Читать книгу Эмили и Волшебное Королевство - Луна Ашборн - Страница 5

Эмили росла и развивалась довольно быстро. Её светлые рыжеватые волосы к восемнадцати годам уже достигали поясницы, и ей приходилось постоянно обрезать их короче. И поскольку она сама себе была цирюльником, не учась прежде нигде этому ремеслу, выходило у неё кривовато, одна сторона всегда оказывалась немного выше другой. Но она не обращала на это никакого внимания. На лицо Эмили также преобразилась. Круглое детское личико чуть вытянулось и стало лицом настоящей девушки. Эмили не была первой красавицей в Капитайбуре, и уж тем более во всём королевстве. Но она определённо была миловидной внешности, и даже её чуть больше нужного оттопыренные ушки не портили внешнего вида, а только добавляли ему необычности в хорошем смысле этого слова. Единственное, пожалуй, что не изменилось в ней с тех пор, как она была ребёнком, это её ясные глаза и внимательный любопытный взгляд.

За время своего взросления она научилась всему, что умела её мать: полоть землю и сажать растения, готовить – хотя она сама себе признавалась, что у неё ни разу ещё не вышло такого же вкусного пирога, которые запросто готовила её мать, – следить за домом и ухаживать за скотом. Можно сказать, кое в чём она преуспела даже больше Нины. Она научилась езде верхом. Сначала, путём проб и ошибок, а также падений, она пыталась овладеть этим навыком самостоятельно. Однако позже всё-таки прибегла к помощи своего друга детства – Маркуса, который был превосходным наездником. Таким образом, Гром снова ощутил себя настоящим конём, вспомнив, каково это – рассекать по земным просторам, следуя за своим человеком. И пускай на охоту он уже не выедет, да и он был слишком стар для долгих скачек, ему было достаточно того, что он не простаивал свою старость в одном только стойле, изредка разминая ноги, будучи запряжённым в плуг.

Эмили же, обучившись езде верхом, в первый раз, когда они проносились галопом мимо многочисленных домов, почувствовала себя свободной. Она могла дышать полной грудью и, когда от ветра приходилось прикрывать глаза, чувствовала, что летит. Но со временем ей перестало хватать знакомых протоптанных дорожек и такой же знакомой местности. Ей хотелось большего. И это большее она видела в огромных могучих деревьях, прорастающих неподалёку от Капитайбура. Жители называли этот лес Бескрайним, поскольку ещё никому из них не удавалось его пересечь и увидеть, что там – за ним. Точнее, может кому-то из давно пропавших без вести и удалось, и они не вернулись потому, что уехали достаточно далеко и, может, не нашли дороги назад. Но о них было некому рассказать, поэтому в лес особо никто не совался. Чаще в него въезжали охотники, опытные следопыты, обученные своими предками бродить по этим чащам и не заблудиться. Однако и они далеко не уходили. В этих краях охотники считались поистине героями. Для многих жителей их работа казалась настоящим подвигом, который, более того, кормил весь город. Одним из таких героев был когда-то и отец Эмили. Конечно, ей хотелось быть на него похожей: бесстрашной, сильной, умеющей управляться конём и оружием. Но об оружии и речи идти не могло. Она знала, какой будет реакция её мамы, если она вдруг возьмёт в руки что-то опасное, кроме ножа, которым она могла ловко управляться на кухне.

– Я дома! – оповестила Нину Эмили, вернувшись как-то с очередной прогулки верхом на Громе. Конь, уже сытый и распряжённый, отдыхал в стойле.

– Иди помоги мне накрыть на стол, – отозвалась Нина.

Дом наполнился прекраснейшим ароматом домашней еды прямо из печи. От блюд шёл пар, согревающий своим теплом, а когда становилось даже жарковато, стоило сделать пару глотков свежего прохладного напитка, как вновь можно было налегать на горячий суп.

– Мама, – прервавшись, сказала Эмили, – ты же помнишь, что завтра ярмарка?

– Конечно помню, – кивнула Нина.

– Могу я поехать с Лизой и Маркусом? – Эмили изобразила невинную улыбку на своём лице.

– В этом году я уж и не думала ехать. Поезжай.

Каждое лето ярмарка, о которой они говорили, проводилась между Фенсбуром и Мэйн Тауном. Туда съезжались со всего королевства, чтобы что-то купить или что-то продать. Но это был не какой-нибудь обычный рынок, это было масштабное мероприятие, которое любили все жители королевства. И хотя оно длилось целых десять дней, ни в один из них народу не уменьшалось. Толпы стекались ото всюду, музыка лилась рекой, танцы шутов зажигали народ, и все вокруг веселились.

Эмили обрадовалась, услышав ответ матери. Она думала, что мама не отпустит её, а настоит на том, чтобы поехать вместе, ведь прежде они всегда так и делали. Запрягали Грома в телегу, затем садились в неё: кто-то оставался с продуктами, которые они собирались продать на ярмарке, сидя сбоку, а кто-то из них сидел с краю, держась за поводья. Но в последние пару лет конь слишком уставал от столь долгого пути, сопряжённого с физической нагрузкой, поэтому Эмили решила уговорить маму поехать самостоятельно. И Нина сочла бы это решение ненадёжным, небезопасным, и даже при всём упрямстве своей дочери вряд ли разрешила бы ей поехать одной, но, узнав, что с ней отправится Маркус, в котором она видела надёжного мужчину, поэтому могла «доверить» ему свою дочь, естественно согласилась. Кроме того, им нужно было купить продукты, а также получить выручку за продажу того, что им удалось собрать с огорода. Помимо нескольких видов овощей, у них росла интересная и очень ароматная трава, являвшаяся отличной приправой для блюд и ценившаяся во всём королевстве. Называлась она Перонией. Так они и зарабатывали себе на жизнь. Казалось бы, как может зависеть благосостояние семьи от какого-то растения, но, как выяснилось, может. Не всегда удавалось продать достаточно, да и продавалась приправа по не слишком высокой цене (за высокую цену её никто и не купил бы), поэтому иногда нехватка денег ощущалась сильнее обычного. Но продавался данный продукт не только на королевской ярмарке, так бы Нина и Эмили давно умерли с голоду, но ещё и на местных рынках, устраиваемых в Капитайбуре. Также приправу обменивали на продукты у других жителей, например, на кусочек мяса или тыкву. Вообще, обмен ценился не только в Капитайбуре, но и в прочих герцогствах, кроме Графбура, где отдавали предпочтение исключительно товарно-денежным отношениям.

– Я взяла всё необходимое, мам, – уже на следующий день, перед отъездом, отвечала Эмили с милой улыбкой на лице, пытаясь поскорее выбраться из дома и крепких объятий матери, – ну всё, я пошла, отпускай.

– Так, точно ничего не забыла? Пучки перонии, деньги, – перечисляла Нина, – а что купить надо, помнишь? Мясо…

– Помню, я всё помню, – Эмили быстрым шагом направилась к входной двери.

– Держись поближе к Маркусу! – крикнула ей вслед Нина. – Он всегда о тебе так заботится, – на вздохе произнесла она уже как бы самой себе, но Эмили всё равно её услышала.

– Друзьям принято заботиться друг о друге, – со смехом Эмили скрылась за дверью.

Вообще, у Эмили было не так уж много друзей. А близких всего двое. Это были, собственно говоря, Маркус и Лиза, с которыми она играла, ещё будучи маленькой. С возрастом, разумеется, все трое выросли и преобразились. Маркус из мальчишки с постоянно выпачканным лицом, глуповатой улыбкой и синяками от вечных драк, в которые он вступал с соседними детьми, вымахал в настоящего мужчину с копной светлых густых волос, широкими плечами и крепкими руками, но всё с той же порой глуповато-добродушной улыбкой. По натуре своей Маркус был весельчаком, он всегда находился в чьей-нибудь компании, притом занимал в ней весьма активную позицию. «Прирождённый лидер» – так с трепетом отзывался о нём отец, когда сын был ещё маленьким и не слышал его. Таким он, в действительности, и вырос, научившись находить общий язык практически со всеми. Однако нельзя было сказать, что он никогда не вступал в конфликты. Иногда он, несмотря на всё, был инициатором, но чаще всего ему всё же приходилось мирить кого-нибудь. А вот в драках он был всегда чуть ли не самым первым. Он вовсе не был задиристым, но если кто-то его провоцировал, или кого-то обижали, он пускался в бой. К его счастью, он давно закрепил за собой репутацию того, кто всегда выходит победителем из конфликтов, поэтому всё чаще ему было достаточно простых слов, чтобы его услышали и поняли. В остальном, с близкими он в любое время был спокоен и приветлив, с чужими – насторожен, и только когда он видел в ком-то угрозу, мог самоотверженно собою заслонять других. В детстве он за это достаточно нахватал тумаков, и с тех пор кое-что в этом да понял. Многолетняя практика, так сказать.

Лиза же в большей степени изменилась внешне. Когда-то она была неказистой девчонкой с щелью между зубов и вечно грязными растрёпанными волосами, но сейчас, вместо неё, с Эмили дружила высокая, с внимательным хитрым взглядом карих глаз девушка, чьи тонкие черты лица вытачивали свисающие локоны чёрных, как вороное крыло, волос. Лиза действительно была красива, и Эмили порой чувствовала себя неуютно рядом с ней, но вовремя отбрасывала эти мысли, говоря себе, что это не соревнование по красоте, главное – их дружба. Что касается её подруги, то она всегда привыкла получать всё, чего хотела. Она была избалованной, но целеустремлённой, вспыльчивой, но отходчивой. Но несмотря на её, порой, вредный характер, она была дорога в равной степени Эмили и Маркусу, поскольку за долгие годы дружбы они сумели научиться принимать отрицательные черты друг друга, что, пожалуй, является ключом к крепкой дружбе.

Таким образом, завсегдатая тройка вновь воссоединилась, решив поехать на ярмарку вместе и провести на ней целый день.

Когда они встретились, в одной руке у Эмили был здоровенный, но полупустой мешок из грубой ткани. В нём была перония и немного овощей, а позже в него должны были поместиться все необходимые домой продукты. Помимо этого, Эмили взяла маленький мешочек, когда-то сделанный её матерью, с голубой ленточкой-завязкой. В нём всегда хранилась любимая и единственная её записная книжка, которая была, в общем-то, вовсе на книжку не похожа. Скорее, это были листы, плотно прошитые друг с другом. Рядом с записной книжкой покоилась баночка, изрисованная узорами, с мутными густоватыми чернилами и толстой крышкой, плотно закрывавшей содержимое.

Другой же рукой Эмили держала за поводья Грома, ведя его за собой. Маркус и Лиза уже ждали их у въезда в Капитайбур на кривой дорожке с кое-где видневшимися выбоинами.

Так как отец Маркуса занимал не последнюю должность в герцогстве, они были достаточно богаты для того, чтобы в стойле содержать трёх кобылиц и двух коней. И поскольку лошадей у них было достаточно, Маркус «одолжил» на время поездки светлую кобылку с коричневыми пятнами по бокам, на ушах и носу Лизе, у которой на тот момент не было животных, кроме кур и пары свиней.

Конь Маркуса был ещё совсем молод, как и лошадь, на которой сидела Лиза, и на их фоне Гром казался Эмили непривычно старым. Или, лучше сказать, просто опытным. Ей не хотелось думать, что его время подходит к концу, ведь он ещё мог ходить и бегать. Бегать, к несчастью, недолго, но мог.

– Твой конь развалится по дороге, – произнесла Лиза своим слегка грубым голосом.

– Ничего он не развалится, он ещё всем вам покажет, – ответила ей Эмили и закусила губу. Ей действительно уже не казалось хорошей идеей ехать на старом Громе. Она волновалась за него.

– Нужно было попросить, я бы дал тебе коня, – направив свою лошадь к лошади Эмили, Маркус оказался справа от неё. Лиза ехала с другого бока, и теперь Эмили оказывалась в середине.

– Гром всегда бывает на ярмарках, как же в этот раз без него, верно, мальчик? – похлопав Грома по шее, сказала она с улыбкой. Маркус весело пожал плечами.

Дорога до ярмарки и вправду оказалась длинной. Им необходимо было доехать до Фенсбура, сделать там остановку, а после двинуться дальше, правда там уже было рукой подать до ярмарки, которую организовали неподалёку, там, где сходятся дороги, по которым часто проезжают торговцы, богатые семьи в каретах, а также обычный люд, переезжающий из одного герцогства в другое.

Привал можно было и не делать, а дотерпеть до конца пути, но Грому нужно было время, чтобы передохнуть, да и так или иначе им всем стоило подкрепиться. На голодный желудок на таком масштабном празднестве делать нечего.

Лиза не восприняла эту идею хорошей, добавив, что так они не доедут и к концу ярмарки, что было заметным преувеличением. Но Маркус поддержал Эмили, а потому решение оказалось очевидным.

Они примостились под старыми деревьями, росшими возле дороги. Эмили села поодаль от Маркуса и Лизы и достала из маленького мешочка свою записную книжку, баночку с чернилами и что-то, похожее на кусок тонкой палки с заострённым концом. Так, она принялась вычерчивать непонятные символы на пергаменте.

– Фто ты делаешь? – уплетая сыр и птичье мясо, с набитым ртом спросил Маркус.

– Пишу, – тихо ответила Эмили, сосредоточенно глядя в записную книжку.

– Ты умееф пишать?

– Отец давно научил, я ещё ребёнком была. Пишу с трудом, но что-то выходит, – она улыбнулась.

– И что же ты «пишешь»? – сделав акцент на последнем слове, поинтересовалась Лиза с недоумением. Она смотрела на отчуждённость подруги как-то недоверчиво, как будто ей казалось это крайне странным занятием. Она не умела писать, но и не считала, что ей это нужно в жизни.

– Не знаю, – оторвавшись от своего дела, Эмили подняла глаза на своих друзей и пожала плечами, – но у папы была книга. В ней я видела записи. Каждая строка равнялась одному или половине предложения, но что самое интересное – строки оканчивались словами, которые… как бы, были созвучны друг с другом. Мама говорила, в столице это зовут стихами. Мне хотелось бы найти на ярмарке ещё одну книжку с ними, – мечтательно протянула она.

– И ты тоже пишешь эти самые стихи? – удивлённо спросил Маркус.

– Пытаюсь. Вот, посмотрите, как вам… Вот это.

Листок упал с вершины клёна,

Кружась, спустился вихрем вниз.

И осень в платье золочённом

Пришла к нам…

Эмили не закончила, задумавшись. Она почесала голову.

– В общем, я ещё не закончила, но там будет – как это называют? – рифма к слову «вниз». Как думаете, что можно подобрать? – она посмотрела на ошарашенных друзей. Невообразимо, они дружат столько лет и только сейчас узнают об этом увлечении своей подруги.

– Понятия не имею, – медленно тянула Лиза, приходя в себя и дожёвывая свою еду, – теперь ты вроде как стала одной из тех чудиков в Келии? Осторожнее, а то будешь с ними в лохмотьях ходить да воздухом питаться.

– Ладно, потом придумаю, – Эмили не обратила внимания на колкие слова Лизы. От неё часто можно было услышать что-то подобное, не очень приятное, в свой адрес, но к этому, кажется, уже все привыкли. Кроме того, Эмили понимала, что стихотворения и подобные занятия, не приносящие деньги, практически не распространены нигде, кроме Литбура и самого Мэйн Тауна. Даже в Графсбуре они не ценятся. Там больше всего ценятся деньги и дорогие вещи. Но, честно говоря, Эмили, если бы у неё была такая возможность, обязательно бы это исправила. Распространила бы книги, научилась бы лучше писать, сочинять стихи и, может, даже стала бы преподавать их детям, уча их писать, как учил её когда-то отец. Но всё то были мечты. В жизни приходилось сталкиваться с реальностью и вместо славы находить себе пристанище среди таких же «чудиков».

Чтобы не нагонять на себя мрачные мысли, Эмили достала яблоко, которое она взяла с собой на случай, если проголодается, и принялась его есть.

– Яблоко? Ты взяла что-то ещё? – спросил Маркус.

– Нет, я думаю, на ярмарке будет еда, – с улыбкой ответила Эмили. На самом деле, Нина говорила ей взять больше еды. Но для девушки она стала бы лишним грузом, а к чему тащить столько всего туда, откуда ты и так целый мешок поволочёшь?

Маркус растерянно смотрел на свою подругу, а затем, взяв оставшийся сыр, протянул ей.

– Ты не доедешь на одном яблоке, мы будем в пути ещё минимум день, если не больше, с такими-то остановками. Бери и ешь.

Эмили не смогла отказаться. Ей не хотелось лишать Маркуса еды, но она знала, что он может обидеться, если она не возьмёт сыр.

– Эмили, не объедай Маркуса. Надо было брать больше, – Лиза вставила и своё слово, но Маркус лишь добродушно отмахнулся от этого изречения, а Эмили вновь не обратила внимания.

Подкрепившись, они вновь забрались на своих лошадей и поехали дальше.

Эмили нравилось это маленькое путешествие, даже несмотря на то, что всю дорогу она знала наизусть. За многие годы она не меняла пути, не ездила по другим дорогам и знала только этот маршрут. Но её это и не заботило, ей нравилось проводить время с друзьями, и это, пожалуй, было для неё важнее.

Но чем ближе они становились к ярмарке, чем звонче смеялась Эмили с чьих-то шуток, чем ярче она рассказывала свои, тем мрачнее становилась Лиза. Чаще она смотрела на гриву своей лошади или отвлечённо куда-то в сторону, а когда к ней обращались её друзья, демонстративно улыбалась или кивала и переключала внимание на дорогу. Эмили сразу же заметила плохое настроение Лизы и, незаметно для Маркуса, отъехала чуть в сторону подруги, потеснив её, чтобы и она подвинулась на лошади.

– Ты чего такая хмурая? – шепнула ей Эмили.

– И вовсе я не хмурая, – ответила Лиза, – не стоит обращать на меня внимание, просто не по себе, – хоть она и сказала не обращать на неё внимание, но на самом деле она только и хотела, что на себя его обратить. Как говорилось ранее, она была избалованной, и это значило также то, что она любила внимание со стороны. И когда она начинала чувствовать, что что-то идёт не по её плану, тут же становилась мрачнее.

– Я же вижу, что-то не так. Тебя что-то беспокоит? – вновь поинтересовалась Эмили.

– Эй, о чём вы там? – Маркус заметил, что они отдалились от него. – Про меня шепчетесь, что ли?

– Да нужен ты нам! – ответила Эмили и рассмеялась.

– Вот как, значит? – он сумел дотянуться до Эмили и легонько пихнул её в бок. Вновь пошла дружеская колкость за колкостью, и вновь смех разнёсся по воздуху.

– Закат скоро, – чуть повысив голос, чтобы её точно услышали, сказала Лиза, – ночью тоже поедем?

– А что плохого в ночи? – Эмили воодушевилась. Ей нравилось иногда сидеть у окна в ночное время суток дома и смотреть на звёзды. Они представлялись ей широким одеялом с жёлтыми и белыми бусами, переливающимися и перезванивающимися друг с другом. Ночь – это время тайн. Это то время, когда раскрываются людские души, становясь маленькими ясными звёздочками на бескрайнем полотне огромного мира.

– Ночью мы ничего не увидим, – пояснил Маркус, – но нам негде остановиться. Придётся либо ехать на ощупь, либо спать на траве, каждый час вступая в караул.

– Предлагаю ехать на ощупь! – Эмили была в восторге от этой идеи. Она понимала, что это небезопасно, но чем безопаснее спать на траве? А так хоть можно почувствовать вкус приключений, в которые она всегда готова была нырять с головой, не зажимая носа.

– Предлагаю остановиться, – Лиза же была человеком-осторожностью. Она не любила рисковать собой или чем-то, что принадлежало ей, и старалась быть рассудительной во всех подобных ситуациях. В этом было ещё одно различие между ней и Эмили. Эмили была наивной, она смеялась со всего и не видела опасности, принимая её лишь за миг неудачи, после которого обязательно случится что-то хорошее. Лиза была, бесспорно, умна и старалась сначала думать, а потом делать. Нельзя сказать, что кто-то из них поступал правильно, а кто-то – нет, в каждой тактике или её отсутствии можно было найти свои плюсы и минусы. Однако если бы черты Эмили и черты Лизы объединились, получилась бы самая настоящая золотая середина. Наверное, поэтому они и дружили. Вместе они были гораздо большим, чем порознь.

– Тут я согласен с Лизой. Если мой конь споткнётся, он ещё сможет встать, но если упадёт Гром, то уже не поднимется, – осторожно напомнил Маркус, стараясь не обидеть Эмили. Но она и не думала обижаться. Она согласилась с друзьями, и они остались ночевать. Костёр разводить было не с чего, поэтому оставалось лишь каждому из них, поочерёдно, прислушиваться к зловещей и одновременно манящей ночной тишине.

Весь остальной путь прошёл для них спокойно. На ярмарку они приехали на следующий день, когда стрелка часов уже перевалила за полдень, но ещё не достигла явной отметки вечернего времени. Хотя даже вечером ярмарка не умолкала. До глубокой ночи люди веселились и развлекались, и лишь потом шум утихал на несколько часов, с утра вновь разносясь по прилавкам.

Перед Эмили, Лизой и Маркусом возвысилась широкая арка, увешанная праздничными украшениями. Эмили расплылась в улыбке и затаила дыхание. За аркой слышались песни, весёлые крики торговцев, задорный смех, было видно мелькающие разноцветные платья, и всё вокруг становилось каким-то чудом, окутывало дымкой удовольствия, которому поддавался, казалось бы, любой вошедший на ярмарку.

Вслед за песнями и криками до них донеслись разнообразные запахи, один ароматнее другого. То пахло свежими пышными булочками, караваями, пирогами с капустой или тыквой, то льняным маслом, то даже соленьями. Запахи кружили в воздухе и смешивались в одну непонятную кашу, которая, несмотря на свою причудливость, была так же маняща, как всё остальное. Правда, чем дальше проходили ребята, тем больше караваи и пироги сменялись сырым мясом.

Здесь было столько народу, сколько Эмили не видела до ярмарки в течение всего года! Толпы людей сновали то к одному прилавку, то к другому, сыпались деньги. Даже те, у кого обычно их не было, старались копить, откладывая всё, что можно было, специально для сегодняшнего празднества.

– Мне нужно не очень много купить, – заговорила Лиза, – только ягоды и мясо. Так что я быстро управлюсь.

– Я тоже не задержусь, – поддержал её Маркус, – ты как, Эм?

– Я тут до глубокой ночи, наверное, буду, – с улыбкой ответила Эмили, пожимая плечами, – мне ещё место за прилавком найти нужно. Но вы можете не ждать меня.

«Как скажешь», хотела ответить ей Лиза, но Маркус первый начал говорить.

– Мы подождём, – он не хотел оставлять подругу одну до глубокой ночи. Мало ли, кто здесь останется вместе с ней, да и как она одна доберётся домой? – Давай я помогу тебе найти место, – он повернулся к Лизе, – ты можешь идти пока, если хочешь.

Лиза цокнула языком и, закатив глаза, удалилась вправо от входа на ярмарку. Лошадей они оставили, как и многие, на лужайке неподалёку. Точнее, конь Маркуса остался на привязи рядом с входом на ярмарку, а Грома и лошадь Лизы отпустили пастись, поскольку что у первого, что у второй были спокойные нравы, и они бы точно никуда не убежали.

– Спасибо. Конечно я бы и сама справилась, но всё равно… спасибо.

– Да ладно тебе, – Маркус положил руку ей на плечо, – пойдём, я вижу, где можно втиснуться.

Сначала Эмили планировала купить все необходимые продукты, пока их не разобрали, а потом уже становиться за прилавок, но она явно не учла тот факт, что все места будут заняты, и везде будет давка и толкотня. Вокруг неё были что женщины, что мужчины, все крупнее её в телосложении, и только Маркус был её щитом от чьих-то здоровенных размашистых рук.

– Я здесь не пройду, – обратилась Эмили к Маркусу, когда тот хотел провести её к заветному просвету между широкими телесами.

Маркус на секунду остановился. Оглядев толпу, он принял другое решение, начав кричать «двигайтесь, дальше, двигайтесь!» и активно махать руками вперёд. Скоро с самого краю для Эмили освободилось место.

– Спасибо тебе, – прижав руки к груди, произнесла она, восторженно глядя на его маленькую победу.

– Да ничего. Я пока пойду, мне нужно по ярмарке пройтись. Встретимся позднее у арки, – он махнул Эмили рукой, удаляясь в сторону, и затем его поглотила толпа.

Эмили же вытащила свой скромный товар на кусочек прилавка и стала ждать. Она не умела зазывать покупателей, но знала, что иногда это очень действенный метод. Когда тебя не видят, единственный способ привлечь к себе людей – это крикнуть им. Тогда она взяла всю свою волю в кулак и, по примеру рядом стоящих продавцов, надорвавших уже своё горло, начала оповещать других о том, что на рынке появилась душистая трава, чьего аромата и вкуса больше не сыскать во всём королевстве. Конечно, наверняка она не знала, выращивали ли где-то ещё перонию, но так, ей казалось, звучало красивее.

Потихоньку к ней начали подходить люди. За весь вечер она смогла заработать небольшую сумму денег, и к тем, которые она взяла с собой, добавились ещё и они.

Маркус в это время, купив всё необходимое, посвятил себя развлекательной части ярмарки. В его стороне проводился спектакль, устроенный добровольцами-актёрами на потеху публики. Всего импровизаторов было трое, плюс к ним добавлялся музыкант, стоящий чуть поодаль. Вокруг всех четверых собрался народ, и Маркусу удалось пробиться ближе к первым рядам этого кривого круга. Вскоре к нему присоединилась Лиза, случайно увидевшая его в толпе. Признаться, ей нравилась музыка. Она не умела ни на чём играть и никогда не стремилась к этому, поскольку в её семье заниматься этим было, как говорил её отец, «неуместно». Он хотел, чтобы его дочь выросла настоящей женщиной, красивой, умной и хозяйственной. Он видел в ней потенциал, но считал, что его нужно направлять в другое русло, например, в семью или вышивку, которую Лиза жутко ненавидела в детстве, но с которой с возрастом примирилась. В их доме на одной из стен самой большой комнаты висело красивое полотно, вышитое её матерью на её седьмой день рождения. Точнее, её мачехой. Мать Лизы давно уже умерла, оставив в памяти своей дочери лишь свои призрачные следы.

– Хорошо играют, а? – смеясь, спросил у Лизы Маркус, толкнув её локтем.

– Да, неплохо, – хлопая в ладоши, вторя толпе, отвечала Лиза, сдержанно улыбаясь.

– Расслабься, нам тут ещё долго развлекаться! – думая, что его не слышно за прочим шумом, Маркус повышал голос.

– Да мне всё нравится, тут… здорово!

Вместе они провели время до глубокой ночи. Привязав мешки, набитые продуктами, к лошадям, они пустились в пляс под незамысловатую песню музыканта, они смеялись и веселились. Мысленно они будто оторвались от всего земного, от родного Капитайбура и всех его хлопот, сейчас вокруг них мелькали лишь тени, не играющие никакой роли в их забавах. Была только музыка, то утихающая, то набирающая обороты и разившая всех, словно гром, и их неумелый, но искренний танец двух людей. В перерывах от танцев, когда сил оставалось совсем чуть-чуть, а жажда ужасно мучила, они останавливались, чтобы попить воды.

– До чего же хороша музыка, – в один из таких перерывов признавала Лиза.

– Тебе нравится музыка? Никогда не видел, чтобы ты так танцевала, – восстанавливая дыхание, отвечал ей Маркус.

– Неправда. Один раз видел. Нам было лет, может, одиннадцать. Я помню, как у нас устраивали праздник. Правда, я не помню, в честь чего он был, вроде как это был праздник урожая, – Лиза тронула себя за ухо, задумавшись, – не важно. Но там играла музыка. Хуже, чем здесь, но терпимо. Ты ещё тогда сказал, что я не умею танцевать, и ве-е-есь вечер учил меня, как делать это правильно, – впервые, кажется, за вечер Лиза рассмеялась.

– Что? Я?! – удивился Маркус. – Не помню такого, – он смущённо почесал затылок.

– А я вот помню!

– Ну тогда понятно, почему сейчас ты так хорошо танцуешь, – он усмехнулся, а Лизу пробрало на смех. И если бы не сгустившиеся сумерки, можно было бы заметить выступивший девичий румянец на её щеках.