Читать книгу История о гномах и сиротке Марысе - Мария Конопницкая - Страница 12

На другой день наварила баба горшок капусты, наварила горшок гороху, поджарила хороший кусок сала, вставила всё это в печь, закрыла её, взяла с собою кота и Кручка, накормила ребёнка и ушла.

Но ушла она недалеко, а только остановилась за углом и смотрит украдкой в окно.

Смотрит, а подкидыш поднимается со своей постели, садится в колыбели и осматривается по комнате, нет ли возле него кого-нибудь. Смотрит баба дальше, а он вылезает из колыбели, и – прямиком к печке. Подошёл, отодвинул заслонку, понюхал с видимым удовольствием, потому что ему понравился запах сала, и давай искать ложки. А ложки были заперты.

Неприятно ему было громоздиться к шкафу, но, тем не менее, он взобрался на сундук, выбрал самую большую ложку и полез с нею в горшки. Вытащил он из печки капусту, приправил её салом, прибавил гороху, а у самого даже уши трясутся.

Струсила баба, смотря на это, всплеснула руками и полетела к соседке за советом.

Прибежали они обе почти тотчас же, – в горшках почти уже пусто, подкидыш же сопит, но есть не перестаёт.

Подчистил всю капусту, подчистил горох до конца, постукал ложкою в пустой горшок, наклонил кастрюлю, дочиста вылизал всё, что было, ходит по хате словно старик и в углы заглядывает.

Баба только зубы стиснула, но ничего, – молчит.

А тот ходил, ходил и нашёл яйцо, которое курица снесла под кошёлкой, начал мотать головой и удивляться этому яйцу.

– Семьдесят семь лет живу я, – говорит он, – а ещё не видал такой бочки без обручей.

Соседка по его словам тотчас же узнала, что это гном.

– Делать тут нечего, – говорит она, – нужно призвать на помощь Бога, вырезать крепкую берёзовую ветку, выпороть этого подкидыша и бросить его в помойку. Когда он будет пищать в помойке, то гномы настоящего ребёнка возвратят назад, а этого урода возьмут к себе.

Бабе это пришлось по сердцу, и она начала стегать подкидыша.

А через два дома от неё жила Кукулина, вдова с маленькою дочкой – Марысей.

Нужно же было так случиться, чтобы эта вдова взяла свою девчонку на руки и отправилась бы полоть на господское поле.

Слышит она чей-то крик у соседки, остановилась и думает: «Бьют кого-нибудь, иначе и быть не может. Нужно идти заступиться».

А тут и её девчонка, которая и говорить-то не умела, начала хныкать от жалости, что кого-то обижают и кому-то делается так больно.

Посмотрела Кукулина на дорогу, посмотрела на солнце, которое уже сильно поднялось кверху. Не хотелось ей тратить времени, потому что она была женщина работящая, но жалость всё-таки пересилила. Идёт она к соседке, а у той двери заперты.

– Соседка! – кричит она. – Кто это у вас так кричит?

Баба отвечает:

– Не ваше дело! Идите своей дорогой!

Но Кукулина не унимается:

– Соседка, мне сдаётся, что это ты так бьёшь своего Яську. Пожалей его, он ещё такой маленький!

Баба опять своё:

– Он, подкидыш, такой же мой как тот злой ветер, который летает по полю.

– Хотя бы он и не ваш был, пожалейте его, больно тяжело такой крик слышать.

Тут Марися начала ещё сильней плакать.

Баба рассвирепела:

– Скажите на милость, какая милосердная!.. Защитница какая нашлась! Ступай, откуда пришла, в чужие двери носа не суй, потому что тебе прищемят его, вместе с твоею пискуньей!

Неприятно было Кукулине получить такой ответ, но так как в хате всё смолкло, то она и думает: «Ну, что на неё обижаться, – благо, она смилостивилась. Мало ли чего человек в гневе не скажет, помнить этого не нужно. Хорошо, что там всё утихло».

И она пошла дальше.

Но и краснолюдки услыхали крик своего Подзёмка и говорят один другому:

– Нехорошо! Делать нечего, надо идти на выручку.

Не прошло и нескольких минут, как – дивное диво! – в хате из-под печки начали появляться маленькие человечки в жёлтых и зелёных епанчах14, каждый в руках держит красную шапочку, низко кланяется бабе и просит, чтобы она выпустила на свободу их товарища, а они ей насыплют в передник столько талеров15, сколько он выдержит.

Смягчилось у бабы сердце, когда она услыхала о талерах, но соседка вдруг как крикнет у неё над ухом:

– Не пускай его на волю, кума, если в Бога веруешь, потому что они не отдадут твоего мальчонку, а талеры – пустое дело, ничего больше!

Баба послушалась и говорит:

– Марш отсюда! Мальчонку моего отдайте, а ваших талеров я не желаю! Убирайтесь один за другим, иначе всей компании достанется.

Гномы прижали уши. Один за другим шмыг под печку.

А баба взяла Подзёмка за шиворот и на помойку. Запищал Подзёмок словно котёнок, когда его выпустили из рук и бросили наземь, не столько от боли, сколько от страха, – потому что не знал, что с ним сделают.

Но в это время Кукулина повернулась лицом к хате, видит, – лежит бедняга на куче сора и плачет. Тотчас же она подошла к нему, отёрла ему глаза от слёз, ласково заговорила с ним, уделила ему кусочек хлеба из своего скудного завтрака, нарвала пригоршню свежей травы, подостлала под него, чтобы ему было сухо и чисто, а заметив, что солнце всё выше и выше поднимается по небу, отыскала возле рва большой лист лопуха и устроила ему палатку от зноя.

Подзёмок признательно посмотрел на вдову и, увидав, что Марыся захлопала ручонками, что ему так хорошо и чисто лежать на травке и под лопушиным листом, – улыбнулся ей и почувствовал великую сладость в сердце, великую благодарность и глубоко растрогался. «Дай Бог расплатиться когда-нибудь с вами!» – шепнул он самому себе, когда Кукулина скрылась со своей девочкой.

Она хотела было взять его с собою, да не осмелилась… Всё-таки у него есть мать, а мать, известное дело, порою и розгой отстегает, а потом приласкает и на руки возьмёт…

Так думала Кукулина, а того и не знала, что гномы подменили ребёнка бабы, и что это не её сынок, а гном-подкидыш.

Прошёл день. Вечером вышла баба посмотреть, что случилось, а Подзёмка и следа нет, – возле порога лежит её Ясько: волосы как лён, глазёнки словно чабер, губы как лесная ягода!

Краснолюдки отнесли его бабе, а своего взяли обратно.

Вот была радость и утеха! Сделала баба яичницу из целого десятка яиц, пригласила соседку в гости, ещё и булку испекла, – вот как она благодарила её!

Потом Ясько обратился в видного парня, но всегда был дикий, от людей бегал, шатался по горам и по лесам, рассказывал, какие дивные дивы он видел под землёй, какие сокровища у этих маленьких людей. В деревне его за это считали дурачком, а словам его ни на каплю не верили, – так оно и осталось.

Тем временем Подзёмок быстро излечился от своих ран. Гномы знают разные зелья и чудодейственные мази. И как начали они облеплять его пластырями, окуривать, натирать то волчьими ягодами, то комариным салом, то паучиной жёлчью, так сразу и вылечили его.

Король же Огонёк любил Подзёмка, держал его у себя в милости и сострадательными очами взирал на его страдания от голода.

И Подзёмок также очень любил короля и часто сиживал у королевских стоп, то отогревая их своим дыханием, то наигрывая на свирели разные песенки, от которых в Кристальной пещере становилось как будто теплее.

Но когда дело доходило до еды, то Подзёмок забывал обо всём, думал только о хлебе, и никому не давал приступа ни к миске, ни к ложке. А если ему кто-нибудь противился, то он впадал в страшный гнев и готов был хоть один идти против целой дружины.

Однажды поднялся страшный шум.

Подзёмок напал на эконома16 за то, что ему как и всем другим отпустили на весь день только три зёрнышка гороха: и мало того, что сильно побил верного царского слугу, но ещё и сам пошёл жаловаться королю, что его обижают.

Король отпустил его ни с чем, сказав, что закон должен быть для всех одинаков, но Подзёмок ещё более начал кипятиться.

– Коли так, – говорит он, – коли для меня здесь нет справедливости, то я иду на землю. Там у всякой бабы я найду лучшее пропитание, чем здесь, за королевским столом.

Другие гномы со смехом ответили ему:

– Иди, иди, обжора! По крайней мере, одним ртом будет меньше в нынешние тяжёлые времена.

Они думали, что это одни лишь шутки, но Подзёмок сказал:

– Вот и увидите, что я пойду!

Гномы опять расхохотались:

– Да принеси нам весть о весне, коли ты такой храбрец!

Подзёмок стоял на своём:

– И увидите, что принесу!

Он подпоясался ремнём, сунул свирель за пазуху, поклонился королю, набил трубку и направился к выходу.