Читать книгу Книголюб - Марат Гизатулин - Страница 9

Было это много-много лет назад. Однажды в суровом Японском море потерпело крушение утлое корейское рыболовецкое судёнышко. И чудом спасся один рыбак – его выбросило на необитаемый остров. Много лет прожил он на острове в ожидании спасения, каждый день мучительно всматриваясь вдаль.

И вдруг однажды видит – в море опять трагедия, но спаслась одна прекрасная молодая кореянка и пытается доплыть до его острова. Плывёт она, плывёт, силы уже покидают её, и тогда она кричит корейскому Робинзону:

– Помоги, добрый молодец! И я дам тебе то, о чём ты столько лет мечтал!

Кореец обрадовался и стал прыгать и плясать:

– Оооо!!! Чимча!!! Чимча!!!

Я это к чему, собственно? А к тому, что вчера у нас встреча была диаспоры нашей узбекской. Диаспора у нас небольшая – Феликс, еврей из Хорезма, Костя и Оля, молодая корейская супружеская пара из Ташкента, и ваш покорный слуга – татарин из Чирчика. Но вчера у нас даже узбечка была – в гости приехала к Феликсу. Вообще-то она в Америке живёт, но вот приехала плов приготовить.

Феликс – старый узбек, я тоже, сорок пять лет назад навсегда покинул Узбекистан, а вот корейцы наши совсем молодые, они даже поженились тут, и у них сейчас трёхлетняя дочка. Жениться на Кипре им было нетрудно – фамилию никому менять не пришлось – оба Кимами оказались.

Тут меня может спросить недоумевающий читатель:

– Хорошо-хорошо, узбеки вы недоделанные, но при чём здесь какая-то чимча? Это что, узбекское блюдо?

Нет, это корейское блюдо, но и наше тоже – узбекское, татарское, немецкое, греческое, русское, уйгурское и так далее, так далее. Нас много там собрали. В небольшом двухсоттысячном Чирчике, который был ровесником моему папе, жило около ста национальностей. Из них коренными были только узбеки, казахи и таджики, все остальные – приезжие. И это очень плохо, если, допустим, межэтнических конфликтов кто-то ждёт. Но мы не ждали и радовались, что в той тяжёлой и весёлой жизни мы оказались вместе. Может быть, не все радовались, но я безумно благодарен судьбе, что жил с ними, ел с ними, плакал и смеялся с ними, качал люльку с соседской деточкой.

Мы закрывали глаза на мелкие чудачества соседей. У казахов, скажем, кумыс такой же, как у татар, и здесь вовсе не за что бить морду друг другу. Но есть же и принципиальные разногласия! Казы, скажем, конская колбаса, это же для нас святое, всё равно, что чимча для корейца! И здесь полное поле для геноцида! Вот, скажем, всякий же дошкольник в Австралии понимает, что мясо валлаби кушать духовно, а мясо опоссума безнравственно. Так и с казы. Казахи – вы не поверите – конскую колбасу казы не вялили, а варили! Ну, разве это не безнравственно? А мы ничего, ко всему привыкли. И нынче я затрудняюсь сказать, какая казы вкуснее.

К счастью, казахам с татарами долго спорить не пришлось – бабушка Яга Софья Власьевна заботилась, чтобы никому скучно не было, и она ещё тысячи и тысячи людей разных национальностей подогнала сюда, в казахстанские степи.

Некоторые – евреи и татары – даже добровольно сюда переселились, остальные, как положено, под дулом автомата. Когда я про добровольцев-татар сказал, я, конечно, не имел в виду крымских татар – те под дулом.

Им было очень холодно, очень голодно и очень жарко, и вода дизентерийная. Очень многие умерли. Но те, что выжили, многому научили друг друга – и баклажаны по-гречески, и рулька по-немецки, и варенья разные, и колбасы, и ещё много-много всякого сладкого горьким людям. И не задумывались мы, что русский борщ – это украинский борщ, а то, что русскими пельменями называют – это у нас, узбеков, чучварой называется.

Про чучвару я мог бы сейчас пару-тройку лекций сходу прочитать, но сегодня случилось про чимчу вспомнить.

Она очень острая, моя чирчикская чимча, которая продавалась в тугих тубах из полиэтиленовой плёнки, перевязанных суровой ниткой, по одному рублю за большой пакет и по пятьдесят копеек за маленький.

Она очень острая, эта корейская чимча, и правильнее говорить ким чи, но мне привычнее так, как называли её в Чирчике. Я её очень люблю, особенно, если вместе с горячими узбекскими лепёшками и пухлыми от перезрелости помидорами с намечающимся целлюлитом.

В 2015 году ЮНЕСКО внесла божественную чимчу в список высочайших достижений человечества, а в Торонто, Зальцбурге и Куала-Лумпуре открыты культурные центры с монументами чимче и музеями её имени. Я её и сам люблю готовить.

Почему я так неистово люблю чимчу? Видимо, потому, что это – частичка моей родины. А люди, сидящие со мной в кружок за трапезой – мои братья. И это уже навсегда – глаза закрою, вижу нас сидящими в кружок. А рядом река камешками перебирает:

– Чир-чик, чир-чик, чир-чик…