Читать книгу Тезей в лабиринте страстей. Античные хроники - Любовь Сушко - Страница 8

На следующее утро Эгей поспешно засобирался в дорогу, хотя вечером ни о чем таком не говорил царю и его дочери. Собрался внезапно, и все потому, что ему приснилась яростная Медея. А это было самым дурным знаком из всех возможных, царь в том не сомневался.

И хотя они не были знакомы с внучкой Гелиоса, она пока обходила Афины стороной, но им еще предстояло встретиться.

Эгей вовсе не хотел, чтобы она поступила с ним, как и с Язоном, и мокрого места от него не осталось.

Эфра пребывала в страшной печали. Накануне она так и не дождалась Посейдона на морском берегу, но пока верила, что он задержался где-то и точно вернется назад. От Афинского царя толку не было никакого. Но он не оставлял ей больше шансов рассказать о том, что была она с ним, и это его наследник.

Одно хорошо, он, вероятно, ничего не помнил о том, что случилось, а вернее не случилось ночью, и от сына своего не отрекался. Конечно, это слабое, но все-таки утешение для нее.

Звездочет куда-то пропал еще вечером, его больше не было видно и слышно, вот и царь собирался в дорогу, да так поспешно, словно в его Афинах случился пожар, и весь город сгорел в один миг.

Сандалии и меч для наследника остались в парке дворца, и они были привалены заговоренным камнем, да так, что никто посторонний не смог бы их достать и забрать себе, только наследник царский снимет чары с этих предметов и сможет забрать их с собой в дорогу.

– Пусть он все это достанет и явится в Афины, а я так его и узнаю, – услышали они голос царя Эгея.

В тот момент неожиданно появился и чародей перед тем самым камнем, где стоял Пирефой с Эгеем.

Он повернулся к этим двоим и завил:

– Никто другой не сможет поднять этот камень. Только сын бога сделает это. Так ты его и узнаешь..

Эгей просиял, ему показалось, что чародей его считает могущественным богом, кому такое не польстит. Да ради этого царь готов был выдержать что угодно. В общении с чародеями цари очень часто обманывались. Они не понимали тонкого и глубокого смысла сказанного, того, что все было вовсе не так, как им казалось, как хотелось думать в те минуты

Чародей же конечно думал о Посейдоне, но не собирался вслух произносить его имя, вводя всех в заблуждение.

№№№№№№№

Во время вечернего пира, когда за столами были только свои, царица взглянула на заплаканную дочь, а потом и на мужа.

– Ну что, умчался твой царь, сделал дело, теперь гуляй смело? – она не скрывала ярости и разочарования.

– Он что здесь должен был поселиться? – взревел царь, – ты бы сама первая взвыла, да и пусть он в Афинах порядки наводит. Там править придется нашему внуку.

– Ему еще родиться, вырасти надо, – бросила царица.

Царевна поднялась из-за стола и побежала к выходу, ей было дурно и не хотелось всего этого слышать. Она чувствовала себя самой несчастной в мире, и знала, что мало ей радости осталось в жизни.

Она не стала говорить им, кто должен стать отцом ее ребенка, незачем им это знать, пусть живут себе спокойно, а потом может быть, все как-то само собой уладится. Верилось с трудом, что все уладится так просто, но о чем еще она могла думать и мечтать?