Читать книгу Фрагментация - Максим Иванов - Страница 10

Машиах не знал, зачем он появился в этом мире; кого он должен был в нем любить и почему. Он не задумывался, зачем он каждый день чинит волокуши и почему они так часто ломаются. Машиах был обычным ремонтником на спутнике Аргон-406, вращающемся по орбите вокруг необитаемого газового гиганта. Карликовую планету населяла отсталая аграрная цивилизация балхов. Сородичи не любили Машиаха, потому что он был из питомника. Родовая ячейка отказалась от него сразу после рождения. У него был врожденный дефект. На ногах отсутствовали перепонки. Остальные балхи обладали прекрасной переливающейся кожей между пальцев. Она позволяла им скользить по заболоченной местности, как на коньках, и вырывать волокушей бесценный гилиус. Из гилиуса – единственного сырья на Аргоне, делали очень дорогие украшения для всей галактики. Обывателю не приходило в голову, что переливающиеся драгоценные ожерелья были всего лишь обработанными наростами минералов, собранных с водорослей на далекой планете. Гилиус обладал двумя уникальными свойствами. Он светился в темноте из-за избытка фосфора и обладал фрактальностью – мелкие кристаллы точно повторяли структуру более крупных.

В обмен на гилиус население Аргона получало необходимые для жизни продукты питания и атомные генераторы, дающие тепло и свет. Неприхотливые условия жизнедеятельности не менялись веками. Каждый житель зарабатывал свое право на питание и тепло ежедневным тяжелым трудом. Работа Машиаха была второстепенной. Он лишь чинил поломанные волокуши, и за это община терпела его. Машиах спал в отдельном бараке. Сородичи общались с ним только по необходимости. За глаза его называли «беспалым», и девушки-балхи при его появлении брезгливо отворачивались. Отсутствие перепонки на пальцах означало для балхов не только физический недостаток. Перепонка была залогом существования их вида. Она означала духовную связь с общиной и с планетой, которая давала им жизнь. Поэтому Машиах для всех остальных был изгоем. Он был хуже чужака.

Сам Машиах не испытывал теплых чувств к сородичам. Он не чувствовал к ним и особой вражды. Скорее он не понимал смысла их существования, не понимал их неведения. Ведь они жили на чудесной планете, окруженные тысячами живых существ, жаждущих любви и общения. Но балхи не желали этого видеть. Они считали себя единственными разумными существами на Аргоне, вынужденными вечно трудиться на болоте. Для Машиаха живым было все – болото, водоросли и даже редкие камни, которые встречались на дне. Все это обладало любовью и сознаньем. Машиах ощущал особый свет энергетических вибраций во всем, в чем видел жизнь. А жизнь была везде. Иногда казалось, что он чувствовал все, что можно было чувствовать в этом искаженном разумом мире: пульсацию камней, тоску непризнанной красоты болота, гармонию одиноких звезд, переживания различных форм жизни, находящихся за миллионы световых лет отсюда, гравитацию и многие другие невероятные процессы мироздания. А еще иногда он пребывал в уверенности, что может влиять на эти процессы. Но пока у него это не получалось. Как будто что-то мешало ему вспомнить знания, которые вселенная хранила тысячелетиями.

Машиах мог часами стоять в топкой воде и разговаривать с водорослями и камнями. Камни могли рассказать очень много, так как жили дольше всех, некоторые с момента сотворения планеты. Вскоре он заметил, что по мере общения камни поддавались его желаниям. Он мог поднимать их со дна, менять форму и складывать вместе, создавая громоздкие вращающиеся ансамбли. А потом, наигравшись, обрушивать камни градом в зыбкие трясины. Он мог сжимать их в бесконечно плотную и невидимую точку, расширять и создавать из них мосты и чудесные замки. Позднее он понял, что может делать это не только с камнями, но и другими формами жизни. Главное было показать им свою любовь. И тогда они одаривали тебя безмолвным согласием. Так Машиах научился управлять материей.

Только одни существа не поддавались ему – балхи. Они не понимали его. Вернее, не хотели понять. Машиах знал, что соплеменники считали его сумасшедшим за его странные вылазки в болото, разговоры с самим собой и многое другое. Но его это не волновало. С камнями и водорослями общаться было интересней, чем с балхами. Эти предметы были намного свободнее, невзирая на свою ограниченную форму. И они всегда были искренними. Машиах с самого детства мог отличать форму от сущности, находя последнюю почти в любом предмете. Хотя, концентрируясь на сущности, в материальном мире становилось тяжело различать объекты. Все состояло из смешанных потоков вибраций – разноцветных снопов прерывающихся линий, связанных между собой еле видимыми расплывчатыми контурами. С другой стороны, в мире сущностей все было просто, так как все были равны и никто не испытывал неприязни. Все было общим и повиновалось одному-единственному закону – избегания страданий. Некоторые сущности приходили к этому через неуязвимость, другие – посредством размножения или сотрудничества, и лишь самые развитые порождали вокруг себя гармонию и любовь.

Машиах находился в мире сущностей, даже когда чинил волокуши. Иногда находясь на общем собрании, обязательном для всех совершеннолетних балхов, Машиах мог невпопад взмахнуть рукой или повернуться не туда, куда следует, безмолвно общаясь с каким-нибудь светящимся контуром. Формы редко когда замечали общение со своей сущностью. Он всегда поражался, как сидевший по близости балх не чувствовал, что он общается с его сущностью. Словно суррогат разумности, жил своей собственной жизнью, оторванной от природного естества. Машиах наблюдал за сородичами и видел в каждом из них два разобщенных начала, одно из которых живое, приветливое и теплое, а другое – холодное, замкнувшееся на внешних законах иллюзорного мира.

Однажды на одного старшего балха наехала большая волокуша, и ему переломало ноги. Его притащили в мастерскую и стали шумно обсуждать, что с ним делать. Одни предлагали оставить его в живых и сделать протезы, указывая на Машиаха. Другие призывали отдать его на обряд священной кремации. В болоте не хоронили. «Он, мол, уже ни на что не будет годиться, даже с протезами. Он станет обузой для рода!» – кричали многие из собравшихся. Машиах смотрел на поврежденного балха и видел, что его сущность в полном порядке. Сам балх был готов уже сдаться и умереть, но сущность была всего лишь напугана искусственными законами. Машиах никогда не понимал, откуда балхи эти законы выкопали. Сущность боялась нарушить внутреннее подобие вида. И тогда Машиах решил, что сущность надо просто приободрить. Он подошел к покалеченному балху и сказал тихо: «Вставай!»

А тот балх всем на удивление и встал. Перестал скрести руками от боли, медленно поднялся и, пятясь, как краб, на полусогнутых ногах отошел к стене. Все еще не веря в способность ходить, он обвел всех присутствующих удивленным взглядом, пошатался и заковылял к выходу. На выходе он все-таки закричал от радости, а потом крикнул соплеменникам, что будет работать еще лучше, чем прежде. Все смеялись над ним, но он не соврал. Ноги его хоть и срослись не совсем правильно, бегал он вдвое быстрее здоровых сородичей. Никто из самых быстрых доселе сборщиков не мог опередить его волокушу.

После этого случая Машиаха стали сторониться еще больше. К непониманию балхов добавился еще и страх перед сверхъестественным. Отчуждение общины не было враждебным. Большинство балхов просто игнорировало Машиаха, считая его местным юродивым. А тот не обращал на это никакого внимания. Он много кого еще вылечил, и много кто после его лечения стал непохожим на других. Машиах постепенно свыкся со своими способностями. Мысль, что он особенный и, как говорили старейшины, обладает секретной силой, уже не казалась ему такой странной. Но в чем суть и смысл его силы, Машиах так и не мог пока понять.

Так спокойно протекало время, пока на болоте не произошло одно событие. На Аргон скоро должен был прилететь очередной транспортный корабль с пищей и генераторами. Началась суматоха. Все родовые ячейки сконцентрировались на сборке гилиуса. Выбранный участок болота был поделен на равные сектора, и в каждом не покладая рук трудились отряды сборщиков. Как всегда, все старались собрать как можно больше кристаллов, что обеспечило бы безбедное существование ячейки на ближайшие пару лет. Как обычно, между отрядами возникла острая конкуренция. Некоторые из сборщиков, опустошив свой сектор, норовили забраться на чужой и переходили границу, если вблизи не было свидетелей. Волокуши ломались очень часто, и Машиах вместе со своей мастерской тоже перебрался на болото, поближе к сборщикам.

В один такой день Машиах сидел на стальной рампе переносной мастерской и наблюдал за перемещениями сборщиков. Он заметил, как небольшая группа балхов быстро перебежала условную границу своего сектора и стала быстро прочесывать волокушами свободный участок. Внезапно справа из-за редких зарослей тростника выбежал нестройной шеренгой отряд хозяев участка. Нарушители вовремя их не заметили, и отряд быстро настиг их. Схватив пятерых балхов, хозяева участка решили учинить над ними немедленную расправу. Машиах увидел, как предводитель отряда вынул из чехла острый серп, собираясь зарезать пойманных балхов. Это поразило его: «Как можно было убивать себе подобных, своих родных соплеменников, с которыми ты вырос и перенес многие тяготы жизни? Да и ради чего? Ради кристаллов, которые и так на этой планете общие для всех и никогда не принадлежали балхам».

Машиах, полный решимости не допустить убийство, спрыгнул с рампы и побежал к месту происшествия. Без перепонок на ногах он не мог удержаться на поверхности болота и провалился по пояс в воду. С трудом перебирая ногами по зыбкому илу, он кричал балхам, чтобы они остановились, но никто не обращал на него внимания. Когда он приблизился к балхам, все уже произошло. Три окровавленных тела плавали в мутной воде, а хозяев участка окружила родовая ячейка убитых. Разъяренные родственники громко кричали и размахивали серпами. Вот-вот, и они бы набросились на хозяев. Но тут Машиах закричал. Крик тянулся бесконечно долго, на одной тонкой пронзительной ноте. Душу Машиаха переполняло отчаянье и страх перед незнакомым ему чувством. Это было ощущение ярости, будоражащей разрушительной силы, способной с легкостью гасить искры жизни. Из-за непереносимого крика многие балхи побросали серпы и схватились за головы, затыкая уши. Машиах перестал кричать и резко выкинул руки вперед. Балхов словно ударило огромной взрывной волной. Они отлетели на десяток метров и упали в воду. Но их тела не утонули. Ударившись о поверхность болота, тела стали медленно подниматься в воздух. Прошло несколько мгновений, и вот уже около сотни балхов парили невысоко над водой, напоминая огромных неуклюжих птиц.

Теперь Машиах понимал, что он сделает. Он переместил фокус своего внимания в мир сущностей и стал всматриваться в парящие сгустки. Он старался передать им как можно больше любви и сострадания. В его груди разгорелось нестерпимое пламя, жар волнами стал подниматься выше, к голове, и выплескиваться наружу. Бушующее пламя извергалось из Машиаха, ласкало своими невидимыми языками контуры сущностей, и вскоре в контурах стали появляться тонкие лиловые и золотые линии. Машиах быстро опутывал паутиной линий сущности балхов, вливая в нее энергию пламени. Линии уплотнялись и наполняли контуры золотистым свечением. Вскоре вся паутина начала переливаться радужными красками. Над Машиахом, болотом и балхами, которые стали медленно опускаться, запылало золотое свечение. Постепенно оно спало. Придя в себя, насквозь промокшие балхи озирались и ощупывали себя, будто заново родились. Они подходили друг к другу и обнимались. Когда балхи заметили тела убитых сородичей, все еще плавающие в болоте, они подняли их и медленно двинулись к главному лагерю. Машиах тоже побрел к своей мастерской. Он понимал, что наконец-то научился управлять живыми сущностями.

Через пару недель его вызвали старейшины. Они объяснили ему – то, что он сотворил с двумя родовыми ячейками балхов, чудовищно. «Эти балхи потеряны для общества, – говорили они, – они пребывают в какой-то необъяснимой эйфории и отказываются работать. Вместо того чтобы собирать кристаллы, они решили культивировать водоросли и употреблять их в пищу. Они также отказались от выполнения всех обязанностей в общине. Это немыслимо». Машиах ответил, что он учит быть счастливыми и, если его попросят остальные, он всем поможет. В ответ на это один из старейшин снял со стола металлическую тарелку, вылил из нее воду и бросил на пол. Это означало, что Машиаху отказано в еде и крове. «Ты должен покинуть общину, – сказали они ему, – сегодня же! Иначе ты разрушишь устои нашего существования».

Машиах не поверил им, но, когда вышел от старейшин, его встретила толпа недовольных балхов. Они кричали ему, чтобы он убирался, и угрожали убить. Машиах не мог преобразовать их, как получилось тогда, на болоте. И не потому, что их было очень много. Приобретенное озарение подсказывало, что нельзя даровать благо тому, кто не жаждет этого всей своей душой. Нельзя облечь в более высокую форму то, что не созрело в своем содержании. Он знал, что пройдет время и балхи придут к нему сами, и попросят помочь им. Сейчас было рано. Поэтому он ушел.

Машиах ушел далеко на восток, туда, где болото было особенно глубоким и волокуши балхов не могли достать драгоценный гилиус. Там, где он поселился, никого не было. Из толстых прутьев пайвы (единственного кустарника, росшего на мелководье) и пары кусков пластика Машиах построил небольшую плавучую хижину. Потом он, правда, смеялся над собой и силой привычки создавать форму руками, когда есть возможность трансформации более высокого уровня. Хижину долго носило по безбрежной глади болота, а Машиах тем временем был поглощен познанием вселенной. Под звуки музыки электромагнитных волн Машиах продолжал эксперименты с материей.

Вскоре он пришел к выводу, что вселенная настолько многомерна, что конечность ее измерений неисчислима. В своей первозданности вселенная напоминала облако света, которое постоянно меняется и вибрирует. Чтобы как-то упорядочить восприятие, Машиах обычно рассматривал вселенную в одиннадцати мерном пространстве. Такая вселенная представляла собой пенистую мембрану, похожую на вывернутый наружу кочан капусты, со множеством взаимно проникающих поверхностей и потоков, временных, электромагнитных, гравитационных и других. Ворох капустных листов был симметричным, будто какая-то неведомая гармония удерживала непостоянную форму мембраны миллиардами равнонаправленных векторов. На самом деле векторов было намного больше, они напоминали тончайшие серебряные нити, пронизывающие мембрану настолько часто, что даже при максимальном замедлении восприятия крутящийся световой клубок казался сплошной сферой. Серебряные нити были струнами жизни вселенной – квантовыми потоками, по которым с огромной скоростью перемещались фундаментальные частицы, вложенные одна в другую, словно многоступенчатый пазл. Машиах заметил, что многие из струн не замыкались внутри, а пытались выскользнуть за зыбкий контур изотропного кочана. Но какая-то другая сила удерживала струны веером светоподобных горизонтов, и они оставались на поверхности клубка пространства-времени. Создавалось впечатление, что загадочная трансцендентность ограничивала расширение вселенной, позволяя свету и микрочастицам распространяться только в угодных этой силе пределах. Было невозможно увидеть, что находится за эфемерными границами мембраны, покрытыми веером горизонтов, так как это был взгляд в никуда – в абсолютную пустоту.

Машиах так и назвал эту противоборствующую силу – пустотой. Хоть она и не была абсолютно пуста. В ней отсутствовала обычная материя, но одновременно бурлила огромная сила, основанная не на энергии, а на величии ее полного отсутствия. Это «ничто» было свободно от какого-либо вещества, внутрь него невозможно было что-то вместить. Оно являлось суперпозицией вселенной, ее исключающим состоянием. С другой стороны, пустота не была силой. Это была скорее закономерность, родившаяся если не раньше вселенной, то одновременно с ней. И именно пустота не допускала распада утонченной геометрии светящегося клубка вселенной.

Машиах долго думал, что именно сдерживает расширение мироздания, и пришел к выводу, что причину стоит искать не в космологических масштабах, а на микроуровне, который существовал значительно ниже уровня квантовых импульсов. Машиах ровным счетом ничего не знал о свойствах пустоты, но элементарные частицы были в его распоряжении. После долгих наблюдений Машиах заметил, что движение микрочастиц, отвечающих за фундаментальные силы природы, в том числе и тенденцию к расширению, подчиняется влиянию контрчастиц, которые их сопровождают. Эти альтернативные частицы были проводниками пустоты и значительно превосходили элементарий вселенной своей массой и свойствами гравитации. Они заставляли расширяться пространственно-временной континуум только в рамках определенного лимита. Пустотные агенты доминировали, начиная с образований квантовой пены, и переносили свое могущество на следующие уровни – нейтроны, кварки, атомы и другие намного большие объекты – планеты и мегапарсеки космического пространства.

Загадочные частицы пустоты йоктиметрами пронизывали вселенную и легко преломляли траекторию нитевидных скоплений материи в нужном им направлении. После контактов с ними волнообразный элементарий уменьшал количество вибраций, словно на время заразившись величественным спокойствием. Частицы пустоты походили на лейкоциты. Они пронизывали абсолютно все клетки вселенной и ограничивали ее главную тенденцию – энтропию и безудержное расширение, которое рано или поздно должно было закончиться. При желании пустота была способна полностью нейтрализовать элементы вселенной – заставить их замереть навсегда. Тем не менее пустота благосклонно позволяла пространству-времени расширяться в допускаемых пределах. По сути, вселенная и пустота не были противоборствующими стихиями, но их взаимопроникновение было болезненным и лишало мироустройство единой гармонии. Так как у каждой из этих сил была своя собственная гармония.

Вселенная была вибрирующей жизненностью, искрящейся вибрацией и неудержимым световым потоком, смысл которого заключался в озарении и колебании. Она не давала права на существование безвещественности и безвременья. Она была сущностью-бытием, главным и неоспоримым доказательством жизни, как творца в самом себе. Гармония же пустоты была намного более загадочна. На первый взгляд казалось, что пустота мешает и ограничивает вселенную. Но после анализа квантовых флуктуаций Машиах допустил, что пустота оберегает вселенную от возможного самоуничтожения. Энтропия, всё время увеличивая скорость возрастания, рано или поздно должна была превысить гравитацию, что повлекло бы за собой всеобщий распад элементария. Может быть, поэтому пустота великодушно сдерживала ее. Пустота была намного древнее вселенной. Это был реликт совершенной красоты, которая заключалась как в отрицании законов бытия вообще, так и в возможности существования как осмысления вне бытия, вне энергии и света. Она была беспредметным ничем, но именно она обеспечивала вселенной жизнь.

Машиах долго размышлял над природой этих двух сил, симпатизируя то вселенной, то пустоте. Ясным было одно. Вселенная возникла из пустоты, которая была старше всего в наблюдаемом континууме, в том числе старше времени. Она возникла как эксперимент, который продолжается, норовя выйти из-под контроля. При всем этом нельзя было заявить, что пустота сама породила вселенную. В этой стихии отсутствовала интенция к рождению чего-либо. Значит, была какая-то третья сила, существующая за пределами вселенной и пустоты, вне которой существование последних было бы невозможным. Какое-то синтезирующее начало, способное преобразовать открывшуюся Машиаху картину противостояния. Только поняв абсолютное «ничто», можно было прийти к осмыслению той силы, которая создала вселенную. Но понять это только посредством материи было затруднительно. Суть пустоты улавливалась скорее на уровне сущности – созидающей субъективности, приходящей к единению с небытием через его отвержение.

За размышлениями над истоками происхождения этого загадочного противостояния шли долгие дни и недели, похожие одна на другую. Можно было бесконечно долго наблюдать, как трансцендентный реликт благосклонно ограничивает порывы младшей стихии, по сути, потомка, который всегда был для родителя непонятым, но любимым творением. Эта картина мироздания не предоставляла необходимого контакта с миром сущностей. Машиах интуитивно чувствовал, что его задача заключается в поиске совершенной гармонии всего противоположного и только через эту гармонию он сможет прийти к пониманию нужного преобразования и своего собственного предназначения.

И вскоре случилось чудо. Вместе с огромным транспортником на Аргон прилетел научно-исследовательский лайнер, что случалось крайне редко. Последний раз исследователи посещали богом забытый спутник более ста лет назад. На сей раз это была экспедиция, которая проводила перепись видов в этом сегменте галактики. Ученые посещали различные поселения и вскоре добрались до родного поселка Машиаха. Там они узнали о таинственном отшельнике, совершившим много чудес, а теперь живущем в уединении, созерцая вселенную. Слухи были совершенно фантастическими, и ученые решили во что бы то ни стало навестить отшельника. На поиски отправили трех ученых под руководством опытного исследователя-землянина Эндрю Акта. Двое суток их катер бороздил болото, пока они не наткнулись на останки плавучей хижины. Решив, что отшельник давно умер, они уже собирались вернуться на базу, как вдруг вдалеке Эндрю заметил бледно мерцающий объект, зависший метрах в тридцати над водой. Подъехав к нему поближе, они вылезли из кабины и стали рассматривать переливающийся пузырь диаметром примерно в пять метров. Его расположение противоречило всем законам местной гравитации.

Как только Эндрю задумался над тем, чтобы это могло быть, в его сознании возник настолько четкий ответ, что показалось, он навязан извне.

– Это ложный вакуум, – пронеслось у него в голове. Потом мысленные сигналыпоявились снова.

– Поднимайтесь ко мне, только вы один. Поговорим о вселенной.

Опытный астронавт был поражен не телепатическим эффектом, а тем, что вместе с прозвучавшими в его голове словами возникало ощущение прикосновения к чему-то необыкновенно светлому. Это чувство разливалось в груди предвосхищением восторга от встречи, которая, казалось, изменит всю его жизнь. Акт внезапно осознал, что к сегодняшнему моменту он стремился многие годы своих путешествий.

Из мерцающего пузыря выдвинулась конструкция, похожая на веревочную лестницу. Она быстро опустилась в воду и застыла. Исследователи переглянулись.

– Я поднимусь туда один, – сказал Эндрю. – Засеките время. Если я не вернусь через два часа, уезжайте на базу. И запомните, никаких попыток аннигиляции этого объекта. Если я не вернусь, заканчивайте перепись и возвращайтесь на корабль.

– Но мистер Акт, мы же не можем бросить вас! – возразил один из ассистентов.

– Не волнуйтесь, Гарри, я чувствую, что беседа может быть долгой. Если что, я сам доберусь до базы. Этот объект может перемещаться. Я уверен. Доверьтесь мне!

Акт залез на блестевшую под водой ступеньку и стал подниматься. Добравшись до пузыря, он слегка прикоснулся к его стенке. Рука не встретила никакого сопротивления, и Акт осторожно ступил в загадочную сферу. Проникнув туда, он попал в полную невесомость. Оглянувшись, он заметил парящего напротив балха средних лет. Ничто не выделяло его из соплеменников. Только взгляд. В нем чувствовалась таинственная космическая мудрость. Балх поднял руку в приветственном жесте. В голове Акта снова раздался мягкий приветливый голос:

– Постарайтесь занять удобное положение, Эндрю. Расслабьтесь, а потом представьте, что садитесь в кресло. Не старайтесь напрягать мысли, просто думайте и наше общение потечет как ручей.

– Спасибо за приглашение, – с трудом передал свою мысль Эндрю. Но потом беседа потекла легче. – Откуда вы знаете, как меня зовут? – спросил он. – Что это вообще за объект?

– Я же сказал, ложный вакуум. Я умею управлять энергией и материей. Резкое уменьшение энергии на локальном уровне способно создавать такие вещи. Главное следить за стабильностью поля. Иначе пузырь исчезнет вместе с нами. И еще, Эндрю, я узнал ваше имя, как только вы приблизились ко мне. Имя – это главный судьбоносный спутник, его видно издалека.

– Поразительно! – Эндрю не знал, что ответить, и осторожно продолжил. – Я охотно верю вам. Здесь неопасно. И раз вы создали это, вы действительно волшебник, как и говорили ваши соплеменники.

– Я не знаю, кто я. Но точно не волшебник, – ответил балх. – Главный волшебник – тот, кто запустил процесс сложнейшего взаимодействия под названием «жизнь». А я всего лишь стараюсь это понять.

Акт кивнул, не совсем понимая, о чем говорит балх. Надо было как-то продолжать разговор. Он сказал, вернее, подумал:

– В поселке нам рассказали о чудесах, которые вы творили, о том, как предотвратили массовое убийство и как многие общавшиеся с вами в тот день навсегда изменились. Меня это очень заинтересовало. Изменить сто человек, их сущность, уклад жизни, который складывался тысячелетиями, в одно мгновенье, это уникально, прежде всего с антропологической точки зрения.

– Может, и так, – прервал его балх. – Но я не сделал ничего особенного. Я всего лишь освободил их сущности от гнета ума и мыслей, которые чаще всего навязываются извне. Это может сделать каждый. Главное – взглянуть на себя изнутри. Вспомнить свою суть, созидающую жизнь, и дать ей проявиться…

Балх выдержал небольшую паузу и продолжил:

– Я знаю, Эндрю, ваш интерес не продиктован жаждой познанья. Вы не для этого приехали сюда из центра Млечного пути. Вы ведь родились на прекрасной планете. Красота вашего мира ярче метеоритного дождя и взрывов сверхновых. Что заставило вас убежать оттуда?

Акт замер. Мысли и эмоции спутались, судорожно свернулись в нервный клубок. Ему захотелось как можно быстрее выбраться из злосчастного пузыря. Он не ожидал, что в далекой карликовой галактике, заброшенной за гигапарсеки от созвездия Девы, кто-то так легко вскроет душевную рану, почти зажившую, но готовую в любой момент взорваться пучками жгучей боли. Он не хотел обсуждать свою трагедию с незнакомым балхом, пусть он даже являлся мессией. Обсуждать было нечего. Отрывки прошлого на мгновенье пронеслись в его памяти и выдали его. Машиах смотрел на Акта с сочувствием, вернее, на то, что он видел в нем – обездоленную планету, миллиарды отнятых жизней, души, перенесенные за кулису вселенского зазеркалья, недосягаемые для родных и близких, не перестающих переживать о них. Он видел запуганных жителей, не понимавших, как им дальше жить. Он впитывал множество других чудовищных проявлений глобального конфликта бытия и небытия в мире сущностей и поражался силе бремени, которая обрушилась на бедных людей из-за их неведения. Машиах видел кричащую жену Эндрю. Ее изящные руки, простертые к мужу, быстро таяли в облаке прозрачной ряби. Он видел Эндрю, который бросился к ней, но было слишком поздно. Потом он долго молил бездушную протоплазму забрать и его, но не был услышан.

Эндрю видел то же самое, что и Машиах. Мысленно запинаясь, он сказал будто самому себе:

– Она просто сорвалась, не могла вытерпеть такую жизнь, наполненную постоянным страхом. Это было самоубийство. При первой же попытке эта гадость сожрала ее. Я ничего не мог сделать. Машиах приблизился к Эндрю.

– Вы можете ей помочь, Эндрю. Все еще. В этой вселенной никто и никогда не умирает. Он просто переходит в иное состояние бытия. Даже пустота не может уничтожить сущность, как бы кому-то ни казалось. Вы просто должны найти и понять теперешнее состояние вашей любви, и тогда вы увидете Эвелин. Но для начала вам стоит прекратить убегать от самого себя.

Акт уже слышал такую экзистенциальную демагогию, но в этот раз ему хотелось верить словам незнакомца. Звучало все просто, и тем сложнее, казалось, было исполнить советы незнакомца. Машиах снова проник в мысли Эндрю:

– Я считаю ваше появление чудом. Я его долго ждал. Потому что без проводника я не могу видеть миры сущностей на больших расстояниях.

– Что вы видите там? – спросил Акт.

– Небытие. Вернее, противостояние небытия и жизни. Еще я вижу очень неправильную жизнь, за которую приходиться расплачиваться. Но вы в этом не виноваты, Эндрю. Вы живете в неведении, ваши сущности закрыты пеленой бессмысленных туманов и наваждений внешнего мира. Вы даже не можете осознать, что натворили, за что и кто вас уничтожает. Вы механистичны и рефлексивны, как и большинство нераскрытых сущностей во вселенной. Но я постараюсь вам помочь.

– Но как? – Акт спрыгнул с воображаемого кресла и заболтался в невесомости. – Все великие умы вселенной пытаются открыть секрет этой проклятой субстанции, уничтожающей день за днем населения множества планет. Но идут годы, и все тщетно.

– Они ищут ответ не там. Я наблюдаю вселенную совсем недолго, но кое-что понял. Небытие, или, как вы называете, пустота, такой же базовый элемент континуума, как и все микрочастицы. Она таится в глубинных структурах любой вещи, любой сущности и просто ждет ошибки, неверного поведения. И уже тогда, после совершения ошибки, определенные частицы внутри вас активизируются и заставляют либо измениться, либо исчезнуть. Вам не стоит искать причину вовне. Нужно заглянуть внутрь себя и хотя бы понять, что заставило эту изначально нейтральную силу обратиться против вас.

Эндрю хотелось продолжить дискуссию, но Машиах мысленно остановил его.

– Эндрю, я пониманию ваше недоумение. Сказанное мною звучит непонятно. Я бы сказал, очень наивно, но вам самим хочется мне верить. Правда?

Эндрю внутренне согласился.

– А если вы верите мне, значит, все получится. Потому что вера – самая главная преображающая сила во вселенной. Уж я-то точно это знаю. Я так долго ждал признания своих способностей, что стал верить в это и наконец-то получил призыв вместе с вами. Я хочу помочь вам. Я вернусь с вами на Землю. Вернее, вы полетите со мной, если мой способ перемещения в мембране можно будет назвать полетом.