Читать книгу Тысячи причин любить - Макс Уэйд - Страница 8

Дедушка Иоаннис снова поговорил с отцом, и теперь тот никак не отставал от меня. До самой субботы папа ходил за мной по пятам и расспрашивал об университете. Куда бы я ни пошёл, он был прямо за мной. Будь я на пирсе, на пути к автобусной остановке или в местной библиотеке, отец оказывался там же «случайным» образом. Мне негде было скрыться.

Меньше пить он не стал – резкий запах перегара доносился до меня за три метра. Я мог лишь гадать, сколько литров алкоголя он выпивал. Ноги его не слушались, поэтому он спотыкался на ровном месте. Икота почти всегда преследовала папу. Он выглядел отвратно: отец перестал стричься и бриться, а грязная, покрытая жирными пятнами одежда пахла невыносимо.

Отец кардинально отличался от того человека, которого я знал с рождения. Между ними пролегала огромных размеров пропасть, которую уже невозможно было пересечь. Прежние обаяние и манерность были безвозвратно утрачены. Словарный запас ограничивался бранью, названиями марок алкоголя и табачных изделий.

Мне всё ещё хотелось, чтобы наша семья сплотилась, но с каждым днём мои надежды разбивались одна за другой. Отец безжалостно избавлялся от вещей, напоминающих ему о маме, а я пытался оживлять её в памяти. Когда её одежда и личные вещи летели в мусорное ведро, моё сердце обливалось кровью, затем сжималось и лопалось, раскалывалось на множество осколков.

Было сложно думать о чём-то другом, кроме мамы. Воспоминания о ней словно переносили меня в ранние годы, где объятия всё ещё сохраняли тепло ладоней матери, где её голос звучал так же ясно, как и новое радио.

Я больше не мог находиться в мастерской: отец ежедневно наведывался туда и выводил меня из себя. Поэтому утром субботы я отправился на занятия.

Лея отвлекала меня. Присаживаясь на краю ряда, я подолгу смотрел на девушку, сидящую далеко-далеко. Нас разделяли длинные метры, но и они не помешали мне насладиться чертами её лица. Будто бы точёные руками скульптора скулы, прямой лоб, на который постоянно падали выбившиеся из хвоста локоны, приоткрытые губы и броские карие глаза завораживали. Она одевалась скромно: недорогая белая рубашка, все пуговицы которой были застёгнуты, прикрывала её неширокие плечи, а на груди красовался университетский галстук.

Девушка сосредоточенно выводила в тетради строчки. Она не позволяла себе отвлекаться, хоть и не заметить мой взгляд с другого конца аудитории было сложно. На меня успели обернуться все кому не лень, включая профессора Маккаса.

Селена всюду сопровождала Лею. Она помогала ей передвигаться по университету, делать заказы в кафетерии и собирать сумку, хоть Лея и отказывалась. Иногда мне хотелось подойти к девушке и извиниться перед ней за нелепое знакомство на крыльце, но вечно кружащая вокруг неё Селена не давала мне шанса.

– Джозиас, – голос Маккаса быстро привёл меня в чувство, и я встрепенулся. – Останьтесь после лекции на пару минут.

К моим щекам прилила краска. Я знал, что Лея не в восторге от идеи профессора Маккаса, из-за чего чувствовал себя неловко рядом с ней.

По аудитории прокатилась волна обсуждения. Я опустил голову и уткнулся в пустую тетрадь.

Разглядывая рисунки на полях, я всё думал, чем же меня так зацепила Лея. Я мог думать о ней часами, и мысли эти были гораздо светлее прежних. Лея была ярким лучиком света в моих серых буднях. Наверное, поэтому её портреты, не отличающиеся профессионализмом или хотя бы аккуратностью, так быстро заполнили мои тетради.

Мы пересекались на многих лекциях, но на каждой повторялось одно и то же. Лея работала активнее всех на экономике, чем радовала педагогов. Она не оставалась незамеченной на языковых курсах. Её рвение было высоко оценено преподавателями. Честно говоря, мне с трудом удавалось подавить желание поправить произношение девушки. Хотя, в её акценте было что-то, что заставляло продолжать слушать речь дальше.

К моему удивлению, никто из однокурсников не обзывал Лею зубрилой и ботаником. Наоборот, все брали с девушки пример и старались отвечать во время устных опросов. Наша группа уже в конце второй недели обучения стала одной из самых сильных на факультете. Лея действовала на всех подобно чашечке кофе. Такая хрупкая с виду девушка обладала неземной силой. В детстве мама показывала мне свои старые комиксы, которые она собирала по молодости. Чаще всего они были про супергероев, и, листая их, я с головой окунался в выдуманные вселенные. Уже в юношестве я сравнивал Лею с могущественными героями тех самых комиксов.

– Джозиас? – строгий тон Маккаса выдернул меня из транса, – Подойдите к нам, пожалуйста, – его мучительно громкий голос отражался от голых стен, создавая эхо.

Я поднялся на локтях и огляделся. Аудитория уже пустовала – лишь Лея и профессор ждали меня у входа. Недолго думая, я подскочил и сгрёб предплечьем принадлежности в раскрытый рюкзак. Я спустился вниз по ступенькам и последовал за педагогом и девушкой, оставив позади удобную скамью и столешницу.

Шея затекла. Мне пришлось вращать головой плечами до тех пор, пока не послышался глухой хруст позвонков. Профессор оглянулся. По одному его взгляду было понятно, что он крайне недоволен моей медлительностью. Я плёлся размеренным шагом вдоль стен, скрытыми за картинами, и любовался творениями известных художников. Лея, в отличие от меня, не считала ворон, потому поспевала за Маккасом.

Лея уже не выглядела такой раздражённой, как в прошлый раз. По крайней мере, она вела себя сдержанно в моём присутствии. Уверен, в тот момент у неё кровь в жилах закипала – до того ей было неприятно иметь со мной дело.

Я её понимал. Такой, как я, тянул бы Лею на дно. Мне нужно было смириться с её натянутой улыбкой, когда она смотрела на меня, с её заранее подготовленными фразами. Но моё сердце жаждало большего.

Я догнал Лею и склонился над ней:

– Извини, неловко вышло, – шепнул я.

От её волос доносился настолько приятный запах, что мои лёгкие гляди и разорвались бы на части – так часто я набирал полную грудь.

От Селены я знал, что Лея не терпит, когда кто-то нарушает её планы. Судя по всему, я был огромной помехой на пути к его осуществлению. Меня никогда не должно было быть в нём, но судьба решила иначе.

– Тебе не стоит извиняться за бесстыжие профессора Маккаса, – она продолжала крутить колёса своей коляски.

– Бесстыжие? – усомнился я.

Мне почему-то вспомнился одноимённый сериал, от которого одно время я был без ума. Ясно помню, как проводил выходные перед телевизором, как будто это было вчера.

– Я что-то сказала плохо? – Лея нахмурилась, и на её лбу выступила еле заметная морщинка.

– Думаю, ты имела в виду бесстыдство, – я бросил озлобленный взгляд на спину педагога, ожидая, что он обернётся, но тот продолжал вести нас дальше по коридору.

Лея улыбнулась чуть естественнее.

– Может быть, – согласилась она, помедлив.

На этом наш диалог закончился. Ни я, ни Лея не знали, как продолжить разговор, поэтому мы предпочли замолчать. Говорить с Леей было приятно, но я не был уверен, что я не буду раздражать её больше нескольких минут. Нам предстояло провести вместе следующий час, и эта мысль, надо полагать, казалась ей убийственной.

Я сглотнул. В горле ужасно першило.

Профессор остановился около дверей в одну из аудиторий и наконец повернулся к нам с Леей. Его серый пиджак был подобран точно по фигуре, а брюки были идеально выглажены. Маккас никогда не выглядел плохо.

– Аудитория будет свободна несколько часов, – он скоро посмотрел на часы, висевшие у дальней стены. – Я уже предупредил ректора о том, что вы будете там заниматься.

Мы кивнули.

– Джозиас, – Маккас склонил голову набок. – Не бездельничайте, Вы ведь уже не ребёнок. Лея, спасибо, что согласились позаниматься с Джозиасом.

Педагогу легко было говорить, что мне делать, а ведь порой я с трудом поднимался с кровати. Мне приходилось через силу заставлять себя есть еду из консерв и пить покупной кофе, но каждый раз мне вспоминались мамины блюда. Их вкус, крутившийся на кончике языка, был подобен заточенному лезвию. Мне хотелось бросить противный эспрессо в мусорное ведро и объявить голодовку. Я стал рассеянным, потому забывал о выполнении домашнего задания.

Я недовольно хмыкнул и первый прошёл в аудиторию, придерживая массивную дверь для девушки. Лея въехала прямо за мной.

Мы остались одни. Чем дольше я смотрел на девушку, тем теснее становилась просторная аудитория. Кислорода становилось меньше. Я задержал дыхание, когда Лея двинулась к учительскому столу.

Разговор, произошедший в коридоре, всё ещё звучал в моей голове. Он давал мне надежду на возможное развитие дружеских отношений между нами, но в то же время его скорое окончание заставляло меня задуматься, был ли у меня на это шанс. Возможно, всего один.

Разговоры студентов лишь эхом доносились из коридора, призрачный автомобильный гул был еле-еле слышен из приоткрытого окна. Мерный ход часов становился всё слабее, пока не иссяк.

Нерушимая тишь угнетала.

– Как у тебя дела? – сорвалось с моих губ, и я почти сразу осознал, что выставил себя полным идиотом – в который раз.

Девушка поставила сумку на стол перед собой.

– Ты не должен говорить, если не хочешь этого.

Её слова укололи сердце. Меня впечатляли знания Лет, и я знал, что разговоры с ней были бы полны интересных фактов. Я бы слушал Лею, даже если та дискуссировала о науках или искусстве.

Я медленно зашагал к Лее, заламывая руки за спиной.

– Почему же ты считаешь, что я не хочу этого?

– Ты не представился, когда мы впервые встретились, – Лея обессилено упала головой на свой портфель. – А ещё ни с кем не дружишь. В Болгарии мы говорим, что такие люди воды в рот набрали.

Я потерял дар речи. Лея была права, было бессмысленно доказывать обратное. Я чувствовал, как трясутся коленки.

– Почему ты так себя ведёшь, Джоазис?

Я не стал её исправлять, но по искривлённому выражению моего лица Лея поняла, что снова ошиблась. Слёзы защипали глаза. Я вспоминал маму, поглаживающую меня и по голове, смеющуюся и читающую маленькому мне комиксы. Я вспомнил, как в один момент всё потерял. Как терял себя с новым днём, как тяжелее становилось жить без мамы. Перед глазами всё поплыло.

– Джозиас, – Лея выпрямилась в своём кресле и посмотрел на меня снизу вверх. Её давящий взгляд сковал моё тело, как тугие верёвки.

Я уже не мог контролироваться себя. Захотелось ответить, объясниться, но вместо слов из груди вырвался тихий всхлип. Я попытался снова, но и эта попытка оказалась безуспешной. Всхлип был другой, более громкий. Никакого контроля – эмоции захлестнули меня с головой.

Я развернулся и покинул аудиторию.