Читать книгу Книголюб - Марат Гизатулин - Страница 3

В последние дни все мои близкие не уставали удивляться, как я стал чудесно выглядеть. Мама звонит по вотсапу и радуется:

– Сынок, у тебя лицо стало белое одухотворённое, не то, что раньше – фиолетовое обрюзгшее!

– Это что, – хвастаюсь я, – у меня ещё и давление стало лучше, чем у космонавтов!

– Молодец, так держать!

– Постараюсь, мама!

Друзья по скайпу тоже поразились моему одухотворённому лицу и неладное заподозрили:

– Да ты никак в завязку ушёл?! Надолго ли?

– Не уходил я никуда! – обиделся я.

В общем, все, кого ни встречу, удивляются и радуются.

Прилёг я после обеда тоже порадоваться. Я ведь год почти уже, как здоровьем своим озаботился, лишнего веса четверть центнера решил сбросить. Ходить начал помногу, плавать в любую погоду, рацион ограничил, временами вино стал боржомом перемежать. Вот и результат наконец!

Включил я телевизор, да и задремал на приятных мыслях.

Гляжу, а по телевизору какое-то судебное заседание показывают. Ух ты, обрадовался я, не иначе как новая серия про Перри Мэйсона!

Пригляделся, а это, оказывается, не про Перри, это меня судят. И прокурор справедливыми глазами до темечка меня высверливает и требует мне высшей меры наказания. Как? За что? Ну перешёл я однажды улицу в неположенном месте, и что, сразу расстрел? А сколько раз до этого я правильно переходил дорогу? Это что, не в зачёт?

Но прокурор суров:

– Вы своими действиями создали аварийную ситуацию на дороге. Это могло повлечь повреждение дорожного полотна. А дороги у нас стратегические, тем более в условиях специальной антиковидной операции. Стало быть, вы изменник родины и террорист!

– Как террорист, как террорист?! – забеспокоился я.

А тут и Мейсон за меня заступился:

– Обвиняемый не был раньше замечен в неправильном переходе дороги. У меня есть все доказательства – записи со ста пятидесяти тысяч камер наблюдения. И в ввиду однократного нарушения закона прошу ограничить наказание моему подзащитному двадцатью пятью годами лагерей строгого режима.

Но суд был неумолим и справедлив.

И вот заслуженный финал: расстрельная команда вскинула пистолеты ТТ в ожидании последней команды.

Я плачу и бормочу что-то, пытаясь оттянуть последнюю секунду. И командир расстрельщиков, интеллигентный такой человек, устало спрашивает меня:

– Ну, чего ты, вошь лобковая, трепыхаешься? Что, не виноват ты ни в чём?

– Не виноват, не виноват, не виноват!..

– А не ты ли когда-то радостно распевал:

– Да, распевал…

– А потом, когда его объявили врагом народа и шпионом, не ты ли выколол ему глаза швейной иголкой во всех своих книжках?

– Да, я…

Командир расстрельщиков удовлетворённо потянулся:

– Ну, хорошо, а когда ты был маленьким, письку теребил?

– Ну, да… Ну так это ведь все…

– А ты на всех не кивай, – взъярился на меня командир. – Всё, хорош, бля! Пли!!!

Раздались выстрелы, и я открыл глаза. На меня смотрел чёрный экран выключенного телевизора.

Пошёл я в туалет уже не такой радостный, как отдохнуть ложился. Пописал, посмотрел в унитаз, а он почему-то весь в густой крови. Уже не сон.

Говорю Ритуле, это жена моя:

– Надо бы мне к урологу записаться. Наверное, песочек в почках зашевелился.

Пока она звонила врачу, я новое надумал:

– А едем-ка мы сразу в госпиталь, что-то мне нехорошо.

Поехали в госпиталь, а по дороге Ритуля подружке своей решила позвонить, большой специалистке в любых вопросах, особенно в области здоровья. Машка давно мечтала мне масляные обёртывания сделать, но я стойко уклонялся. Машка сразу диагноз поставила:

– А это потому, что он у тебя, придурок, в январе часами из моря не вылазит, вот почки и застудил. Езжайте быстро домой, положи его в горячую ванну, он и отойдёт.

Развернулись, поехали домой, а я чувствую, что ещё до ванны отойти успею, так мне нехорошо.

– Всё, говорю, останавливайся и вызывай скорую помощь!

В госпитале за меня круто взялись – давай из меня кровь качать и мочу цедить, вопросы какие-то глупые про курение задавать. Полдня упражнялись, а потом подходит ко мне доктор и говорит, радостно потирая руки:

– Онкология, сэр! Надо удалять!

Я на него квадратными глазами:

– Вы что тут, с папайи рухнули? Я только-только жить начинаю, боржом пить стал!

А он мне ласково так:

– Молодец! Только ты это… поздновато боржом надумал пить…

– И ничего не поздно, ничего не поздно! Я много буду пить!

– Много ты уже пил, и к сожалению, не боржома.