Читать книгу В тени орлиного крыла - Мариана Сейран - Страница 7

Прошла неделя. За ней – вторая. Орлов больше не появлялся. Все как будто вернулось в свое привычное русло. Мануэла приказала ей снова обслуживать клиентов, как это и было ранее, а сотрудники перестали шептаться за стойкой о том, почему Кристина «в тот день» никого не обслуживала. Ману прекрасно справлялась с такими ситуациями.

– Потому что я ее отстранила от работы за проступок на празднике. И если еще раз эта тема всплывает, зачинщик разговоров останется без работы.

Больше вопросов никто не задавал. Управляющая все так же ругалась с Лаго из-за, как ей казалось, пересоленной мокеки8. Лаго, чуть не плача, доказывал ей с пеной у рта, что мокека не должна быть пресной, как мина неудовлетворённой женщины. Мануэла такой намек не оценила. А Катя, как обычно, просила прикрыть её опоздание, пока она вернется с очередного ночного свидания. На ее счастье, она ни разу не попалась Мануэле под горячую руку.

– В честь праздника обещали выдать нам премию, – аккуратно раскладывая стеклянные бокалы, сказал Пауло.

– Было бы нелишним. Отправлю маме в качестве подарка. Посылки отсюда отправлять – одно разорение. Лучше деньгами, и нужнее, – рассуждала Кристина.

– Что ты планируешь делать на Рождество?

– Пока не решила. Я только в кино видела, как у вас принято отмечать. У нас сначала Новый год отмечают. Это семейный праздник. За столом у телевизора. А потом уже Рождество в январе.

– О, тогда тебе должно понравиться! У нас никто не сидит дома в Рождественскую ночь. Мы это делаем за день до праздника или днем двадцать четвертого декабря. Семейное застолье заканчивается, и все бегут на пляж.

Эмоциональный рассказ Пауло прервала Мануэла.

– Мне нужны девочки, которые возьмутся за украшение ресторана. Дизайнер уже всё подготовила, помогите ей. Ты и твоя подружка, – показала она на Кристину и Катю. – Займитесь декором. Я лично буду принимать вашу работу.

– Oh, não, minha querida9, – темнокожая женщина средних лет – дизайнер – производила впечатление давней пациентки психиатрической клиники, которую на время работы выпускали, а потом снова закрывали в палате. Она хлопала в ладоши невпопад, от чего браслеты на ее запястьях весело побрякивали, а тюрбан на голове качался в разные стороны.

– Ну что ей надо опять? Старая ты карга! – возмущалась на русском Кристина, а Катя поддакивала ей более острыми словечками русского мата.

– Катрин! Кристин! Не вешайте эти шары здесь, они выглядят скучно. Понимаете, все должно быть страстно! Ярко! Paixão10!

Кристина, стоя на стремянке, закатила глаза. В руках она сжимала две охапки блестящих шаров – красные и золотые.

– А как бы Вы хотели, сеньора? – противно улыбнувшись, выдавила она.

– Добавьте туда еще зеленые, чтобы возникла ассоциация вот с теми еловыми ветвями, что мы повесили вокруг входной двери, – руки странной женщины дергались, будто она страдала тремором.

– Что за фантазии Papa Noel11при температуре 38С ? – Пауло долго наблюдал за происходящим, чтобы не выдать сразу свои впечатления, но в конце концов, не выдержал.

– Она – лучшая в Рио. Других я не рассматривала, – Ману тяжело выдохнула, но в глубине души была полностью согласна с барменом.

Декор «вырви глаз» выглядел уж слишком по-бразильски.

– Может стоило искать не лучшую, а молодую? – понимающе улыбнулся он. – По крайней мере, мы бы увидели что-то оригинальное, а не тонну шаров и веники из пластмассовых веток.

– Я уже ей заплатила. Пусть работает, – Ману от стыда и осознания провала даже не поднимала глаз, делая вид, что сверяет счета.

– Этот кошмар можно оставить вплоть до карнавала. И не выдумывать новый декор. Очень подойдет. Карнавал в доме Санта Клауса, – прикрыв рот рукой, Катя еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

– Пьяного, – парировала Кристина.

Пряный запах булочек с корицей, что исходил из кухни (позиция в меню, которую специально к празднику разработал Лаго), вперемешку с хвойным ароматизатором, который буквально разлила по всем пластиковым веточкам пихты чокнутая дизайнер, на время помогали Кристине забыть о тоске по дому, о странной истории с Орловым. И о той черной машине, которая все же периодически появлялась за ее спиной. Она обматывала гирляндой из разноцветных лампочек высокое окно, а Ману тем временем сменила плей-лист в зале с португальских мелодий на рождественскую джазовую коллекцию. Кристина вспомнила вдруг, как с папой в детстве наряжала живую пушистую ёлку серебряным дождиком и стеклянными сосульками. Иголочки кололись, но это не останавливало её, а даже наоборот, очень нравилось. Ева в такие моменты переминалась с ноги на ногу у входа в зал, но не смела мешать моменту. Потом она молча шла на кухню, чтобы помочь маме почистить картошку.

Кристина бросила взгляд сквозь оконное стекло, завязав последний узелок на креплении гирлянды. Дома за окном был снег и мороз. А здесь – ослепляющее солнце и высокие пальмы.

– Эй, русская, лови, – окликнула ее Катя, бросая в руки еще один красный шар, размером с её голову, – нам приказано его повесить над барной стойкой.

– Что? – Пауло издал смешной отрицательный звук, – нет – нет, оставьте в покое моё рабочее место. Это даже не рабочее место, а мое естественное место обитания в живой природе! Мой океан, а я в нём рыба! А вы акулы, кыш – кыш отсюда, – он ругался так наигранно, а Катя и Кристина от души рассмеялись.

– Нам нужна страсть, – передразнивала дизайнера Катя, – ты понял?

– Я лучше вон ту маленькую ёлку себе сюда поставлю. Подайте-ка сюда. Не слишком страстно?

Пауло принялся наряжать искусственную ель, водружая на макушку не звездочку, а фигурку своего любимого футболиста в желто-зеленой форме, как дань уважения к бразильской футбольной лихорадке.

– Этот шар вообще ни к чему, уже слишком много! – вытирая потный лоб, Кристина вертела его в руках, не зная, как найти применение.

– Сеньора дизайнер приказала повесить его вон над тем столиком. Действуй, – сказала Ману, показывая пальцем в дальний угол ресторана.

– Бред какой-то, – возмущалась Кристина, из последних сил поднимаясь на стремянку.

– Крепче там держи, – крикнула она Кате.

– Да не волнуйся ты так, если рухнешь – тебе хорошую компенсацию выплатят.

– Ага. А потом поймают и еще раз выплатят.

Русскую шутку поняли только две подружки.

В какой-то момент, передав Кате очередную охапку веток, усыпанных шишками, Кристина огляделась. Ресторан совсем поменял свой облик с пафосного заведения на уютный и праздничный дом из американских новогодних фильмов. И пусть это выглядело вычурно, но нельзя было не отметить ощущение чуда, которое придавал новый декор. Мерцающие огоньки отражались в бокалах витрин, что стояли за спиной у Пауло на баре.

– Мы на славу постарались, правда? – спросила вдруг Катя.

– Да, получилось лучше, чем я ожидала. Бабка – дизайнер не зря свой гонорар получила.

– Что за болтовня? – вмешалась Ману. – Вы не шариками любуйтесь, а лучше обслужите вон ту пару. Они уже пять минут сидят в ожидании меню. Мне не нужны потом негативные отзывы в интернете от недовольных гостей.

– Уже идем, сеньорита.

– А ты останься, – легонько она коснулась плеча Кристины.

Катя подняла брови, вопросительно взглянув на подругу, а затем, чтобы не злить управляющую, направилась к столику, сжимая усталыми руками меню ресторана в белой кожаной обложке.

– Возьми, – протянула она ей триста реалов в конверте, в котором обычно выдавалась зарплата.

Кристине нужно было работать неделю, чтоб заработать такую сумму.

– Я уже получала зарплату на этой неделе, – непонимающе сказала Кристина.

– Это не зарплата. Это премия за помощь дизайнеру. Можешь поделиться с подружкой, а можешь оставить всё себе.

– Нет уж. Я половину отдам Кате, сколько бы тут ни было. Спасибо, – Кристине было приятно, но странное ощущение не покидало ее.

Мануэла никогда не баловала доплатами работников, не считая премий к праздникам. А тут – такая щедрость. Почему?

– Конверт вручила, – написала Ману короткое сообщение, не рассчитывая на ответ.

Орлов уже знал об этом. Ведь в «Blanco» на каждом уголке висели камеры наблюдения. Через них он частенько наблюдал за происходящим и слушал разговоры сотрудников, которые думали, что их никто не видит.

Он откинулся в своем кресле и устало вздохнул. Внимание его было приковано к экрану планшета. На экране то и дело мелькала она с разными атрибутами для украшения зала ресторана. То поправляла предательски поднимавшуюся юбку форменной одежды, то тихонько хихикала в ответ на шутки своей подружки, которую Орлов считал недалекой и глупой деревенщиной. Они шутили и возмущались на его родном языке, и их никто не понимал, разумеется, кроме него. Ему прекрасно стало известно, каким некрасивым словом они окрестили дизайнера, запросившего баснословную сумму за свои услуги. И эта кличка ей потрясающе соответствовала. В момент их диалога он заметил, что улыбнулся. Тот редкий момент, когда он по-простому, по зову сердца улыбнулся и даже захотел принять участие в их обсуждении. Что-то живое и искреннее мелькало в его сердце, когда Кристина мелькала на экране. Он давно запретил себе такие чувства. Из страха потери, из страха показаться слабым. Она становилась его уязвимым местом и навязчивой идеей, о которой не должен был узнать никто. Иногда даже самые суровые сердца способны испытывать новые для себя, необузданные чувства.

Он наблюдал за каждым ее движением и вслушивался в каждое слово. Она ловко поймала шар, который бросила ей подружка. А потом замерла, рассматривая результат их длительной работы. Он приблизил изображение и разглядел поближе ее глаза. Взгляд был даже не уставшим, а каким-то ностальгическим. Наверное, она вспоминала дом. С чего он так решил? Ведь каждый год подготовка и праздничная суета заставляли и его вспоминать детство в спальном районе Ростова. Мы в эти дни все становимся немножко детьми. Со своими мечтами и воспоминаниями. Грусть в глазах Кристины разозлила его. Он мог бы купить ей еще десяток таких ресторанов, чтобы она больше никогда не ходила с разносом по залу в качестве официантки и не отсиживала смены в ожидании чаевых. Чтобы она никогда не грустила. Но он понимал, что ее грусть не о том, что можно было бы купить за деньги.

Она повернулась лицом к камере так, что ее можно было рассмотреть еще более подробно. Беззащитная линия шеи и маленькая родинка на ключице. Это действовало на Орлова гипнотически. Будто он наблюдает за редкой птицей, попавшей в его объектив. Пугливой птицей, которую он не собирался отпускать ни при каких обстоятельствах.

– Мануэла, – произнес он в телефонную трубку, – вон тот огромный красный шар в углу, снимите немедленно.

– Да, сеньор, – беспрекословно повиновалась она.

– И еще. Выдать премию за работу сегодня. Ты знаешь кому.

– Да, конечно.

– Себе возьми из кассы такую же сумму.

– Поняла. Благодарю, сеньор.

Он повесил трубку. Мануэла всегда хорошо получала за свое молчание. И оно того стоило. Кристина появилась на экране с блюдом в руке. По пути к столику она широко улыбнулась новым гостям, что входили в украшенный зал и восторгались интерьером. Она была живой и выбивалась из его холодного мира подчиняющихся и кланяющихся рабов.

Когда Кристина несла грязную посуду в кухню, на мгновенье ей показалось, что в дверях мелькнула знакомая высокая тень. В сердце что-то отозвалось. Но это был лишь прохожий, который остановился, чтобы полюбоваться витриной ресторана, над ней Кристина работала полдня. Она глубоко вздохнула.

Марк этот момент заметил. Как ее тело резко вытянулось в струну, будто чего-то ожидая. Она испугалась? Или ей вдруг стало нехорошо? Кого она ожидала увидеть, посмотрев на входную дверь? Он старался отогнать надежду и глупые фантазии. Но игра уже началась. И правила устанавливал он сам.

Орлов протянул руку и выключил экран планшета. Изображение Кристины исчезло, оставив его наедине со своим собственным отражением. В кабинете стало бесконечно пусто и темно. В динамике больше не звучал ее смех и шутки, понятные только русскому уху. Этот смех все еще звенел в его ушах. Он был намерен однажды услышать его, обращенным к себе.