Читать книгу Ненаглядные пособия (сборник) - Марина Тёмкина - Страница 30

Мой дед похоронен в Джанкое.

Вот думаю, джан армянский бежал от турков и «кое»

какое-то кое такое и что-то там ещё, как в куплетах

французских. Мой дед развёл виноградник,

в глаза винограда не видел, когда покидал местечко.

Дом отобрали с садом и пароходик,

стали «семья лишенцев». Дед не ревёт, не стогнет,

надо от них убраться, от Днепров, от штыков,

и лучше на юг, теплее, может, хотел и дальше

через море, кто знает. Дед Тёмкин Арон молчит,

он тебе не расскажет. Шестеро его детей арбайтен,

поют на идиш в винограднике том библейском,

это их Палестина. Всем выводком собрались

со Славой, бабушкина сестра-близнячка,

перед её отъездом в Америку Кафки сделать

семейное фото. Только, прошу тебя, не философствуй.

Когда выселяли, отцу моему двенадцать,

на фотографии ему семнадцать, всю жизнь разбирался

в дынях, бахча, мандарины, стоял на фруктах,

всё, что осталось от Крыма. Раскулачили деда,

забрали лошадь, была водовозом, опять разоряют,

прямо во время обыска на их глазах и умер,

кому нужна такая жизнь? Оставшиеся оттуда

быстро уехали. Зятья полегли за отчизну,

внуки рассеялись, евреям всегда везёт. Их дети,

правнуки той могилы, о ней не ведают,

заговорили на разных наречиях, друг друга

на улице не узнают и могут вполне оказаться

на разных фронтах враждующих армий,

как в Первую мировую. Теперь, говорят,

татары закрыли лавочки, и еда исчезла.

Моя подружка детства Таля живёт в Хельсинки,

татарка, составляет часть русского меньшинства.

Этнос я лучше политики понимаю, когда не за кого голосовать.