Читать книгу Жёлтые плитки - Максим Павченко - Страница 5

Оставалось только перейти трассу 45. Но здание Института уже блестело в своих синих стеклах, коими было отделано со всех сторон. Этот стиль соответствует тенденции строить только привлекательные объекты – их так пакетами и строили. Они считаются геометрически правильными, четкими, яркими, блестящими; в Молодежном районе их особенно много.

Институт шириной походит на стандартную школу, а ввысь тянется на четыре этажа; многие наслышаны о его глубоких подвалах. По бокам от здания – вспомогательные помещения, в один этаж, а слева к ним примыкает еще стоянка для машин. Позади Института располагаются различные склады и зеленые массивы, которые тянутся так до самой железной дороги.

Простейший путь внутрь Института – аккурат посередине, но Рэдмонд и Тэликси, перейдя трассу 45, направились сразу к левому крылу и, обогнув угол, пошли вдоль стоянки. Здесь они увидели в очередной раз две платформы неясного цвета, с характерным оттенком ржавчины, наклоненные под небольшим углом. Располагались они в черте стоянки и заметно возвышались над всеми машинами. Никто точно не мог сказать, для чего здесь эти платформы, но главное: как они вообще уцелели при всех существующих тенденциях?!

Рэдмонд и Тэликси об этом едва ли сейчас думали – они воспользовались тем, что со служебного входа в левом крыле, куда пускают только по пропускам, можно легко проникнуть на второй этаж и дойти до зала; еще минута – и они стояли у больших ярко-красных кожаных дверей.

Отсюда ясно слышался громкий низкий голос. Грегор Лерой, нет сомнений, – директор Института; лет около пятидесяти пяти, среднего роста, брюнет, с усами и бородой.

– Началось уже… – выругался Рэдмонд.

Лерой традиционно открывал собрания Института. Они проводились четырежды в году, и на них присутствовали все без исключения сотрудники. Значимее были только межинститутские собрания, по два в год, но в них участвовали только администрации всех Институтов и составы профессоров.

– Давай аккуратно, – шепнул Тэликси.

– Да знаю, – буркнул Рэд.

Только кожаные двери помогли коллегам бесшумно войти в зал. И все же, когда они пробирались к первым приглянувшимся пустым креслам, их услышали. Здесь произошли некоторые столкновения взглядов, только и всего. Затем Рэд и Тэл аккуратно сели – и чуть не замерли. Тэл лишь аккуратно достал свой блокнот с ручкой, Рэд – специальный планшет и электронный карандаш.

В зале царила сдержанная яркость. Она обеспечивала максимальный комфорт, потому как, с одной стороны, было очень уютно, а, с другой, данный тип освещения не мешал делать записи. Для большего удобства кресла были скреплены с дощечками, на которые обычно клали всякие гаджеты, тетради, блокноты и тому подобное.

Много писать не приходилось – разве что отмечались интересные идеи. И вообще, собрание представляло собой скорее череду отчетов (которые в устной форме предъявляли выступавшие на сцене) да отдельные монологические выступления наподобие того, что сейчас давал директор Института.

В этих выступлениях новые идеи и озвучивались. Впрочем, открывая очередное собрание, Лерой с этим пока не спешил:

– …и так как это первое собрание после принятия данной идеи, да и вообще первое собрание в этом году, то я хочу услышать сегодня в отчетах, как обстоят дела. Дозвольте я вам подскажу! – напутствовал он своим басом. – Мы тут зачастую произносим наше любимое слово – «универсалия», – потому как мы в принципе любим работать с универсалиями, – отметил Лерой с улыбкой. – Вспомните прошлогодние собрания и январское: культура, счастье, искусство, мораль… Вспомните наши размышления о неоморали! Все это – универсалии. Очевидно! Так вот, машина, – произнес он твердо, – это тоже универсалия. Типичная универсалия! И я предлагаю выступающим расширить свои представления о машинах!

Тэликси заулыбался – директор говорил ровно то же, о чем он толковал в столовой с Рэдом. Он был явно горд этим.

После директора на сцену вышла его заместитель, Роланда Фойи – высокая женщина сорока лет, со светлыми волосами, звонким голосом и мудрым решением в одежде. Это решение заключает в себе одновременно стиль и строгость. И то же относится к ее высказываниям.

Мнения о ней разнятся даже меж Рэдмондом и Тэликси.

– …вот я опять хочу вернуться к принятой идее, – решила она в середине монолога. – Конечно, она нова. Но, если мы ее приложим к какой-либо другой универсалии, выяснится, что она совсем не нова. Допустим, это будет искусство! – звонко, с возбуждением воскликнула Фойи. – Лично я давно убедилась, что в искусстве успеха добиваются два типа людей: таланты и красавчики. Рассмотрим истинных людей искусства – таланты. Кто они? Театральный актер, который проводит по две репетиции в день неделями и который повторяет один и тот же текст с утра до вечера, днем и ночью, шлифуя все свои слова, эмоции и движения, – это ведь похоже на машину? – обратилась Фойи к публике. – А рука художника, делающая взмахи кистью так, словно они доведены до почти абсолютного автоматизма, – не рука ли это машины?! Или пианист, играющий с закрытыми глазами в быстром темпе, – как мало в нем человека, когда он так играет!

Зал, заведенный Роландой Фойи, оживился.

– Опять бред какой-то сказала, – буркнул Рэдмонд.

Тэликси достал блокнот и пополнил первый столбец.

– Это не приходило мне в голову, – признал он с радостным откровением.

После выступления Фойи началась малоинтересная пора отчетов. Но она была необходима для понимания состояния, в котором находились принятые идеи.

Отчитывались сначала профессора, а потом контроллеры.

Профессора много говорили об идее человека как машины, следуя почину, данному Лероем и Фойи. Если среднее выступление длилось восемь-десять минут, то четыре-пять минут занимали размышления как раз о главной идее, а потом вспоминались идеи более ранние: обсуждали снова строительство пакетами, принципы неоморали, касались вопросов развлечений и нового гедонизма… В основном в отчетах профессора указывали на пути развития идей, придирались к деталям, апеллировали к условиям реализации идей, – то есть отчитаться конкретно и со всей строгостью они предоставили контроллерам.

Контроллеры в свою очередь мало что могли сказать по строгости об идее человека как машины, так как идея эта была нова, реализация находилась в самом начале, да и результатов получить не успели. Они все пообещали отчитаться более подробно по этой идее на следующем собрании, а пока жестко проехались по другим идеям и рассказали о последней рекламе.

По лицам представителей администрации было заметно, что они не слишком довольны отчетами. Выступления и профессоров, и контроллеров регулярно прерывались, задавались вопросы. От профессоров хотели услышать о конкретных действиях, предпринятых для реализации идей, в том числе главной идеи. К контроллерам претензии вертелись вокруг малого количества результатов по реализации все той же главной идеи.

Зал временами даже гудел. Тогда и Рэдмонд с Тэликси обменивались репликами.

– И чего они хотят? – недоумевал старший планировщик. – Идею только две недели назад озвучили на планерке…

– От нас хотят, чтобы мы были как машины, – пошутил Тэл.

– Тебе весело. А мне кажется, это несправедливо.

Тэликси знал, что Рэдмонд если к кому-то не бесчувственен, то точно к контроллерам. Его начальник как-то упоминал, что и сам подумывает к ним перевестись.

После всех отчетов слово взяла администрация. В этом промежутке представителям ее полагалось заговорить о новых идеях и дать, так сказать, ориентир на будущее.

Но они этого не сделали, а вместо этого продолжали уже в индивидуальных выступлениях комментировать прослушанные отчеты.

Почему так произошло, сначала никто не понял – то ли на сей раз они не хотели перебивать главную идею человека как машины другими, менее интересными, идеями, то ли им кто-то просто наставил поступить именно так.

Разрешился вопрос со вторым появлением Лероя. Второе появление директора обычно означает скорое завершение собрания.

Итак, все ждали, как он сейчас объявит традиционные благодарности за собрание и скажет что-нибудь очередное напутственное.

Но Лерой не собирался так скоро завершать собрание. Для начала он поддержал администрацию:

– Итак, мы прослушали выступления уважаемых коллег. Должен сказать, у меня остались вопросы. Во-первых, по части материалов вашей работы. Такое впечатление, что вы все недоработали. Я не помню такого малого количества статистики на собраниях.

Рэдмонд с Тэликси переглянулись. Они поняли: в этих словах директора проявилась некая помешанность на статистике. Вся администрация тяготела к статистике, – и происходило это явление не без влияния Лероя.

– Впрочем, это еще ничего, – тут же всех ободрил директор. – Мне показалось, что вы все немного… скучали.

Зал опять возбудился. Лерой тут же взял его голосом:

– Тихо, тихо… Я вижу в этом не проблему, а симптом.

Пока его никто не понимал.

– Возможно, он хочет нас удивить, – прошептал Рэдмонд, всегда относившийся к директору с некоторым недоверием.

– Да, я мог бы сослаться на усталость или на нехватку времени, – продолжал Лерой, – но эти причины априори не совмещаются с тем, чем мы занимаемся. Я напомню, когда-то люди нашли универсальный источник интереса – то немногое, что компенсирует утрату опасных для жизни страстей и стереотипов. Я говорю об идеях.

Так стали появляться новые города, впоследствии ставшие государствами, которые построены по уникальным принципам. Так появился и наш Оле-Виват. Принципы эти – создать условия для максимально интересной жизни. И это коренное отличие от того, как жили и живут в других городах.

И заметьте, идеи – это полноценный заменитель чувственности. Современный человек сделался независимым от чувств, но зато ему вечно нужны новые идеи, чтобы он хотя бы не жалел о потерянном. Возможно, не все даже понимают, насколько понятие идеи выше и безопаснее того, что осталось в прошлом. А между тем идеи помогают открывать новое в старом, заново познавать, расширять понятия… Идеи способствуют развитию нас с вами, делают нас умнее, сильнее, интереснее, разнообразнее!..

Я увлекся. Я лишь хотел сказать, что на волне этого я искренне не понимаю, как можно устать или не успеть по времени. Устать от идей невозможно в принципе. Да ведь и не на скорость мы пытаемся внедрить наши идеи. По-видимому, что-то с интересом… – Лерой склонил голову и выставил кулак за подбородком. Всем было видно, как он глубоко задумался.

– Хм, неужели идеи стали неинтересны? – размышлял директор. – Судя по вашей работе, да, но… это странно, – долгая пауза. – Нет! Я понял! – воскликнул он. – Наверно, выбор невелик. Идеи принимаются в ограниченном количестве и требуют долгой обработки. Возможно, это вам надоело?

Раздалось несколько отзывов. Из них стало понятно, что слова Лероя все-таки нуждаются в уточнении.

– Хорошо, как бы то ни было, сегодня наступают некоторые… новшества, назовем их так, – Лерой наконец улыбнулся. – С этого дня наш Институт станет шире.

Лерой сделал жест рукой, раздалась веселая музыка – и на сцену стали выходить никому не известные люди. Появлялись они из-за кулис, довольно уверенной походкой; кто-то даже взмахнул рукой. Наконец, они встали в три ряда по правую сторону; директор сместился влево.

– Я хочу, чтобы вы поприветствовали наших стажеров. Все это время, пока шло собрание, они сидели за кулисами и наблюдали собрание со специальных камер. Я посчитал это необходимым для скорейшего вовлечения в работу. Более того, как видите, я угадал с ситуацией. С завтрашнего дня их распределят к старшим планировщикам – и они начнут работать. Соответствующие распоряжения будут даны завтра же утром. Просьба не опаздывать!

Лерой заметил руки, тянущиеся из зала. Кто-то один, с первого ряда, – кажется, профессор, – не выдержал и спросил:

– Про какую ситуацию вы сказали?

Лерой вздохнул:

– Я предвидел вопрос… Ясно, какую. После сегодняшнего собрания стало очевидно, что нам необходимо много идей. И я хочу, чтобы они были совершенно новыми – такими, до которых мы в своем сегодняшнем составе, видимо, додуматься не можем. В этом, – он оглянулся назад, – наши новые кадры нам и помогут.

– Поясните, в чем конкретно вы видите новизну идей? – раздался еще один вопрос.

Лерой сделал вид, говоривший, что и этот вопрос он предвидел.

– Это очень сложно описать… – признался он, – но я… Я хочу, чтобы новые идеи стали венцом нашей работы. Пусть они будут великими и излучат силу. Ищите точку величия! – заключил он. – Собрание окончено.

Лерой обернулся и моментально ушел со сцены. И никто больше не успел задать вопрос.

Стажеры недолго находились на сцене. Завидев, что директор ушел, они и сами медленно потянулись – кто за кулисы, а кто сразу в зал.

В этот момент можно было услышать нестройные аплодисменты. Финал директора многим показался эффектным и неожиданным, словно сам нес в себе некую идею.

В то же время он оставил много вопросов и даже недовольств. Гам продолжался до самого выхода участников собрания из зала.