Читать книгу Ведьмы. Запретная магия - Луиза Морган - Страница 5

Успех, который возымело заклинание Нанетт, воодушевил всех сестер. Анн-Мари сварила новую партию мыла с ароматом лаванды, весь ассортимент был продан за день. Флеретт состряпала сборы лекарственных трав от гриппа, и после того, как Нанетт обмолвилась о них Миган, четверо соседей приехали на повозках за лекарствами от болезней, которые готовила приближающаяся зима, и никто даже не торговался. Изабель приснился пропавший совок, и Флоранс обнаружила его точно в том месте, которое назвала сестра, хотя Полю она сказала, что совок нашелся случайно.

Сестры тщательно скрывали от мужчин свои ритуалы, но радостное волнение сдержать было трудно. За кухонным столом преобладало полное надежд настроение. Даже сам фермерский дом казался не таким мрачным, как будто лампы в нем стали давать больше света. Клод, Поль и Жан бросали на сестер подозрительные взгляды, но Луизетт только презрительно глядела на них в ответ.

На следующее утро после последнего базарного дня в этом сезоне Изабель последовала за Нанетт в хлев, куда та направилась подоить коз. Обернувшись, Нанетт подождала, пока сестра подойдет к ней по садовой тропинке.

– Я думала, ты пошла печь хлеб.

– Я должна тебе кое-что рассказать.

Изабель была самой низкорослой из шести сестер Оршьер. У нее, как и у всех, были темные глаза и густые черные кудри, но она отличалась особой хрупкостью. Хотя Нанетт была на десять лет младше, она часто чувствовала острую необходимость защитить сестру от того, что ее пугало.

– Давай поговорим, пока я буду доить коз, – предложила Нанетт. Подойник постукивал по ее колену.

– D’accord.

Козы поджидали у ворот хлева. В морозном ноябрьском воздухе от их дыхания шел пар. Стоило Нанетт открыть ворота, как они резвой разгоряченной толпой, радостно блея, пронеслись мимо нее. Серый котенок, уже поднявшийся на ножки, поспешно отскочил в сторону и побежал за Нанетт, которая вилами набрасывала в ясли сено.

Потом она придвинула стул поближе к первой козе и поставила на пол ведро. Изабель встала с другой стороны, положив руку на спину животного.

– Ты мне снилась.

Нанетт уже склонилась к козьему боку, но что-то в голосе сестры заставило ее поднять голову.

– Это был сон из тех, что сбываются?

– Как всегда, сложно сказать, но похоже, что да. Все казалось таким реальным.

– В хорошем или в плохом смысле?

– И в хорошем, и в плохом.

Нанетт фыркнула:

– Лучше расскажи, Изабель, чтобы я знала, чего ожидать.

Изабель перевела взгляд на пыльный сеновал.

– Мужчина… – прошептала она. – Красивый мужчина. Он скоро будет здесь.

* * *

Его звали Майкл.

Он был из тех, кого корнуолльцы прозвали «черными ирландцами»: у него были ниспадающие на лицо прямые черные волосы и живые голубые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Он появился в Орчард-фарм на следующий день после саббата Остара.

Прошлой ночью сестры праздновали день весеннего равноденствия, поэтому у Нанетт от недосыпания слипались глаза. По скалистой дороге загрохотала повозка, оснащенная походной кузницей, стеллажами с инструментами и лошадиными подковами. На высокой скамье, как король на троне, в плоской рабочей шляпе вместо короны восседал Майкл. При виде его усталость Нанетт как рукой сняло.

Он был кузнецом и жил, скитаясь по деревням в поиске ферм с лошадьми. Оршьеры никогда не подковывали своих скакунов, но в загоне у них стояли шесть пони, которым обрезка и чистка копыт придавала более выигрышный вид на торгах. Подпрыгивающую на дороге повозку с сухопарой кобылой в упряжке первой заметила Луизетт и крикнула Нанетт, чтобы та пошла и поговорила с ее хозяином на предпочтительном ему языке.

Луизетт не знала о сне Изабель. Нанетт заставила сестру поклясться, что она будет молчать, но во время празднований в храме Йоля, а затем Имболка и Остары[18] не забывала о том, что обещал ей этот сон. Когда никто не слышал, она возносила личную мольбу Богине-матери о том, чтобы сон Изабель сбылся. Ей было восемнадцать, и она страстно желала быть любимой.

Однако, несмотря на пророчество Изабель, она знала, насколько это маловероятно. Жители деревни Марасион с радостью покупали продукты, пони и мыло у Оршьеров. Они могли перенести торговлю Нанетт на рынке и даже ее дружбу с Миган. Но они ни за что не поехали бы по скалистой дороге в Орчард-фарм навестить девушку, ни за что не позвали бы ее на свадьбу, крестины или похороны.

И уж ни в коем разе не сочли бы Нанетт достойной невестой для своих сыновей.

Отодвинув занавеску на кухонном окне, она увидела, как Майкл спускается с повозки, как весенний ветерок треплет его волосы, и у нее перехватило дыхание от изумления. Она все не могла отвести от него глаз. В животе заныло, что случалось всегда, когда Нанетт имела дело с магией.

– Нанетт, не стой как столб! Пойди спроси, сколько он возьмет за то, чтобы привести в порядок пони, – скомандовала Луизетт. – И поспеши, не то он решит, что дома никого нет.

Нанетт отпустила занавеску и прикоснулась пальцами к волосам. Она как раз взбивала масло в кладовой, и они были завязаны поношенным платком. Фартук ее был покрыт каплями молочной сыворотки.

– Луизетт, – начала было она, – я не могу выйти в таком…

– Кому какое дело до твоего вида? Он обычный кузнец и может нам пригодиться. Если не заломит цену за свои услуги, конечно. Поторопись! На корнуолльца он не похож. Наверное, говорит по-английски.

Нанетт бросила еще один беглый взгляд в окно. Мужчина, отпустив поводья, стряхнул пыль и листья с брюк. Он был молод. У него были узкие губы и мощные руки человека, привыкшего к работе с железом.

Изабель, которая чистила картошку над каменной раковиной, встала рядом с сестрой. Наклонившись, чтобы проследить за взглядом Нанетт, она резко вдохнула и прикрыла ладонью рот.

– Нанетт! – рявкнула Луизетт.

– Иду, – ответила девушка.

Она повернулась, стараясь не встречаться взглядом с Изабель, и уже у самой двери остановилась, чтобы снять фартук. Платок она развязала, так что локоны рассыпались по плечам, и, чувствуя на себе полный нетерпения и недовольства взгляд Луизетт, вышла на улицу, чтобы встретиться с незнакомцем, о котором говорила Изабель.

При виде показавшейся в воротах Нанетт он коснулся своей шляпы с плоскими краями.

– Вот так сюрприз! – произнес мужчина. У него была ослепительная улыбка и глубокие ямочки на щеках. – Мне говорили, что на этой ферме живут лишь старухи и еще более ветхие старики. Вот уж кого не ожидал встретить, так это cailín[19] прямо со школьной скамьи!

Нанетт тряхнула головой и ответила надменно, как только смогла:

– Со школьной скамьи? Как бы не так!

– Что ж… – Он сорвал с головы шляпу и сделал неглубокий поклон. – Майкл Килдафф к вашим услугам, мисс. Не нужен ли вам кузнец? В Марасионе мне сказали, что в Орчард-фарм держат пони.

– Так и есть. – Нанетт кивнула в сторону его лошади. – Полагаю, вашей кобыле не помешал бы глоток воды, сэр.

– Просто Майкл, прошу вас, мисс. И да, моя Пэнси была бы рада напиться.

Нанетт бросила быстрый взгляд через плечо. Из-за занавески выглядывала Луизетт. Нанетт кивнула ей и снова повернулась к Майклу:

– Не могли бы вы направить повозку в сторону хлева? Там есть корыто с водой.

На узкой дорожке развернуть тяжелую повозку было непросто, но кузнец справился с этим без особых затруднений. Вскоре он уже вел Пэнси к загону, Нанетт шла рядом, а позади них бежал серый котенок.

– Вы так и не назвали свое имя, – заметил Майкл. – Хорошо бы как следует представиться друг другу.

– Меня зовут Нанетт. Нанетт Оршьер.

– Нанетт… – повторил Майкл. У него был приятный голос, в котором слышались отголоски музыки и смеха.

У нее так заколотилось сердце, что она почувствовала его биение в горле, а на щеках выступил предательский румянец.

– Нанетт… Знаете, мисс Оршьер, это самое красивое имя, какое я когда-либо слышал.

Они добрались до загона, где сбившиеся в кучку пони с интересом вздернули головы при виде кобылы. Майкл освободил Пэнси от оглоблей, и, перегнувшись через каменную ограду, она начала пить из корыта.

– У нее добрая душа, – сказала Нанетт, поглаживая гладкое лошадиное плечо.

– Это правда. Гораздо добрее ваших животных, как по мне. Пони могут своевольничать, если захотят.

Нанетт улыбнулась:

– Поэтому никто и не желает подрезáть им копыта.

Майкл улыбнулся, глядя на нее через шею Пэнси.

– Похоже, у вас найдется для меня работенка.

– Найдется, если нам это не обойдется слишком дорого.

– Мисс Оршьер, обладательница очаровательного имени Нанетт, я позволю вам самой назвать цену. – И он сверкнул своими невозможно голубыми глазами.

Когда Пэнси вволю напилась, он устроил ее в тени хлева.

– Мне привести этих негодников, или они откликнутся на ваш зов?

– Они откликнутся, если я потрясу ведром с овсом, – ответила Нанетт. – Но, мистер Килдафф, мои сестры сперва желают знать цену. Чего доброго, еще запросите целую гинею!

– Ну что вы, – произнес Майкл, и у него на щеках появились ямочки. – Я же не лорд, чтобы вести счет в гинеях. Нет-нет, отнюдь. И прошу вас… Мистером Килдаффом зовут моего батюшку. А я – Майкл.

Нанетт улыбнулась в ответ.

– Bon[20]. Значит, Майкл.

Он подмигнул ей и отпустил поводья Пэнси, чтобы та смогла пощипать траву, растущую у стены.

– Так вам нужно подковать ваших пони?

– Нет, почистить и подрезать копыта. Мы не подковываем болотных пони.

– Ясно. Тогда, скажем, шиллинг за всех. И чашку чаю по окончании работы.

У него снова проступили ямочки на щеках. Сердце Нанетт неровно застучало.

– Справедливо, но чай мне придется вам принести, – с сожалением сказала она. – Мои сестры, моя семья… они не встречаются с людьми. Впрочем, они не смогли бы поговорить с вами.

Майкл уже выгрузил из повозки деревянную коробку с инструментами. Повесив ее через плечо на широкий кожаный ремень, он повернулся к Нанетт и изумленно приподнял густые брови.

– И почему же это?

– Они говорят только по-французски.

– А-а, французы. Это объясняет ваш очаровательный акцент, мисс Нанетт.

Ей не удалось подавить вырвавшийся смешок.

– Просто Нанетт. Я обычная фермерская девушка.

Уже в воротах загона он остановился и обернулся:

– В вас нет ничего обычного, Нанетт Оршьер. Ни капли, уж поверьте на слово. И пока я буду иметь дело с этими маленькими тварями, я буду мечтать о том, чтобы выпить с вами чашечку чаю.

Нанетт, опустив голову, поспешила за овсом. Сон Изабель оказался правдивым. Он был красив. Он был идеален. В глубине души она благодарила Богиню.

Майкл ловко управлялся с пони и терпеливо сносил их выходки. Нанетт стояла рядом, помогая держать копыто и подавая инструменты. Пока он обстригал, очищал и шлифовал копыта, она любовалась его широкой спиной и игрой мускулов, когда он сжимал ногами пони.

Потом она оставила их и поднялась через сад к фермерскому домику. К тому времени, как Нанетт вернулась с подносом, на котором стояли чашки, тарелка и чайник под стеганым чехлом, Майкл уже закончил. Пони жевали сено, а он укладывал инструменты.

Пэнси тоже получила клок сена. Указав на нее, Майкл сказал:

– Я решил, вы не станете возражать, если Пэнси немного перекусит.

Нанетт опустила поднос и перевернула чашки на блюдцах.

– Разумеется, нет. У меня для вас пирог, Майкл. А под блюдом вы найдете свой шиллинг.

– А для вас пирога нет?

Майкл уселся на табурет для дойки молока, который Нанетт поставила для него, и взял в руки чайник – налить чаю им обоим.

– Уже почти время souper – ужина, я имею в виду.

Майкл откусил большой кусок пирога и, жуя, продолжил разговор:

– На скольких языках вы говорите, милая девушка? Похоже, вы без труда переходите с одного на другой.

– Только на трех, – ответила Нанетт, потянувшись к одной из наполненных до краев чашек. – На французском, bien sûr[21]. На английском, как вы уже слышали. Немного на корнуэльском, хотя его уже почти никто не использует. – Она сделала глоток и взглянула на него поверх чашки. – А вы, Майкл, на каких языках говорите?

– На английском – с грехом пополам. – Они обменялись улыбками. – На ирландском и валлийском. Немного на корнуэльском, как и полагается страннику, но это не так просто, правда?

– Не знаю. Я выучила его в детстве.

– Тогда придется вам поверить мне на слово, милая девушка. – Он взял в руки чашку. – Он тяжелый, как валуны на вершине горы. А этот старый серый кот ни на секунду не упускает вас из виду, как я погляжу.

– Да он не такой уж и старый. Просто так выглядит.

– На вид он непригляден, но, похоже, умен.

– По крайней мере ему хватило ума найти меня, когда его бросили.

– А имя у него есть?

Нанетт рассмеялась:

– Я все думаю над этим. Пока что он просто кот.

Они непринужденно беседовали, а тем временем солнце садилось за горизонт, море за скалой начало темнеть. Поднявшийся ветер взлохматил пушистую гриву Пэнси, которая стояла, опустив голову, и дремала. Через небольшое оконце в хлеву Нанетт видела, как засветилось окно в кухне, там зажгли лампу. Спустя несколько минут кто-то ударил в гонг у кухонной двери, созывая клан на ужин.

– Я должна идти, Майкл, – с сожалением сказала она и, поднявшись, расставила посуду так, чтобы было удобнее нести поднос. – Простите, что не предлагаем вам кровать в доме, но можете переночевать на сеновале, если хотите.

Он вскочил на ноги:

– Давайте я понесу.

Она покачала головой:

– Нет, вас заметят. Я справлюсь.

– Но мы ведь с вами увидимся, Нанетт?

Девушка замерла с подносом в руках и посмотрела ему в глаза. Она почувствовала некое притяжение между ними, как будто они были связаны друг с другом, и с каждым вдохом узел затягивался все сильнее и сильнее. Чувство легкости, которым она так наслаждалась, исчезло – ему на смену пришло нечто более напряженное, куда менее спокойное и совершенно непреодолимое. С внезапно пересохших губ Нанетт сорвался вопрос:

– Вы будете спать здесь, в хлеву?

– Если позволите поставить Пэнси в денник, то да, – ответил Майкл, кивком указывая на стойло.

Он глядел на Нанетт не отрываясь, и хотя его пальцы не касались девушки, ей казалось, что он ласкает ее, притягивая к себе какой-то таинственной силой.

«Богиня…» – подумала она. Богиня послала его. Было бы неправильно отвергать ее дар, каких бы последствий это ни имело. В любом случае она бы такого не вынесла.

– Да, – прошептала она.

– Да – что?

У него на щеках появились ямочки, и Нанетт затрепетала.

– Пэнси… – ответила она. – Денник…

Майкл усмехнулся и, наклонившись к ее уху, тихонько проговорил:

– Возвращайтесь после souper, милая девушка. Когда все ваши франкоговорящие родственники уйдут спать.

Нанетт довольно долго смотрела на него во все глаза, закусив губу. Она знала, что он имеет в виду. Знала, что подумает ее семья, но ей было все равно.

В тот момент ничто не имело значения, кроме исполненного мужественности чудесного присутствия Майкла Килдаффа.

– Oui. D’accord, – выдохнула она.

* * *

Ночь, которую Нанетт провела с Майклом, была насыщена магией – магией, о существовании которой она даже не подозревала.

Холодный звездный свет проникал сквозь незастекленное окно на сеновале, играя на черных как смоль волосах Майкла и в его удивительных глазах. Его кожа, гладкая и бледная в нетронутых солнцем местах, поблескивала в этом свете, а прикосновения его рук заставляли Нанетт содрогаться от удовольствия и желания. Ее нутро изнывало уже не от кровотечения и таинственности, а от вожделения. Когда она раскрыла руки для объятий, то почувствовала, что могла бы охватить ими весь мир. В руках Майкла она дрожала, как птичка, зная, что может улететь в любой миг, и желая лишь одного – остаться здесь навеки.

Она плакала, лежа под ним, рыдая от силы творящейся с ней магии. Нанетт впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему живой. Они лежали, прильнув друг к другу, синхронно дыша, прислушиваясь к отдаленному шуму моря, пока звезды описывали круг над скалой. Тогда Нанетт подумала, что, если бы мир мог остановиться сейчас, в этот самый момент, она была бы счастлива.

Но только лишь звезды над Орчард-фарм стали тускнеть, она шевельнулась на плече Майкла. Кот, примостившийся у окна сеновала, вскочил. Его желтые глаза горели в темноте, растрепанным хвостом он помахивал из стороны в сторону.

– Я должна идти, – прошептала Нанетт.

Сильная рука притянула ее, и Майкл уткнулся лицом ей в шею.

– Я буду помнить тебя, Нанетт Оршьер.

Он не просил ее уйти с ним. Не обещал вернуться.

Значение этих недомолвок отрезвило ее так же верно, как и морозный воздух, обжигающий голую кожу. Она не ответила, но высвободилась из его объятий и привела в порядок одежду, стараясь стряхнуть все соломинки с юбки и волос. Она не смотрела Майклу в глаза, пока не была готова, а затем в последний раз взглянула на его прекрасное лицо в предрассветных сумерках и поспешно произнесла, опасаясь, что голос предательски дрогнет:

– Au revoir, Michel[22].

Прежде чем он успел ответить, Нанетт умчалась, спустилась быстро, как только могла, по лестнице в хлев и, подхватив юбки, побежала через сад к фермерскому дому. Она на цыпочках пробиралась к своей спальне, а за окном медленно разливался рассвет. Она слышала, как начали просыпаться сестры и их мужья, как звякнул кувшин о раковину – это умывались близнецы.

Нанетт проскользнула в свою комнату и без сил опустилась на край кровати. Она глядела невидящим взглядом в маленькое круглое зеркало над комодом, но видела в нем не свои спутанные волосы и бледные щеки, а пару ямочек и глубокие-глубокие голубые глаза. Ее тело болело в укромных местах, бедра горели, а губы казались разбитыми, но боль в сердце была куда сильнее, чем все эти мелочи.

Когда она спустилась доить коз, Майкл, его большая повозка и тощая кобыла исчезли. Он уехал по тропинке, ведущей к скалистой дороге, – к следующему месту назначения и, несомненно, к следующей встрече с одинокой фермерской девушкой.

Магия этой ночи прошла. Появилась и вмиг исчезла, как и не бывало.

Она задала себе вопрос, осталось ли от нее хоть что-то.