Читать книгу Ребенок-оптимист. Проверенная программа формирования характера - Мартин Селигман - Страница 14

Помимо постоянства и масштаба есть еще один критерий, определяющий стиль объяснения, – персонализация, т. е. ответ на вопрос, кто виноват. Когда случаются неприятности, дети могут винить самих себя (внутренняя причина), или других людей, или обстоятельства (внешняя причина). Самооценка зависит от того, кого вы считаете виновным. Дети, обычно обвиняющие в неудаче себя, обладают низкой самооценкой. Они чувствуют себя виноватыми, им стыдно. Дети, возлагающие вину на других или на внешние обстоятельства, не терзают себя, если сталкиваются с неприятностями, не живут с чувством стыда за себя и относятся к себе гораздо позитивнее в целом.

Следует ли учить детей связывать неудачи с внешними факторами? Если бы я заботился только о самооценке, то посоветовал бы поступать именно так. Но вопрос гораздо шире. Приучать ребенка обвинять других, если что-то идет не так, все равно что обучать его обману. Детей надо сориентировать на другие цели.

Во-первых, нельзя снимать с них ответственность за неправильные поступки. Меньше всего мне бы хотелось поощрять появление целого поколения, представители которого не могут признаться: «Прошу прощения, это я виноват, в следующий раз сделаю лучше». Дети должны чувствовать ответственность, если неудача произошла по их вине, и пытаться исправить ситуацию. С другой стороны, мне бы не хотелось увидеть и поколение детей, которые винят во всем себя по поводу и без. Депрессивные дети и взрослые всегда обвиняют себя и чувствуют вину за то, что происходит вовсе не по их вине. Постоянно считать себя виноватым – прямая дорога к депрессии. Моя задача заключается в том, чтобы научить детей воспринимать себя адекватно, то есть, если проблемы случаются по их вине, они должны нести за них ответственность и пытаться исправиться, а если их вины нет, то и угрызений совести быть не должно.

Андреа и Лорен дружат уже несколько лет. В нынешнем году они пошли в девятый класс. У них немного совместных уроков, обедают они порознь, поэтому в течение учебного дня почти не видятся. После школы они проводят какое-то время вместе, но Андреа уже вовсю общается с новыми подружками. К концу первой четверти Андреа очень подружилась с двумя девочками из своего математического класса. Лорен чувствует себя забытой и пытается пообщаться с Андреа. Однако та все больше времени проводит с ними, игнорируя Лорен.

Лорен [подходит к Андреа на автобусной остановке]: Привет! Куда собираешься? Сегодня покажут первую серию нового сериала, хочешь, посмотрим вместе у меня дома? Я закажу пиццу и еще чего-нибудь. Было бы здорово!

Андреа: Нет, спасибо. Мы с Лесли сегодня к Шире идем. Правда, не получится.

Лорен: Ну ладно. А в воскресенье? Может, сходим куда-нибудь?

Андреа: Не могу. У нас дела с Широй и Лесли.

Лорен: Не понимаю. Мы так дружили, а теперь… Ты не звонишь, а если я звоню, разговариваешь еле-еле. Почему? Я знаю, что тебе нравятся Шира и Лесли, но ведь мы могли бы дружить все вместе.

Андреа: Слушай, Лорен, мне жаль, но все изменилось, у нас сейчас не так много общего, как раньше.

Лорен: Просто ушам своим не верю. Мы же с третьего класса были не разлей вода! А теперь ты от меня отделываешься?

Андреа [холодно]: Ну, я же сказала, что мне жаль. Разве ты не подружилась с кем-нибудь из одноклассников? Ты же можешь гулять с ними.

Лорен: Ты самая близкая моя подружка. Ну, хочешь, давай пригласим Ширу и Лесли и пойдем куда-нибудь вчетвером. Согласна?

Андреа [с раздражением]: Лорен, слушай, мне жаль. Я к тебе по-прежнему хорошо отношусь, но мы выросли и не можем уже дружить, как раньше. У меня гораздо больше общего с Широй и Лесли. Так что хватит за мной таскаться! Хорошо?

Вот что думает Андреа после разговора (курсивом выделены слова, отражающие точки вины):

Чувствую себя ужасно из-за того, что Лорен хочет дружить, как раньше, а я нет. Я ее обидела. Ни за что не хочу оказаться на ее месте. Она считала, что мы будем лучшими подругами всю жизнь, а я объясняю ей, что у меня теперь новые друзья, которые мне больше по душе. И зачем я ее так обидела?! Надо было по-другому выкрутиться. Не следовало говорить с ней так грубо! Может, надо было рассказать ей, что я чувствую. Так тяжело объяснить, что другие тебе нравятся больше и что как раньше уже не будет. Может, позвонить ей вечером и извиниться? Жаль, что я огорчила ее, но правда-то в том, что я больше не хочу быть ее лучшей подругой. Просто ужасная ситуация!

Менять друзей трудно. Человек, получивший отставку, чувствует себя отверженным и оскорбленным, а тот, кто стал инициатором разрыва, ощущает вину. Можно расстаться деликатно или грубо, но прекращение дружеских отношений всегда будет неприятным. Андреа огорчена, что у нее нет больше желания дружить с Лорен, но не воспринимает данную ситуацию как следствие своего характера. Она способна быть честной с собой и оценить свое поведение («Не надо было говорить с ней так грубо»), но без самобичевания. Андреа не думает про себя: «Я ужасный человек. Я исчадье ада». И она беспощадно анализирует как воздействие своих слов на Лорен («Я ее обидела»), так и собственные предпочтения в данной ситуации («Я больше не хочу быть ее лучшей подругой»). Поскольку Андреа осознает свою ответственность, она может и исправить свое поведение, составив программу действий («Может, позвонить ей вечером и извиниться»). Возможно, в будущем девочка поступит разумнее в подобной ситуации («Надо было по-другому выкрутиться» и «рассказать ей, что я чувствую»). Обстоятельства неприятные, причем для детей и с той, и с другой стороны. Будучи родителями, мы хотим, чтобы наши дети несли ответственность за свои поступки, но не хотим, чтобы они грызли себя чувством вины и сгорали со стыда каждый раз, когда их поступки кого-то огорчают.

Итак, первая задача – приучить ребенка реалистично оценивать свою ответственность за ситуацию. Вторая задача заключается в том, чтобы объектом самокритики стали его отдельные поступки, а не поведение вообще. Давайте разберем следующий пример и посмотрим, насколько по-разному каждый ребенок критикует себя.

Люк Д. учится в пятом классе. Его родители недавно поскандалили по поводу того, кто и как должен заниматься домом и детьми. Мама Люка вернулась на свою работу и теперь рассчитывает, что муж будет ей помогать по хозяйству. По воскресеньям семья Люка всегда собирается в полном составе на завтрак. Пока родители продумывают программу уик-энда, Люк напоминает маме, что ему нужно на тренировку. Миссис Д. просит супруга отвезти мальчика. Тот отвечает, что не может, потому что ему надо подготовиться к завтрашнему заседанию. Разгорается ссора на тему, кто повезет Люка на тренировку. Люк тихонечко покидает столовую.

Вот какие мысли посещают Люка: «Ну вот, опять! Мама с папой так часто ругаются в последнее время! И все из-за меня. Я везде мешаю. Если они разведутся, виноват буду я. Я худший ребенок на земле. Я всегда все порчу!»

Сравните со стилем самокритики Родни.

Родни вот-вот исполнится двенадцать. Он живет вместе с мамой, отчимом и двумя младшими братишками. За обедом Родни помогает маме составить программу своего дня рождения. Отчим Стив вмешивается и предлагает устроить «день рожденья Шварценеггера», дескать, пусть Родни приглашает друзей, и праздник начнется с просмотра «Терминатора-2» или «Хищника», а потом можно и поиграть. Родни с восторгом соглашается, и они вместе с отчимом сразу же начинают планировать все подробно: приглашения можно оформить на бумаге с камуфляжным узором, мальчики могут надеть костюмы военных, они посмотрят парочку фильмов, а потом разделятся на две команды, получат игрушечные автоматы и амуницию и будут играть.

Мама Родни слушает все это с ужасом. Она заявляет мужу, что идея «дня рождения по-армейски» ниже всякой критики. Она этого не допустит. Мама и отчим ссорятся из-за вечеринки.

Родни рассуждает про себя: «Вот я дубина! Знаю же, как мама терпеть не может все эти военные заморочки и ненавидит такое кино. Она никогда не разрешала мне смотреть эти фильмы. Они все время ругаются из-за этого. Если бы я сказал Стиву, что мне не хочется такого праздника, они бы тогда сейчас не ссорились. Я виноват!»

И Люк, и Родни винят себя за ссоры между родителями. Оба объясняют произошедшее своим поведением («В этом я виноват»). Однако их восприятие отличается по двум другим критериям. Люк характеризует причину не только как внутреннюю, но и как постоянную («Я везде мешаю») и универсальную («Я худший ребенок на земле»). Самокритика в категориях постоянного и универсального называется тотальной самокритикой. Как правило, самообвинитель с обобщающей точкой зрения считает проблему результатом неисправимого изъяна своей личности. Тотальная самокритика, основанная на уверенности в постоянстве и универсальности причины, не только разрушает самооценку (поскольку направлена на саму личность), но и влечет за собой длительные (поскольку причина видится постоянной) и всеобъемлющие (поскольку причина кажется универсальной) периоды пассивности и отчаяния.

Родни, наоборот, объясняет ссору родителей внутренними, временными и локальными факторами («Если бы я сказал Стиву, что мне не хочется такого праздника…»). Самокритика в категориях временного и конкретного называется поведенческой самокритикой. Ребенок критически оценивает определенное действие, а не свою собственную сущность. В отличие от тотальной самокритики, поведенческая (в силу того что указывает на исправимую причину) мотивирует ребенка приложить новые усилия для изменения поведения, чтобы предотвратить появление проблемы в дальнейшем или преодолеть неудачу. И хотя самооценка ребенка может пострадать, когда он винит свою природу, он не впадает в беспомощность и может исправить то, что подлежит исправлению.

Приведем примеры тотальной и поведенческой самокритики.

В главах 10–12 вы узнаете, как приучить ребенка к адекватной ответственности за свои поступки и привить ему навыки поведенческой самокритики.