Читать книгу Жёлтые плитки - Максим Павченко - Страница 4

Город Оле-Виват – явное свидетельство проявляющейся популярности формы идеологического города-государства. В нем заметны те самые признаки, на которые опираются все без исключения сторонники данной формы. Поиски новых идей и идеологий, – говорят они, – это компенсация за то отсутствие чего-то по-настоящему стоящего, что делает скучной и бесперспективной жизнь граждан иных государств. Развитие понятия о человеке через различные идеи и мысли – таков противовес попыткам познать сверхъестественное, предпринимавшимся неоднократно в различных ипостасях, и всякий раз – безрезультатно. Наконец, особая деятельность специально созданных Институтов, «мозговой штурм» по созданию новых интересных идей – вот та изюминка, которая показывает значение и самобытность означенной формы.

Оле-Виват – это и просто развивающийся город. Он продолжает застраиваться, расширяться вместе со своими идеями. И на фоне этого развивается понятие о человеке.

Тезис легко подтвердить, если рассмотреть небольшую, но уже богатую историю «строительства пакетами», как это принято называть. При таком типе строительства не обсуждаются краткосрочные цели и не строятся единичные здания-точки; характернее определять цели по строительству как совокупность объектов, соответствующих определенной тенденции, моде, стилю. Основная такая тенденция одна – отказ от малоприятных глазу сооружений, да и всего того, что несет в себе странность, дисгармонию, уныние; отказ от всего грязного, потертого, размытого. Мало кто помнит, что первые объекты Оле-Вивата были не очень-то привлекательны. Нельзя назвать их уродливыми. Но выглядели они безвкусно, а некоторые даже и так, будто смотрели на них через непротертые очки. Что бы ни строили: школы, заводы, офисы, жилые дома, детсады – о красоте мыслей не было.

Почему?

Потому что когда-то нужно было просто начать строить город. Еще сто лет назад и о политическом направлении не задумывались – важно было создать новое жилое пространство для растущего потока жителей. И вот его создали. Унылость объектов не сильно бросалась в глаза, потому что тогда – сильнее, чем сейчас, – здания оттенялись зелеными массивами. Самих массивов было много! Лишь на некоторых трассах число объектов зашкаливало, – и тогда картина представлялась совсем безрадостной.

Но строительство росло, и таких объектов и трасс становилось все больше. И все они настолько слабо подчинялись какому-то стилю, – напротив, унынию, – что в уныние скоро стал погружаться весь город. По воспоминаниям жителей, в дождливую погоду Оле-Виват вообще напоминал всеобщего скорбящего.

Возможно, даже и все это явилось причиной принятия современной политики и переориентации на идеологический подход.

Но окончательно город стал преображаться перед появлением Институтов. Собственно, потом они и продолжат преображение как реализацию одной из идей, а в обязанность это вверят старшим планировщикам. Итак, долгосрочная цель – строительство по-настоящему привлекательных объектов – стала реализовываться. Яркие краски, четкость конструкций, внимание к деталям, широта и высота самих объектов, – и при этом простота сооружения – вот какие появились ориентиры в строительстве.

В новых условиях человек неминуемо почувствовал себя более комфортно. Он даже стал себя, что ли, больше уважать, ценить. А в научной среде ходила такая поговорка: «Подобное растворяется в подобном, прекрасное – в прекрасном».

Так и стало развиваться понятие о человеке. Человека признали гордостью, достоянием, – опять же, чем-то прекрасным; поняли, что все, что делается, должно радовать его и пробуждать желание жить; поняли также и то, что для перманентного интереса к жизни человеку необходимы новые идеи, и обязательно – чтобы они были доказательны и применимы.

Только где взять такие идеи? Строительство пакетами стало идеей само по себе. Но остановиться на этом – все равно что поставить под угрозу интерес к жизни у жителя Оле-Вивата. Житель этот – это ведь тот же современный человек, дитя всех времен, ставший независимым, все больше отрекающийся от чувств и менее подверженный страстям. Очевидно, что ему необходимо много идей.

Решением этого ключевого вопроса для идеологического города-государства стало создание Институтов.

К одному из таких Институтов направлялись Рэдмонд и Тэликси. Весь Оле-Виват поделен на несколько районов, и в каждом есть свой Институт. Район, где живут Рэдмонд и Тэликси, называется Молодежным.

Институт Молодежного района находится в северной его части – там, где проходит трасса 45, отсекающая от продолжения трассы 23 и 24, идущие прямо, севернее, за железную дорогу и приводящие через эту самую дорогу к району Привокзальному. Таким образом, к Институту можно добраться по трассе 45, которая проходит по всей северной части района с востока на запад и сворачивает на юг; другой вариант – для тех, кто живет в Привокзальном районе, – двигаться с трасс 23 или 24, но такой вариант уместен разве что для гостевых посещений, потому что сотрудники по установившейся практике обычно работают в тех районах, в которых живут. Третий вариант – трасса 58, отходящая от трассы 45 и проходящая параллельно и восточнее трассы 24 (и западнее еще одной железной дороги – второй границы района), но с продолжением на юг, – однако идти по ней – значит прийти в итоге к трассе 45. Такое же окончание маршрута поджидает и тех, кто двинется с юго-западных улиц, так как все они – по крайней мере, ближайшие – «впадают» в трассу 45.

Рэдмонд и Тэликси выбрали еще один – последний – вариант: они с портфелями в руках пошли дворами с южных улиц. Это наиболее удобный со стороны столовой путь, а еще он радует обилием деревьев и памятником Смеху в виде невысокого улыбающегося человечка на возвышении по правую сторону, близ трассы 45.

Но ранней весной маршрут оказался не так приятен, да еще осложнен: только вчера прервалась оттепель, и опять начались заморозки.

Позади осталась трасса 46, которую коллеги, конечно, перешли в неположенном месте, – и Рэдмонд, едва вступив в последний двор, раз в пятый посмотрел на часы:

– Сорок минут! Такого еще не… – он не удержался и мигом упал на лед, руками цепляясь за воздух.

Тэликси поспешил помочь.

– Рэд!..

– Проклятый лед!.. – выругался Рэдмонд, медленно вставая и выпрямляя спину. – Ай!

– Ушиб?

– Наверно… – Рэдмонд отдышался и добавил: – Это все из-за спешки…

После еще некоторой паузы, когда они уже продолжали идти, Рэдмонд разразился:

– Знаешь, в этом человек и впрямь как машина. Вечно куда-то спешит, занят, даже отдышаться не успевает. Разве только спит. Бесконечный механизм. А ему все цели дают.

Он заметил, что его коллега остановился.

– Ты чего?

Тэликси демонстративно достал блокнот и принялся записывать.

– Ты чего, сдурел? Время! – закричал Рэд, показывая на часы.

– Это же гениальная мысль! – возбужденно пробубнил Тэл, бегло делая запись. – Что за?.. – его ручка явно давала сбой на холоде, он принялся нервно чирикать. – Короче, первое доказательство человека как машины готово! – воскликнул он. – В первый столбец!

– Пойдем, – вздохнул Рэд.

Тот подтолкнул его, и они двинулись дальше. Тэл еще продолжал что-то писать, покуда они шли. Ручка продолжала его подводить. Тогда он принялся на словах объяснять Рэду, что если человек изо дня в день выполняет схожие операции, например, по работе, то он превращается в автомат, – и таким образом теряет чувственность. Рэд, может, и соглашался с ним, но был слишком озабочен временем.

Вот наконец они миновали возвышение справа, на котором стоял улыбающийся человечек. Они успели потереть ему на счастье нос. А впереди перед коллегами через сучья деревьев вдоль тропы открывалось синее здание Института.