себе и распространяя горячие волны по моему телу.

– Он… хорошо ко мне относится. И это может нам пригодиться.

В глазах Айвена вспыхивает ярость, его губы складываются в горькую усмешку. Воздух между нами на мгновение превращается в жаркое марево. Я почти физически ощущаю его боль и разочарование.

Лукреция и Джулиас смотрят на меня холодно и оценивающе, словно отводя мне новую роль в сложной игре.

– Ей здесь не место! – возмущённо восклицает Айрис. – Разве можно доверять гарднерийцам или альфсигрским эльфам?

От такого заявления я внутренне ощетиниваюсь, однако Лукреции – тоже гарднерийке – хоть бы что. Кое-кто, наверное, и рад бы держаться подальше от гарднерийцев, но Лукреция – один из лидеров Сопротивления, и у Айрис просто нет выбора…

Тьерни поворачивается к Айрис и пытается разрядить обстановку:

– Я понимаю, тебе нелегко, но, если мы последуем твоему совету, моя семья окажется в смертельной опасности.

Однако Айрис, похоже, сегодня не в настроении внимать доводам рассудка.

– Скажи, Эллорен, твой Лукас опять придёт угрожать нам? Пугать малышку Ферн?

Я прекрасно помню, что тогда произошло, и мне совестно поднять глаза на Айрис и Ферниллу. Особенно стыдно перед поварихой.

– Нет… не придёт, – срывающимся голосом отвечаю я. – Никто не придёт…

– А почему она носит нашу одежду? – не унимается Айрис.

Я действительно предпочитаю тёмно-коричневые юбки и блузки из простой домотканой материи, к которым привыкла с детства. На кухню я всегда одеваюсь как можно проще, приберегая изысканные шёлковые наряды, подаренные тётей Вивиан, для уроков и официальных мероприятий.

– Айрис, вынужден тебе напомнить, что Эллорен – наша соратница, – вежливо, но твёрдо произносит Джулиас. – Моё мнение на этот счёт тебе известно.

Айрис прожигает меня гневным взглядом.

– Никакая она не «наша»! И никогда не будет! Только выпендривается, хочет, чтобы все на неё смотрели, а нам от этого только вред!

Айвен успокаивающе накрывает ладонью её руку:

– Не кипятись. Эллорен нам не враг.

– Айвен! Неужели ты не видишь?! – Горящие глаза Айрис будто заглядывают в самые потаённые уголки моей сути, знают о тёмных силах моей бабушки, дремлющих во мне до поры. – Ты забыл, кто она и откуда?! Кто её предки? Она опасна!

Выплюнув последние слова, как жестокое оскорбление, Айрис срывается с места и выбегает из комнаты. Бледдин следует за ней.

Меня будто толкнули лицом в грязь… Айвен смотрит на меня сочувственно и на этот раз открыто. На мгновение всё вокруг исчезает, мы остаёмся вдвоём, только вдвоём, и я чувствую отголоски той нежности, которой так ненадолго окутал меня Айвен давным-давно.

Только на мгновение… и снова всё возвращается на свои места. Бросив на меня последний напряжённый суровый взгляд, Айвен выходит из кладовой. За ним по очереди следуют остальные.

– Эллорен, задержись на минутку, – просит Лукреция. – Мне нужно с тобой поговорить.

Тьерни тихонько шепчет, что подождёт меня в аптечной лаборатории, и послушно уходит. Лукреция, плотно затворив деревянную дверь, пристально разглядывает меня через очки в золотистой оправе.

– Не знаю, отдаёшь ли ты себе в этом отчёт, Эллорен, но твои отношения с Лукасом Греем могут оказаться очень важными для нашего дела.

Лукас… Мне вдруг становится очень неуютно.

– В гвардии к нему прислушиваются, а его взгляды можно назвать умеренными, – поясняет Лукреция. – Возможно, есть шанс ещё сильнее повлиять на его мнение.

Вот это новости! Лукаса можно перетянуть к нам?! Похоже, Лукреция умеет читать мысли, потому что отвечает на невысказанный вопрос.

– Это только вероятность, Эллорен, – охлаждает мой пыл Лукреция, – он лишь возможный союзник. Не забывай об осторожности, когда встретишься с ним. С такими магами не шутят. И всё же… мы давно за ним наблюдаем. В последнее время Лукасу несколько раз выносили взыскание за неподчинение приказам. Он отказывался выполнять указы Фогеля о жестоких наказаниях за отступничество.

– Лукас ослушался Фогеля, и ему ничего не сделали?

Как тут скрыть удивление!

– Лукас очень сильный маг. Фогелю нужна его помощь. Потому верховный маг и прощает ему выходки. Но это до поры до времени.

Похоже, я знаю, о чём меня сейчас попросит Лукреция. И мне это заранее не нравится.

– Ты не раз упоминала, что не желаешь обручаться с Лукасом, – продолжает Лукреция. – И всё же… не стоит пока отказывать ему окончательно. По крайней мере не сейчас. Понимаешь?

Я неуверенно киваю.

– Если Верпасия падёт, наместником новых гарднерийских земель станет Лукас Грей. Ты должна выяснить, во что он верит и есть ли хоть малейшая вероятность убедить его не подчиняться гарднерийскому Совету магов.

Какой интересный поворот!

– Вы действительно считаете, что Лукас может перейти на нашу сторону? – с искренним удивлением спрашиваю я.

– Да, – кивает Лукреция, заговорщически сверкнув глазами.

Мне вдруг хочется поделиться с ней одним странным наблюдением.

– Я не знаю, как это объяснить… но мне всегда хочется говорить Лукасу только правду, – вздыхаю я.

Лукреция серьёзно обдумывает мои слова.

– У вас общие сильные магические линии, – предполагает она.

– Я почти не владею магией. У меня первый уровень – я свечку-то зажечь не в состоянии, – горько качаю я головой.

На этот раз у Лукреции готово объяснение.

– Ты путаешь наличие волшебной силы и способности ею управлять. Если ты не можешь зажечь свечу, это означает, что ты не умеешь правильно пользоваться волшебной палочкой, только и всего. Это умение само по себе не придёт. А вот магические линии с возрастом, как правило, крепнут, и очень сильно.

Я часто думаю о моих магических линиях. Такие есть у всех гарднерийцев, и, когда мы взрослеем, магия движется по этим воображаемым каналам быстрее. Различают линии земли, воды, воздуха, огня и света. И с тех пор, как я ношу кулон из снежного дуба, подарок Лукаса, мне кажется, я чувствую в себе отголоски магии. Непроизвольно сжав кулон, я снова ощущаю всплеск жаркой волны.

– А вы чувствуете ваши магические линии? – осторожно спрашиваю я.

Мне говорили, что у Лукреции четвёртый уровень, она маг водной стихии, но женщинам не положено носить серебряные нашивки на мантии, потому подтвердить эти слухи я никак не могу.

– Да, – отвечает она. – Моя магия всегда со мной. Иногда она бушует во мне, как океан, а порой это лишь ручейки, струящиеся по линиям магии. Однако других линий – воздуха или огня – я в себе никогда не ощущала. А у тебя есть особая тяга к земле?

– Мне необходимо касаться дерева или деревьев, – киваю я. – А дотронувшись до деревянного предмета, я вижу, чувствую, из какого именно дерева он сделан.

Не совсем к месту я вдруг вспоминаю образ чёрного обугленного дерева, который возник у меня перед глазами, когда я целовала Лукаса.

– Когда я с Лукасом, мне кажется, что его земные линии очень сильны. И его линии будто тянутся к моим, пробуждают их.

– Скажи, Эллорен, – осторожно спрашивает Лукреция, – что тебе известно об истинном происхождении гарднерийцев?

– Профессор Кристиан говорил, что мы вовсе не «избранные» и наша кровь не так «чиста», что бы ни утверждали наши жрецы, – без колебаний отвечаю я. – На самом деле гарднерийцы произошли от дриад и кельтов.

Лукреция благосклонно улыбается в ответ на моё неприкрытое святотатство.

– Твоя семья, равно как и семья Лукаса, происходит из очень сильного рода дриад, на что указывает ваша тяга к земле и сильные земные линии. А потомки сильных дриад не могут лгать друг другу.

– Такая честность скорее обернётся против меня, разве нет?

– А ты попробуй сосредоточиться на хорошем, что есть в Лукасе, – советует Лукреция. – Перестанешь волноваться, и он почувствует себя свободнее.

Невысказанные пожелания проректора Квиллен вполне понятны, и я вспыхиваю, вспомнив обольстительные поцелуи Лукаса и пьянящие чары его магии. Но как же я могу думать о Лукасе, если на самом деле мне нравится Айвен?

Вот только Айвену я не нужна. Он только что на моих глазах обнимал Айрис… Значит, остаётся Лукас. Что ж, заодно помогу Сопротивлению.

– Хорошо, – киваю я, не выпуская кулон снежного дуба и чувствуя жар в груди. – Я продолжу встречаться с Лукасом.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

СОВЕТА МАГОВ

№ 156

Каждый, пересекающий в любом направлении границу благословенной страны Гарднерии, обязан пройти проверку железом.