Читать книгу Вы не знаете, где ночуют чайки - Любовь Пименова - Страница 15

Зима сменяла осень, за нею шла красавица-весна, а там и лето поспевало. Краса вокруг – в любое время года, любуйся – не налюбуешься. Места во все стороны от Дона на версты – красивее не сыскать: разнотравье, полевое разноцветье – от нежно-сиреневого цветков клевера до желтого подсолнухов и ромашек, от небесно-голубого полевых васильков до страстно алого маков. Крепкие стройные деревья и разбросанные кучками по полям и дорогам кустарники долго сохраняют яркость и свежесть, едва ли не до первых морозцев. Летом дерева укроют от зноя путника или притомившегося работника зелеными пушистыми шапками, а как осень придет – цветами огня долго еще полыхать будут, сплетая вместе желтые, оранжевые и красные листья.

Воздух чист и свеж поутру, он пахнет арбузом и парным молоком, и речной прохладой тянет снизу от реки, вдоль по хутору и дальше, – туда, туда, к пашням и полям. После ночного томного соловья кажутся шумными, но оттого не менее родными, утренние звуки села: радостное пение петуха, довольное квохтание да кудахтанье выполнивших свой долг курочек на подворье, голодное мычание выгоняемых коров, радостное чавканье поросят, скрип колодезных цепей.

Аннушка любила эту пору дня: вставала легко и быстро, привычка ложиться рано и вставать затемно сохранится у нее навсегда. Утром, умывшись и прибрав волосы под светлый платочек, она уж мелькает то здесь, то там. Девчатам дозволяется позаревать, – ничего, у них еще все работы и заботы впереди, пусть понежатся чуть. В долгий сельский день им тоже хватит дела, у каждой свои обязанности и спрос серьезный. Животина не будет ждать, обкричится, – тут не отговоришься «не успела» али «забыла». А уж на кухне матери да бабушке помочь – это и работа, и забава. Картошку почистить да нажарить или яишню сварганить уже и Даша в ее семь-восемь умела, про блины и говорить нечего, да даже и тесто на пирожки-пироги поставить любая хуторская девчонка сумеет. И щи сварит, и холодец к празднику разберет, и за труд не сочтет.

А как праздники подойдут – радость и детям и взрослым: отдохнуть, сладко поесть да повеселиться. Собраться за большим столом, а по теплому времени его выставят прямо на дворе – вот это и начало гулянья, все лучшее – на белую скатерть: и разносолы и овощ поспевший и мясо, – хорошая еда празднику украшение. Про дела не говорят, шуткуют, смеются, на лицах – ни заботы и ни думы тяжелой, – этого и в будни хватит, это все потом. Сегодня душа и тело отдохнуть должны. А потом уж смотря какой праздник – церковный или какой другой – и веселиться будут по-инакому. Песни играть на голоса – это уж завсегда; голосистые на празднике в почете и всеобщем внимании, они ведут мелодию, голоса сильные и чистые, а остальные подхватывают и вторят. И все это вместе так складно и так душу над землей поднимает, век бы слушал – не наслушался. А плясать начнут под песни веселые – пойдут по кругу впристукочку-впритрясочку – ну павы, не смотри на возраст! Платочки белые подостают, кружавчиками мелкими отороченные, крючочком малым понавязанные, да как поднимут свою ручку вверх, как выбросят тот плат и закружат в хороводе. И юбки их длинные да оборчатые распушатся цветастым конусом, а монисто позвякивает свою мелодию на груди. А ежели гармонь завелась – тут уж никто не устоит.

Там и у мужиков начнутся свои игры да состязания: прыжки да кувырки. По большим хуторским праздникам и на поле да с конями казаки будут свои умения показывать в выездке и владении саблей.

А детвора, наевшись да налопавшись за своим детским столом, уже гоняет по селу, сегодня голосить и горлопанить можно – никто не заругает. Пацанам интересно подглядеть, как там отцы да старшие братья веселятся, послушать мужские разговоры – но со стороны: малы еще с большими рядом сидеть, не все для их ушей предназначено. Девчата, конечно, к женской половине ближе подбираются – песни послушать, моды посмотреть.

И шел тогда уже девятьсот двадцать восьмой год, обычный совсем год, даже революции и войны в тот год не случилось. И только два года оставалось семье Гавриила Филипповича и Анны Леонтьевны с их чады и домочадцы и родным и двоюродным их, и соседям частью, – порадоваться жизни и потрудиться до седьмого пота, да и поплясать, стуча каблуками, на гулянках, детей кормить да учить уму-разуму. Два только года оставалось им жить на родной земле, где могилы их предков, где каждый угол и закоулок понятен и знаком. Неведомо им еще это, ибо не дано нам знание будущих наших радостей и бед. Может, к добру неизвестность эта, иначе как бы люди жили да выживали на земле этой многотрудной и многострадальной. «Ну и слава Богу!» – сказала бы Аннушка…