Читать книгу Сиреневый туман - Людмила Андреевна Евсюкова - Страница 6

Мало, кому известно, что творится в голове обиженной женщины. Надо хоть раз оказаться на ее месте для понимания истины. А там пустота и боль, самокопание и сплошные вопросы. За что досталась такая судьба? Ладно, мать была не из честного порядка, творила всякие недостойные дела. Но дети ведь за родителей не в ответе. Так почему ей приходится отдуваться?

Новые родители окрасили детство в яркие краски, а потом и вообще жизнь. Тепло и нежность просто заполонили ее душу всего за несколько месяцев. Уже не носила обносков и тряпья, хорошо питалась. И всем своим детским сердечком чувствовала любовь. Отец шептал нежные слова и с упоением подбрасывал в воздух. Она смеялась заливисто от счастья, хохотал без умолку. Мама прижимала к груди голову и почему-то вздыхала.

Может, переживала, что не смогла сама подарить радость отцовства любимому человеку? Или была довольна материнством? Даже животные понимают предназначение – дать жизнь потомству. Что уж говорить о людях? Лишь с годами поняла материну боль – она-то была дочерью любовницы мужа. В близком человеке боролись обида и любовь к малышке. Материнство и здравомыслие победило.

Вот и сейчас Лиза, окруженная склянками с разными растворами, которыми медики поднимали ей иммунитет и возвращали к жизни, не спала, а в раздумье коротала время. Как быть? И в сотый раз признавалась себе: не хочет возвращаться к мужу.

Настолько опостылел, что не хотелось слышать голос и видеть самого. Не говоря уже о том, чтобы продолжать исполнять супружеский долг. Лучше уж быть совсем одной, чем рабыней у этого мерзавца.

Степан любил только себя, желал добра лишь собственной персоне. Вел себя так, как мужчина, что завел любовницу. Он есть вроде бы рядом, но ни чувств, ни поддержки от него нет. Только видимость. Наличие того, что нельзя взять. Вроде есть, но на деле – нет ничего. Если уж посмел избавиться от ни в чем не повинного наследника, ничего не будет стоить и ее отправить на тот свет. В этот раз не получилось сделать это лишь потому, что заступились добрые люди.

Размышление прервал крик из коридора:

– Хмелева из 8 палаты! Вам что, особое приглашение надо? Ну-ка быстро на уколы. У меня скоро пересменка, а из-за вас не могу помыть полы в процедурке.

Лиза подумала:

– Слава Богу, что пересменка. Злая ты больно. И так тошно.

Быстро сходила на укол. И отправилась в палату.

Она шла плавно, без спешки, изящно держа голову и развернув грудь. Светло-русые волосы собраны брошкой, на висках кое-где они кокетливо топорщились и слегка колыхались от ходьбы. На губах блуждала легкая улыбка от проносящихся в голове роем воспоминаний. И веяло от нее свежестью и поправленным здоровьем. Синяки сошли, раны и ссадины затянулись. Даже прошедшие годы и зверское отношение супруга не убавили в ней красоты и непосредственности.

– Так вот же она, смотри, – дергал за рукав какого -то парня больной из седьмой палаты. – Идет, как пава, грудь колесом, осанка царицы. А попала сюда от побоев мужниных. Вертлява, видать, укуси меня блоха. Таких гулен никакие побои не развернут на истинную дорогу.

– Заткнись, балабол! Сам ты вертлявый! – Дернулось плечо стоящего рядом русоволосого парня с серыми глазами, словно безднами.

Лиза резко повернула голову на знакомый голос и увидела Борю. Такой же красивый и необыкновенный, каким был раньше. Улыбка озарила его лицо, привелась в движение мимика. Рот расползся, показывая ровные зубы, блестели глаза.

– Вот и я.– Застенчиво сказал он хриплым от волнения голосом и покраснел.– Пришел проведать. Не прогонишь?

– Я? Тебя! Ни за что!

От волнения и неожиданности у Лизы закружилась голова. Потом мимолетное головокружение постепенно отступило, но сердце продолжало волноваться и ходить ходуном в груди. Нервы натянулись, как гитарные струны.

Она взяла себя в руки. Недостойно замужней женщине таять при первой встрече с мужчиной, пусть даже и любимым.

– Проходи в палату! Мне после укола полежать следует.

– Конечно, конечно, – пропустил ее вперед, когда открыл дверь. – Я ненадолго. Даже не успею надоесть, – вдруг заразительно засмеялся. Лиза его поддержала.

В глазах парня сверкали искорки, они всегда давали знать ей о сильных чувствах друга.

Боря с интересом разглядывал девушку, и она не могла оторвать от него взгляда.

– Пойдем, погуляем, – поднялась с места одна из соседок по палате, подталкивая к двери двух других, не таких догадливых.– Не видите, людям поговорить надо?!

– Как ты? Говорили, чуть не умерла.

– Да все ничо. Был такой грех. Врачи не отпустили на тот свет, – улыбнулась застенчиво.

– Я рад, – потирал рука о руку посетитель. Посмотрел как бы сквозь нее, покраснев.-

– Смотрю на поправку пошла. Прости, Лизок, думал не скажу ничего… Только ответь, за что?

Лиза молчала. Что она могла сказать в свое оправдание? Что боялась обидеть непослушанием родителей? Или поклясться, что любит до сих пор? Все это- лепет младенца. Что сделано, то сделано. И нечего кого-то винить. У самой мозги где были?

Боря видел тень сомнений на ее лице и борьбу с желанием завыть в голос. Но не слышал ответа. Кокетливые брови, всегда сводящие его с ума, сошлись у переносицы, губы дрожали, а блестящие глаза вызывали в душе сумятицу. Такая же, как раньше, только теперь не его подруга, а жена гаденыша, которого следовало бы сапогом раздавить в зародыше, а не давать в жены такую девушку.

– Ладно, Лиза, все понял: это для меня расставание смерти подобно. Тебе, наверное, смешно такое слышать? Не представляю, как жить теперь, зная, что ты жена другого? Ну, ничего. Жизнь продолжается. Я сильный. Все выдержу. Я пошел. Извини. Тут тетя Тоня яблоки передала, говорит, в них много железа. Кстати, Степан больше не тронет, иначе будет иметь дело со мной.– Закрыл за собой дверь Боря.

После ухода Бориса Лиза впала в истерику. У нее тряслись плечи от рыданий. Ну, почему молчала, не рассказала обо всем? Что за блажь, думать, что все это происходит не с ней? Витала в облаках, надеясь, что все наладится, а сама палец о палец не ударила, чтобы хотя бы объяснить, почему стала Степкиной женой.

И что это за замужество? Название одно, рабство скорей, не семья. Все время ждала этой встречи, а тут спасовала, от страха и стыда готова была спрятаться с головой под одеяло.

Вошла медсестра баб Нина:

– Что случилось, Лиза? На тебе лица нет! Главврач предупредил всех: ни в коем случае не пускать твоего «суженого». Но это ведь не он был? Или ошибаюсь? Показался очень положительным.– Взволновано заверещала старушка, ставя возле кровати пациентки капельницу. – Предпоследняя сегодня у тебя процедура. Слышишь?

– Угу, – вздохнула Лиза и старательно вытерла влажные глаза.– Быстрее бы все кончилось.

– Вот, горе луковое. Что ни день, то слезы! Ты хоть когда-нибудь не ревешь? Такие красивые глаза, и не бережешь. Да наплюй на мужиков! И береги свое здоровье. Пока сама себя не полюбишь, не жди тепла от других. Что, этот прохвост обидел тебя?

– Нет!

– А что ж тогда ревешь белугой?

– Соскучилась, почти четыре года не виделись. Он совсем не изменился, а я бледная, с синяками под глазами. Самой на себя смотреть противно, а он глаз не сводил, совсем, как раньше.

– Так этот красавец – твой Борис что ли? Ну, тот, которого из армии не дождалась?

Лиза сдавила голову у висков:

– Он самый. Если бы знали, баб Нин, как трудно жить ожиданием и знать, что зря делаешь это.

– Доля наша, бабская, такая, Лизок: терпеть да ждать.

– И ведь сама все испортила. Мне было с ним так хорошо… – Лиза мечтательно улыбнулась через слезы, – Соринки сдувал, смотрел, как на икону. Ушел в армию, честно ждала. Уже не месяцы, дни считала. И надо ж было припереться свекру со сватовством.

Родители как с цепи сорвались: « Подумай, доченька, отец у парня серьезный, деловитый, скорее всего, и сын унаследовал трудолюбие. Будешь за ним, как за каменной стеной». Вот я и за стеной в рабынях у него и вместо груши боксерской.

Знаешь ведь, я у них приемная. Век благодарна буду, что сделали мое детство завидным. Ну, не смогла противиться отцу с матерью, не убедила, что не представляю жизни без Бори, не получилось у меня борьбы за наши чувства.

Решение родителей выдать замуж за нелюбимого лишило меня надежды на светлое будущее. В роли мужа представляла лишь одного мужчину. И уж точно не супруга. И получилось, выйдя замуж за него, предстала перед людьми и, главное, перед Борей предательницей. Он гордый, никогда не простит этого шага.

– Пришел же проведать! – отозвалась баб Нина, поправившая иглу капельницы в руке, – знать, не держит зла. С ним надо бы помягче. Если любит, поймет. Надо ж, – она покачала головой.– Через всю жизнь пронес любовь к одной женщине, так может далеко не каждый мужчина. И даже не пытается жениться на другой. Понимает, такой брак не принесет счастья, будут вечные воспоминания о прошлом, разрушая жизнь нынешнюю.

– Нет, баб Нин, вижу, что любит, а понять моего поступка не может. Это был всего лишь визит вежливости. Трухнул за меня. Бабы, небось, такого наговорили…

– Да ладно тебе, Лиз, какие твои годы, все еще наладится. Жизнь, конечно, нельзя начать сначала, но можно попробовать пережить некоторые моменты, что-то исправить или сделать лучше. Главное, поверь в себя. И ни в коем разе не прощай забияку. Ударил раз – теперь жди побоев каждый день. И как за этого гулену согласилась пойти? Ума не приложу.

– А вот согласилась, не дала отпор мамке с папкой. А в брачную ночь долго не могла набраться смелости, чтобы лечь в постель с постылым, нелюбимым мужем.

– И чего переживала?! Все знают, он повеса еще тот. Любовница уже много лет. И на все наплевать: на тебя и твои волнения. Брак ваш – обыкновенная ширма для успокоения отца, лелеющего мысль поставить с его помощью Степку на место.

Тот думал, женится сын, наберется ума, станет ответственным и остепенится, забудет о любовнице. Но ничего не вышло. Только жизнь тебе испоганили. Ладно, милая, не горюй. Бог все видит. Сдается, будет и на твоей улице праздник. Встретишь еще хорошего супруга. И дети будут, и счастье придет. Только не теряй надежду. – Она вздохнул, погладила Лизу по волосам.

– Как перестанет капать лекарство, закрой вот этот винтик и кликни меня. В пятую палату схожу, новенького там с травмами привезли. Авось, подмогну чем.

Размышления прервала постовая медсестра:

– Хмелева, к вам посетитель.

– К-к-то, – задрожал от испуга Лизин голос.

– Да не бойтесь так. Мама пришла.

– А… – успокоилась Лиза.

Мама Женя влетела в палату, как коршун, разыскивающий пищу для птенцов, и, как из рога изобилия, посыпались вопросы:

– Что он сделал? Как твое здоровье? Ребенок жив?

Медсестра еще была в палате:

– Вы что, милочка? Дочку-то еле спасли. Думали, все, конец. Ребенок умер еще до появления в больнице.

Мама заплакала:

– Бедная наша Лизонька. Прости, что отдали за изверга. Думали, раз отец хороший и отпрыск таким будет. Посчитали, Боря молодой, неопытный. А за этим будешь, как у Христа за пазухой. А вышло-то как? Борик вон сегодня тетку Матрену спас от топора Степкиного, а этот ирод не только не стал мужиком и защитником, а еще и издевается над тобой.

Хуторяне отпустили его, не стали сдавать в милицию, взяли только слово, что починит все разломанное в коровнике, когда искал тебя. А Боря еще пригрозил, если тронет еще пальцем, живьем в могилу закопает. До больницы к нему домой заскочила. Не знаю, правильно ли сделала, но сказала Степке, что больше ноги твоей в своем доме не увидит.

– Все правильно, мама. Не вернусь туда. Не хочу гробить жизнь ради подонка?! Лучше одна буду. Только, боюсь, не отстанет. Будет приходить и громить ваш с папой дом.

А у самой заволновалось сердце: испортила жизнь Боре, а он еще и заступается за нее. Вернуть бы все назад, никогда бы не послушалась родителей. На кону стояло будущее, а она всего лишь из благодарности не стала противиться.

– Слухи о случившемся долетели и до биологической матери. Приходила, предлагала помощь. Бабы говорят, исправилась, вышла замуж и живет теперь в Михайловском. Своя хата у них с мужем, большой двор. Пока Степка остынет, может, там переждешь?

– Скорее всего, так и сделаю, мамочка. Как не жалко от вас с папой уходить, а придется. Не должна портить вам жизнь вечными скандалами Степки. Он ведь, как выпьет, дурак дураком. Может, если бы любила, не было б такого?

– Ты еще и винишь себя?

– Да не виню я собственно, рассуждаю. Здесь времени много на это.

Мама обняла дочь:

– Никуда ты от нас не денешься. Каждый день приходить будем. Ты наша, Хмелева. Мы теперь на всю жизнь вместе связаны. Лишь смерть разлучит.

– Только об этом, мамочка, не говори вслух. Мысли-то материальны. Только с вами я и постигла счастье.

– Ладно, Лизонька, пойду. Отец в последнее время хворать часто стал. А услышал про твою беду, вообще слег. Напичкала его отварами, и к тебе.

Они обнялись И мать покинула палату.

Лизины мысли снова понеслись в пляс. Немало было родителям хлопот с нею: слабой и истощенной, она подхватывала то простуды, то ломоты, то всевозможные боли в разных органах. Мама не переставала лечить народными средствами. Денег-то тогда почти не было. Жизнь только-только у людей стала налаживаться. А тут еще, как гром среди ясного неба: война.