Читать книгу Любовь-морковь и прочие Ананасы - Любовь Александровна Хилинская - Страница 3

Следующая неделя вжухнула так быстро, что я не успела очнуться, как оказалась в пятнице. Полуторасуточное дежурство подходило к концу, сейчас допишу истории болезни, отдам их заведующему и свободна аж до понедельника. Ничего ж себе, правда?! Это я могу и в спа пойти, и с подругой встретиться, с которой в последние полгода только в мессенджерах и общались, и кучу других полезных дел переделать. Даже в парикмахерскую записалась, узрев буквально позавчера в своей блондинистой голове седые волосы. Вот он – первый вестник старости. А что ты хотела, Санька, не шышнадцать уже, не шышнадцать.

Дмитрий Ананасович вливался всю неделю в работу. Как бы ни прискорбно было мне, но врачом он оказался толковым, в первое же свое дежурство провел экстренное кесарево при преэклампсии, буквально вытянув женщину с того света и добыв младенца весом в шестьсот двадцать грамм живым. В день мы теперь трудились с ним вдвоем, ожидая возвращения третьего доктора из отпуска, а дежуранты вздохнули с облегчением – еще один врач давал им возможность выдохнуть и не посещать работу сутки через сутки.

– Сань, чем планируешь заняться вечером? – голос Николая Начмедовича раздался из телефонной трубки, когда я прыгала на одной ноге, пытаясь засунуть вторую в джинсы.

– Эротическим валянием на диване, -пропыхтела в ответ, таки справившись с задачей и застегивая пуговицу на поясе.

Цокнув языком, с сожалением заметила, что знатно исхудала, и придется теперь, видимо, обновлять гардероб. Ни жопы в тебе, Сан Санна, ни сиськи, не женщина, а одни глаза и харизма.

– Заманчиво, – пророкотал мужчина, – и что, вот так вот одна валяться планируешь?

– А у тебя имеются подозрения на мой счет? – парировала, хмуро разглядывая в зеркало свой зад, на котором сейчас не намечалось приятных глазу округлостей. Одни сплошные впуклости и углы.

Что-то надо с этим делать. Весы в раздевалке имелись, и сейчас, будучи в джинсах и футболке, я водрузилась на них, глядя, как в окошечке появилась цифра 46. А если раздеться и телефон убрать, видимо, будет 45. Баба – ягодка опять. Пожухлая такая, типа кураги.

– Сань, – в тоне Николая появились какие-то странные нотки, – ну мы с тобой не виделись сто лет, я к тебе в гости хочу.

– У вас там, Николай Матвеевич, какие-то волны нехорошие в кабинете, – мрачно буркнула я, – вы б шапочку из фольги носили от греха. А то желания противоестественные у вас возникают.

– Почему противоестественные? – живо поинтересовался собеседник. – Очень даже естественные.

– Угумс, – продевая голову в свитер, промычала я. – Только как они согласовываются с желаниями вашей дражайшей супруги, Татьяны Васильевны?

– Ну, раньше тебя это ни капли не смущало, – Николая Матвеевича в азарте охоты было ничем не сковырнуть с пути. – Что за пуританство, Сань? Ну хорошо ж вместе, выпьем вина, мне тут принесли итальянское, я к столу что-то куплю, у тебя ж, поди, мышь повесилась опять в холодильнике?

– Может, и не повесилась еще, – кивая на выходе из отделения дежурной акушерке, возразила я. – У меня там йогурт был какой-то. И колбаса.

– Ну, ко скольки подъезжать?

– Давай в семь, – сдалась я, нажимая отбой на телефоне.

Ждать лифт смысла не было, он у нас работал только для перевозки пациентов, и потому я направилась вниз по лестнице пешком, раздумывая, чего опять начмеда понесло в мою койку. С женой его, Татьяной Васильевной, как и с ним самим, мы учились на одном курсе. Они поженились еще в самом начале учебы, и как Танька терпела все многочисленные похождения своего благоверного, я не знаю. Я б пришибла насмерть, только узнав о его поползновениях, но та была слепа, глуха и свято верила в непокобелимость своего Коленьки. К пятому курсу у них родился сын Данька, потом через полтора года дочь Варюша, и Татьяна Васильевна осела дома с борщами и памперсами, оставив мужа пастись на вольных хлебах, чем он и пользовался многократно. Из семьи он уходить не хотел, очень удобно было прикрываться женой и детьми, чтобы дамы не желали окольцевать парня. Периодически и я с ним встречалась, и в последние три года эта периодичность была какой-то регулярной. Благо, что любви в наших отношениях не имелось, и никаких видов на безымянный палец и паспорт товарища Разумовского я не имела.

– Домой? – начальника я узрела только тогда, когда ткнулась своим носом прямо в его грудь на очередном повороте лестницы.

В ноздри тут же проник терпковатый запах туалетной воды, ударив по рецепторам и заставив сердце трепыхнуться то ли от неожиданности, то ли еще от чего.

– Ой! – отшагнув назад, я потерла нос и подняла глаза, встретившись взглядом с Ананасом. – Да, дежурство закончилось, и домой. А вы чего тут? Сегодня ж не ваша смена.

– Да просили консультацию в больнице, ходил вот, – неопределенно взмахнул он рукой.

– Ммм, – промычала я, пытаясь обойти мужчину, – ну ладно, до свидания.

– Александра! – ударило мне в спину.

Оборачиваясь, я отчего-то ощущала некий трепет внизу живота. Нет, все-таки правильно, что сегодня Николай приедет ко мне. Секс в жизни женщин играет большую роль. А то, глядишь, скоро начну на мужиков бросаться.

– Да? – вскинув бровь, ждала я продолжения.

– Может, сходим куда-нибудь? – вопрос под дых, я б сказала.

– Эм? Это из разряда – «вы привлекательны, я чертовски привлекателен, чего время терять?»? – уточнила на всякий случай, хмыкая.

Видимо, моя ирония поставила Дмитрия Ананасовича в тупик. Губы его дрогнули в улыбке, он усмехнулся, отчего на одной щеке его, заросшей щетиной, обрисовалась ямочка. Сексуальная такая ямочка, черт бы ее побрал.

– Конечно, – он сделал паузу, – нет. Просто отчего б не посидеть в каком-нибудь ресторанчике с коллегой вечером в пятницу? Я тут никого не знаю, и было б здорово как-то разбавить наши рабочие отношения.

– Сексом? – не привыкла я юлить.

– Господь с вами, Саша! – возмутился заведующий театрально. – Как вы могли обо мне такое подумать? Я и не рассчитывал на первом свидании на секс.

– Так это свидание? – разговор меня порядком забавлял, чего давненько не случалось.

– Так вы согласны? – вопросом на вопрос ответил он.

– К сожалению, Дмитрий Анатольевич, сегодня я уже ангажирована, – качнула головой и внезапно ощутила некую грусть.

Что вот меня ждет? Явится Колька, пожрем, потрахаемся, он поедет домой, а я останусь на своей кровати в объятиях плюшевого медведя смотреть сериалы, в которых в конце все непременно женятся и рожают детей.

– Жаль, – в голосе заведующего действительно промелькнули нотки сожаления. – Ну, может, в следующую пятницу?

– Я дежурю, – качнула я головой. – Так что, пожалуй, не судьба.

– Жаль, – еще раз повторили мне в спину.

– До свидания, Дмитрий Анатольевич, – помахала я рукой, направляясь к выходу и не оборачиваясь.

Нет уж, спать с коллегой в отделении – это как насрать посреди стола. Любовь закончится, а рабочие отношения останутся. С Колькой другое дело, с ним мы соратники, и я могла не бояться подставить спину, как и он мне. Отношения на работе и отношения в постели с ним шли двумя параллельными линями и никогда не смешивались.

Моя машинка ждала на парковке, мигая фарами, и я уселась на теплое сиденье, благодаря современные технологии и удаленный запуск двигателя. В наших суровых условиях только это и спасало мои яичники от промерзания. Настроив любимую радиоволну, выехала на трассу и направилась в сторону дома. Надо б еще в магазин заехать, а то и в самом деле ничегошеньки в моем холодильнике не водилось. Искомая мышь там не только повесилась, она еще и мумифицировалась, похоже. С другой стороны, я не из тех, кто любит поесть. Вернее, люблю поесть, но не делаю из этого культ, и потому ем редко. А надо часто. А то скоро месячные прекратятся и волосы начнут пучками вылазить, что и нести к парикмахеру нечего будет. И шапочку, опять же, неудобно носить на работе – начнет соскальзывать.

Николай Матвеевич, будучи педантом, позвонил в дверь ровно в девятнадцать. Мне в руки сунули букет из бордовых роз, после чего велели посторониться и прошли в кухню.

– Вот так и знал, Сань, что ты тут не жрёшь нихрена, – цокнул языком начмед, обозревая холодильник. – Это вот что у тебя?

– Колбаса, я ж тебе сказала, что у меня она есть, – заулыбалась я хозяйственному тону мужчины.

– Колбаса! – передразнил он ехидно. – В чем душа только держится? Ты ж кость!

– Лучшее украшение стола – кость! – съерничала я, копируя интонации Шарика из «Простоквашино». – Ты сюда пожрать пришел, что ли? Снимай трусы, доставай вино, дуй в койку!

– Ишь ты, раскомандовалась, – прижал меня к себе Николай и поцеловал в макушку. – Ну, привет, солнце.