Читать книгу Поймай ее, если сможешь! Юмористические приключения - Марина Абелес - Страница 8

Васильковое нечто, распыляя следом за собой крошечные облачка, которые тут же оседали синими пятнами на ковры и паркет, пулей пронеслось у ног Сальваторе. Сделало стремительный разворот вправо. Угрожающе пробуксовав всеми четырьмя лапами прямо у столика красного дерева с напитками и разойдясь с ним в нескольких сантиметрах, уже набирало ход в смежную комнату. Судя по шуму в коридоре, торопящийся за четвероногим привидением Филиппе хорошенько приложился об пол. Но не став тратить время на обретение вертикального положения, как был на четвереньках, словно бабуин ворвался в гостиную. От всего увиденного у Сальваторе отвисла челюсть.

– Стоять! – заорал хозяин дома облаку, но оно шмыгнуло по заданному направлению, не поведя ни одним ухом. А вот Филиппе так и застыл в стойке, как сеттер, почуявший дичь. Правда, опираясь на три конечности и не успев поставить на пол переднюю правую «лапу».

Сальваторе не торопился. Он наконец встал с дивана. Быстрый цокот когтей стремительно затихал в дальних комнатах.

– Пристрелю, пожалуй, тебя – спасу от бешенства, – ледяным тоном произнес Сальваторе. Он сделал несколько шагов в сторону элегантного столика на витых ножках, у которого небольшой ящичек снизу столешницы был закрыт на замок.

– Босс, простите. Не надо! – заблеял Филиппе. – Можно я встану!? – почти простонал «сеттер» и посмотрел на хозяина глазами отличника школы размягчения сердец.

Босс вопросительно вскинул бровь.

– Простите, я знаю, как вы любите этот час после охоты провести в уединении и отдыхе, но если бы не крайние обстоятельства… Соб…

Его перебил хозяин дома.

– Снести к чертям мой дом? И… – но теперь Сальваторе не дал договорить грохот, раздавшийся уже где-то в дальних комнатах в левом крыле. – Да, к чертям собачьим, что там творит это синее привидение!?

Он не договорил, резко развернулся и, вколачивая каблуки в пол, широким шагом устремился на звук. Филиппе вскочил и посеменил за хозяином. Они шли по следу из маленьких синих островков пыли. Дверь в спальню жены Сальваторе была приоткрыта (хозяйка уехала на выходные в Таормину, в роскошный «Гранд отель Мазаро Си Пелес» с внуками, и комната пустовала).

Сальваторе остановился у чуть приоткрытой двери и по привычке, когда чувствовал, что в помещении может таиться опасность, встал ближе к косяку, почти полностью схоронившись за ним. Правой рукой он плавно открыл дверь. Филиппе спрятался за ним и дышал в затылок. Дверь распахнулась. На белом мраморе пола, посреди спальни сидела синяя собака, и лифчик жены закрывал ей уши, как шлем танкисту. Вокруг валялись несколько полотенец, нижний ящик комода и, словно конфетти от хлопушки, разноцветные трусики.

Сальваторе тряхнул головой и проморгался. Собака и бардак не исчезли, только лифчик стал сползать в сторону и закрывать псине один глаз.

– Маленький клоун! – улыбнулся Сальваторе и добавил уже серьёзным шепотом, продолжая смотреть на собаку. – Почему она синяя?

– Босс, она откуда-то в подсобных помещениях достала пакет с синькой и разодрала ее! Если бы видели, что творится в коридоре! Синьора будет в бешенстве. Ее любимые шёлковые обои…

Он не успел договорить. Собака разразилась таким истошным лаем, глядя куда-то сквозь них, что они оба невольно обернулись. Сзади на них молча таращился книгами шкаф.

Что-то скользнуло по левой икре Сальваторе. Он мгновенно одернул ногу.

Собака воспользовалась их замешательством рванула из комнаты, проскочив прямо между широко расставленных ног хозяина дома. Филиппе, помня, что пять минут назад его за нерасторопность хотели пристрелить, как бешеного пса, не дожидаясь команды, рванул за «Фантомасом». Но сделал он это не из-за усердия, а чтобы на всякий случай держаться подальше от хозяина дома. Сальваторе слышал удаляющийся топот, но не спешил присоединиться к погоне. Только крикнул в след убегающему своему помощнику.

– Поймай ее, если сможешь! – затем он подошел к шкафу и провел ладонью по идеально расставленным корешкам книг. – Откуда она может знать? – задумчиво произнес он в слух.

– Пусти, дрянь! – раздался треск материи.

– Они разнесут весь дом благодаря усердию Филиппе! – Сальваторе бросил последний короткий взгляд на книги и зашагал прочь.

…..

– Ты, крокодил чертов, брось подушку! Фу-фу!

По комнате кружился снег. Белые, крупные хлопья то опадали, то снова взвивались вверх. А Филиппе и такса кружились в быстром вальсе, и вел в танце явно не он. Посредником в их объятьях была любимая подушка синьоры Виолетты – жены Сальваторе. Она отвалила за нее целых семьсот евро потому, что та была, видите ли, из какой-то там ограниченной коллекции до визга популярного кутюрье, имя которого Сальваторе тут же забыл, когда услышал ее стоимость.

– А дерзкая «сосиска» уверена в себе! – ухмыльнулся спокойно наблюдающий за вакханалией Сальваторе, узнав в собаке бравую утреннюю охотницу.

Ткань еще раз треснула, и Филиппе, описав в воздухе дугу, со всего размаха шмякнулся прямо на задницу, не успев даже подставить руки (в них он продолжал сжимать кусок цветного гобелена, который когда-то был подушкой).

Такса же, пролетев метр по комнате, удачно приземлилась на четыре лапы в углу.

Филиппе не сдавался. Каким-то хныкающим голосом он произнес:

– Иди сюда, багет, я тебе колбасы дам! – и, протянув руки к зажатой в углу Лиле, предложив ей зачем-то кусок подушки, который продолжал держать.

Сальваторе понял, что без его вмешательства это противостояние человеческой глупости и неповоротливости собачьей хитрости и вёрткости будет длиться вечно. Он медленно пошел на таксу, отсекая ей путь к отступлению. Синюшного цвета, украшенное боа из белого пуха животное внимательно смотрело на разворачивающуюся рокировку сил противника. И можно было поклясться, что в ее глазах промелькнула формула второго закона Ньютона: как придать себе большее ускорение при своей семикилограммовой массе, используя реактивную тягу, скрытую в каждой таксе, и придать скорости отступлению.

Когда задача сошлась с ответом, она тявкнула и рванула прямо в растопыренные руки Сальваторе. Тот от неожиданности трюка замер. Такса в последнюю секунду резко дала влево, и опомнившийся хозяин дома успел дотянуться до ее спины лишь кончиками пальцев, словно собирался погладить ускользающую от него разрушительницу.

– Маневр в лучших традициях войны с енотом в его норе! – рассмеялся Сальваторе вслед так ловко сделавшей его псины.

Филиппе, кряхтя и постанывая, наконец-то поднялся, и они стали методично обходить комнату за комнатой. Стараясь как можно меньше шуметь, они шли на цыпочках. Двое мужчин свернули в сторону хозяйственных помещений. Здесь находилась небольшая прачечная. Она была оборудована стиральными машинами, сушилками и гладильными аппаратами. Приходящая прислуга тут хозяйничала с понедельника по пятницу, и сегодня – в субботу – прачечная пустовала. В соседней комнате хранились на полках хозяйственные принадлежности: туалетная бумага, порошки, бытовая химия и бог знает чем еще были заставлены полки до самого потолка. Швабры с ведрами занимали целый отсек. Сальваторе был мужчиной старой закалки. Он не доверял приборам с искусственным интеллектом, шастающим по дому и таращившимся на него горящими цифровыми глазами кнопок. Он подозревал, что их мозги могли снабдить не только рефлексом к чистоте.

Сальваторе еще на подступах оценил степень разрушений.

– В ней что, движок на вечном двигателе, что ли! – воскликнул он.

Пол, обои и даже двери были все синие. Очевидно, что пока ее не засек Филиппе, она от души трепала кулек с синькой, стянутый с полки в подсобном помещении. И судя по результату, она делала это с таким азартом, словно душила зверя на охоте. Такса расписала под хохлому все пространство вокруг. Местами синим здесь был даже потолок. Сальваторе оценил силу и хваткость этой охотничьей собаки.

Но то, что ждало его за поворотом, вызвало яростное желание пройтись за ружьем и покончить со всем этим. Его забавляла эта маленькая, умная собачка с гонором. Ему всегда нравились сильные, независимые личности. И он эти качества признавал и уважал даже в животных, что давало им право быть почти наравне с Сальваторе. Но существенный ущерб своим интересам он не прощал никому.

Перед ним валялся разгрызенный с правого бока небольшой, коричневой кожи саквояж. И клочки сотенных долларовых купюр застилали пол зеленным ковром.

– Филиппе! – воскликнул Сальваторе, и желваки заходили по его скулам.

Ответа не последовало. Он повернулся и увидел, как помощник крался на полусогнутых прочь.

– Я говорил тебе убрать сумку!? – Сальваторе рычал. Филиппе замер и, не поворачиваясь к боссу, ответил:

– Босс, я был уверен, что убрал ее. Это все собака! Она вытащила саквояж!

– Что ты несешь!? Он весит не меньше пятнадцати килограммов – в два раза больше, чем собака!

– Да, босс! Но таксы как-то таскают барсуков, а те бывают и по тридцать кило! – вжавши голову в плечи, проблеял Филиппе.

– Но… – Сальваторе осекся. В словах его помощника была доля истины. – Но как она открыла сейф?! Я что-то не заметил, что ее хвост похож на отмычку! М-м!? – Сальваторе прожигал взглядом Филиппе.

– Ну-у… – и Филиппе покраснел и мгновенно покрылся испариной. – Я убрал его не в сейф…

– А куда же?!

– Я спрятал его за синьку.

– Куда!? – заорал Сальваторе. – Нет, пристрелю я тебя, а таксу назначу на твое место и положу ей в два раза больше жалования, чем тебе, бестолочь!

– Босс, простите, я торопился! Вы перенесли время охоты, и нужно было срочно всех обзвонить. Вы же не любите, когда кто-то… – его перебил Сальваторе.

– Ладно, собери, что осталось, и посчитай ущерб. Его я вычту из твоего пособия по безработице, – и мужчина зашагал прочь.

…..

Босс и его помощник сдались и сидели на диване в той самой гостиной, где двумя часами ранее Сальваторе успел только пригубить своего любимого односолодового «Гленфаркласа». Стакан так и остался стоять на столике, переливаясь медовым, искрящимся цветом, но пить пропало всякое желание.

Сальваторе был одновременно и зол, и весел. Маленькая, неказистая собачонка уделала не какого-нибудь, а его! Да и половину его дома в придачу. Давно он не получал соперника, если уж не превосходящего его по силам, так ни в чем ему не уступающего. И это еще больше распалило его желание оставить собаку (если они ее найдут, конечно) в своей псарне.

Филиппе сидел рядом и потирал ушибленное бедро. Нога раздулась, и за ушедшим адреналином погони и поисков пришла боль. Он тихонько постанывал, как вдруг раздался мужской храп. Сальваторе резко выпрыгнул из своих размышлений и, потерявший было из поля внимания Филиппе, подумал, что тот ненароком уснул. То же подумал о нем и Филиппе. Двое мужчин, сидящих в полутора метрах, в упор таращились друг на друга.

Храп резонировал о стены и эхом летал по комнате. Они посмотрели еще пару секунд друг на друга и, как по команде, резко нагнулись вперед, свесив головы в опасной близости от пола.

В проеме под диваном на полу лежала Лиля и храпела.

Первым молчание нарушил босс.

– Какая портативная! – шёпотом заметил он и улыбнулся.

Они оба выпрямились и остались сидеть на самом краешке дивана, готовые сорваться в погоню в любую секунду.

– Встань и тихо закрой все двери в гостиной.

Филиппе поднялся и, морщась от боли в ноге, на цыпочках выполнил указание.

– Спать она будет крепко. Вообще удивительно, что она так долго смогла продержаться на ногах после такой охоты. Отличная собака, – тихо, будто самому себе, произнес хозяин дома.

Когда все пути к отступлению были закрыты, Сальваторе неслышно опустился на пол и протянул руку в щель, но не достал. Собака вздохнула во сне – он так и замер, прижавшийся щекой к полу. Но тут же последовала новая, басистая трель храпа.

– Быстро принеси мне швабру из кладовки, – приказал он. – Но не шуми. Тихо! Крадись, как индеец за скальпом.

Филиппе исчез и появился через минуту с «инструментом». Сальваторе опустился на живот. Бесшумно протянул под диван швабру и захватил собаку в уключину, стал медленно двигать ее к себе по полу. Собака скользила, но как ни в чем не бывало продолжала спать.

Лиля выехала из-под своего укрытия и, только когда ее коснулись человеческие руки, открыла глаза. Она зевнула и свесила голову вниз. Потом посмотрела вверх – на лицо державшего ее на руках мужчины. Спросонок она ничего не поняла. Но усталость заставила ее не сопротивляться, ведь ее так бережно держали и не обижали. И она снова уснула.

Сальваторе нес таксу на своих руках, как младенца в колыбели, и улыбался, думая про себя: ай да собака! Разворотила полдома, ушла от погони – умеет ведь! Ценный талант. А потом ещё профессионально скрылась у них под носом, точнее, под их задницами. Будь она человеком, он бы уж применил свой талант убеждать и оставил бы ее работать на себя.

Хозяин особняка дома с таксой на руках вышел из дома на улицу.

– Синьор, Сальваторе!

– Тс-с-с, тише, Витторио, – он шепотом остановил подошедшего к нему удачливого охотника. – Открой мне дальний вольер, где мы держим собак на передержке. У него новая квартирантка, как видишь!

– Но как…!?

– Все потом. Помоги лучше!

И Витторио побежал в дом за ключами.

Лилю осторожно водрузили на подстилку. А Сальваторе попытался отряхнуться. Его кремовая рубашка была безнадежна испорчена остатками синьки.

«Гостиница» была обустроена с комфортом – тридцать квадратных метра земли, обнесённые высокой рабицей, деревянная будка на случай непогоды, с подстилкой из войлока и разбросанные и погрызенные собачьи игрушки на территории. В основном это были зайцы разной степени твердости – от резиновых до пластмассовых. Судя по их состоянию, предыдущий постоялец здесь явно не скучал – отрабатывал рабочую хватку.

К вольеру шел невысокий коридор из той же металлической сетки, что и забор, в виде закрытого со всех сторон параллелепипеда. Он связал эту «гостиницу» с основным загоном для собак, чтобы больных или разбушевавшихся псов можно было безопасно изолировать от остальных, не прибегая к дротикам со снотворным.

Свою «коллекцию» (так называл Сальваторе свою свору) он собирал по всему миру. И каждая собака была достойна отдельного рассказа. Но про любого из них без исключения можно было сказать, что он отважный воин. С рыжим Абеном – карело-финской лайкой – он даже ходил на медведя, когда друзья из других стран приглашали его поразвлечься.

И вот когда Сальваторе привозил себе нового компаньона, его на какое-то время помещали в эту гостиницу, чтобы проверить состояние здоровья и постепенно социализировать.