Читать книгу Сиреневый туман - Людмила Андреевна Евсюкова - Страница 5

Глава 4. Степка с топором на ферме. Лиза в больнице

Оглавление

Тяжелое тогда было время. Все равно, стоило подгорненцам узнать, что

у Хмелевых появилась приемная дочь, дом наполнился близкими и даже незнакомыми людьми. Каждый нес что-то для девочки. Времена были нелегкие, иной раз самим надеть было нечего. А тут показалась возможность сиротке помочь.

У нее появились собственная одежда и игрушки, фрукты и даже сладости. На первое время хватало, а потом Хмелевы поехали в Ставрополь и приобрели все, чего недоставало.

– Теть Матрена! А как быстро освоилась Лиза в новой семье?

– Да как тебе сказать, к хорошему всегда легко привыкать. В первый же месяц она оттаяла, стала хохотушкой и болтушкой. Они часто гуляли по селу, бегали по склону оврага. Никто бы не сказал со стороны, что совсем недавно счастливцы были чужими людьми. Стали понимать друг дружку с полуслова, любовь и нежность замечались постоянно.

Обе женщины додаивали последних коров, когда вбежал старший сын Антонины Петруша.

И стал кричать от самой двери:

– Мама, беда! Дядька Степка бежит от ворот сюда с топором!

Тонька заорала не своим голосом:

– Забирай скорей Юрку и на сеновал за коровником. И что бы здесь ни случилось, сидите там тихо, пока сама за вами не приду.

Петька с Юркой только успели выскочить из фермы с другой стороны, в проеме двери показался пьяный Степан со злым, просто демоническим взглядом налитых кровью глаз.

– Где она, – заорал без всяких предисловий, скрипя зубами.

– Не поняла, кум, ты кого-то ищешь? – пошла к нему навстречу Антонина, ясно понимая, что играет в прятки со смертью. Озлобленный мужик с топором не лучший собеседник.

– А-то не знаешь, кого ищет муж, когда не обнаруживает жены рядом с собой в постели. Куда делась эта потаскуха?

– Ах, вот ты о чем. А твоей жены Лизы здесь нет!

– Убью! И вас всех порешу, если не найду на ферме.

– Совсем с ума спятил что ли? Али как? Так начинай со своей кумы. Вот она я.

Тот размахнулся топором. Все ахнули. Но вовремя одумался и стал крушить деревянные перегородки между коровьими стойлами. Благо, коровы уже были на скотном дворе.

– Вот так же с вами поступлю, если не отдадите Лизку. – И этой паскуде мало не покажется. Пусть знает свое место.

Он орал, перемежая бранные слова с матерными.

– Пошла вон, любительница женских сплетен! Думаешь, не понимаю, вы спрятали мою бабу. И решили подшутить надо мной. Не выйдет, я не лох какой-нибудь! И покажу вам, как потакать неверной потаскухе!

– Кто сказал, что она такая? Да честней твоей жинки только ангелы на небе. И те потому, что маленькие, – пыталась возразить тетка Матрена.– Твово собственного дитятку под сердцем носит. А ты так о ней отзываешься. Где стыд-то?

Степка двинулся в ее сторону:

– Молчи, старая карга. У тебя никто ни о чем не спрашивает.– Последний раз предупреждаю, не скажете, где Лизка, стану по одному отправлять на тот свет. Мне терять нечего.

Петька ослушался мать: спрятал Юрку в сене, а сам побежал в домик скотников- за мужской подмогой.

Юрке наказал:

– Сиди здесь тихо. К мамке не ходи- там дядька Степка куролесит. Я скоро вернусь.

Степану надоело воевать с деревяшками:

– Ну-ка, быстро все на колени!

Стал по очереди тыкать топором в лица и требовал выдать Лизу. Все молчали.

– Не понимаете доброго к себе отношения? Стану учить топором, как обещал, по очереди.

Теперь стоял в раздумье: кого первого наказать за неподчинение, всматриваясь в лица, прищурившись.

И завизжал:

– А начну-ка я с тебя, старуха.

На середину коровника притащил какое-то бревно и заорал:

– А ну, ковыляй сюда, гусыня недоделанная! – Указал топором на тетку Матрену.

– Степа, да ты что? Тебя ж посадят! – подала голос Тоня.

– Заткнись, амеба безмозглая. Никто не давал тебе голоса. Следующая твоя очередь!

– Ложь голову на плаху, – приказал с трудом приковылявшей тетке Матрене, – будешь в заложниках. А теперь повторяю: «Где моя жена? Рогатым оленем никогда не был и не собираюсь им становиться! Считаю до трех.

И начал отсчет:

– Раз! – Поднял топор над головой.– Два!

Женщины сжались от страха.

В это время тихо подошли мужчины.

Вместе с выкриком “ Три!» из их толпы метнулась тень.

Никто не понял, кто этот смельчак? Все произошло молниеносно. Мужчина в прыжке успел одной рукой вырвать опускающийся вниз топор и отбросить в сторону. А другой нанести удар по груди Степки, от которого тот потерял равновесие, упал и выпучил глаза, пытаясь вздохнуть.

Тетка Матрена, казалось, распрощалась с жизнью. Она лежала, не шевелясь и почти не дыша. Женщины осмелели, бросились к ней:

– Матренушка, вставай, – тормошила ту Степановна.

– Я что, жива еще? – задрожал слабый голос заложницы.

– Да обошлось все, благодаря вон ему! – Головы женщин повернулись к смельчаку.

– Боря? – выдохнули с удивлением.– Год почти не казал глаз, и вот на тебе, объявился, чтобы спасти хуторскую.

– Да ладно вам, бабы! Какой я спаситель! Просто душа с ночи самой разболелась. Думаю, что-то случилось здесь! Вот и приехал.

– Где ж ты обитал все это время?

– Да рядом совсем, в Дубовке и обосновался.

Зашевелился Степан, потянулся к топору. Борис ногой отбросил орудие убийства дальше:

– Ишь, умник выискался! Бабы, кто платком пожертвует? Надо ж этому придурку руки связать. А-то, неровен час, беды не оберешься.

– Вот, возьмите. Пойдет? – протянула Нинка полотенце. Сенька попробовал его порвать, не получилось.

– В самый раз, – заключил, – и связал руки негодяя за спиной.

– Ну, ты, Борюсик, и мастак! – обступили героя мужики! – Это ж надо, в прыжке и топор отнять и Степку вырубить!

– Да чего там! В погранке ведь служил! От звонка до звонка. Там и не такому научился.

– Тогда все ясно, – сказал Сенька.

– Вот ведь судьба у девчонки какая: такой парень был. Так нет же, выдали замуж за выродка: и сам не живет по-человечески, и ей жизнь испоганил, – заголосили бабы.

Борис поднял голову, поправляя чуб, и как бы невзначай спросил:

– А где, кстати, она?

– Да где ей быть? В больнице. Совсем от побоев отключилась ночью. И в себя не приходила. Митяй и повез ее в Михайловку. У нас война с этим чучелом еще с трех часов ночи началась, – махнул головой в Степкину сторону Семен, – Он тогда таскал жинку по земле за косы. И все из-за того, что той в роддом приспичило и помешала ему с Оксанкой дело справить.

Тонька подхватила мысль:

– Разбил ваши чувства, обрюхатил девку. И издевается теперь, как только может. Где справедливость? Какая-нибудь прошва живет счастливо, а хорошая девчонка мается.

– Видно, на роду ей такое написано, – вздохнула бабка Степанида.

– Какая там, к чертям, судьба. Счас ей самое время решить: нужон он, али помеха в энтой самой судьбе! Если счас не сбросит с себя оковы, прибьет ведь как-нибудь, не иначе.

И никто не сможет помочь. У этого придурка заскоки в любой момент могут случиться.

– Хучь бы один день не дубасил! А за что, спрашивается? И чистоплотная, и добрая, и умная! Воет девка, судьбу клянет. Была запевалой во всех молодежных делах. А теперь живет, как собака на привези. Все делает, вроде, как надо. И всякий раз виноватая. Врагу не пожелала бы такой жизни, – со слезами в голосе откликнулась тетка Мотря.

Антонина вздохнула:

– От и теперь, кто знает, жива будет али нет. Без чувств ведь и с большой потерей крови повез Митяй в роддом.

– Да как медицина счас в той же Михайловке, так лучше сразу в гроб и крышкой накрываться. Ездила туда невестка, поставила дочку на учёт у детского врача. Так за год никто и не приехал, да и карточку потеряли. А малышке года не было ещё.

Один раз поднялась у крошки температура под сорок. Зима, ночь, что делать? Сын в больницу за фершалом. Пришел тот, покрутил, повертел ребенка. Выписал таблетки. А малышке все хуже… Пользы от ихних таблеток, как от дровеняки.

Позвали бабулю из соседского села, осмотрела ребёнка и говорит: зубы у неё режутся, полощите отваром ромашки. Есть она у вас? Тогда… слабым чаем. А еще, милая, к вам приходит Верка Назарова, полная такая, смирная на вид, очень дотошная женщина?

Невестка в ответ:

– Да, вчера приходила. Муж с её сыном работают вместе.

Старушка и молвит:

– Ты её не пускай – очень глазливая. Слышала про такое? Да и сплетница хорошая.

А ребёночка пока пригладь, волосы ей прибери и успокой, грудь дай. Пусть долго питается грудным молоком, пока сама не захочет бросить. И кашу кушает с хлебом, и кусается, а не отнимай. Молочко наше женское, не только сглаз, а чего и похлеще вылечить может. Днём дитя варёным корми, а ночью титьку давай. Поняла?

От тогда только температура стала спадать у внучки, и она повеселела.

– Господи, пошли нашей Лизушке знающих врачей, чтобы пожила еще на этом свете. Рано ей в мир иной. Не все в этой жизни познала.

И оглянулись на Борьку: тот стоял бледный, что-то обдумывал.

Потом громко сказал:

– Ладно, земляки. Пора и честь знать. Я домой.

И исчез так же незаметно, как появился.

Сиреневый туман

Подняться наверх