Читать книгу Лучший худший день - Mary Vell - Страница 9

Мне удается увильнуть от расспросов благодаря упоминанию о моих друзьях, которые в непонятном состоянии валяются на пляже. Долго их искать не приходится и застав ужасную картину, я бросаюсь то к одному, то к другому, не зная, чем им можно помочь. Руки парней изогнуты в неестественном состоянии, а у одного из них ближе к локтю торчит кость. Ужасное зрелище, которое еще сильнее пробуждает жалость к моим друзьям и ненависть к Шраму.

–Им нужен врач! – восклицаю я, хотя не уверена, что в племени есть лекарь.

Но вместо сожаления на лице вождя читается ярость.

–Да помогите же им! – кричу я на Велиса, не понимая его вспышку гнева.

–Кто это сделал? – ледяным тоном спрашивает мужчина.

–Ваш сын, – нерешительно выговариваю я, надеясь, что Шрам меня за это не убьёт.

–Хвала Тэрону! – поднимая руки к небу, с гордостью произносит Велис.

Что, хвала?! Мне не послышалось?

Тэрон, так вот значит какое у него имя. «Тэрон» в переводе с их языка, означает «огонь». Да какой к черту огонь? Хитрость, зло, жестокость, я ожидала хоть что-то из этого, но никак не «огонь». Нет, это слово ему явно не подходит.

–Но ведь он…– до сих пор пребывая в шоке, я хочу объяснить вождю, что его сын вообще-то сломал руки Вэлу и Роме.

–Он наказал их, – перебивает меня темнокожий мужчина. – Он защитил твою честь.

–Он сломал им руки!

–У нас такие правила. Если мужчина пристает к женщине до брака, то ему ломают руки и на день подвешивают на «Гнилую стену», чтобы он был опозорен. Иначе будет опозорена женщина.

Какой бред! Мало того, что спать до свадьбы нельзя, так еще, если узнают – сломают руки. Вот уж действительно жестокость. Я понимаю, о какой «Гнилой стене» он говорит. Раньше я думала, зачем эта червивая грязная доска просто так стоит, но теперь я понимаю… о Боги! Он хочет приковать туда моих друзей!

–Нет, я умоляю вас, не надо подвешивать Вэла и Рому на эту стену, – едва не плача прошу я.

–Таковы правила, – непоколебимым тоном отказывает мне вождь.

–Я прошу вас! Что я должна сделать, чтобы их не приковали к ней?

Боги, да я даже представить такого не могу, чтобы мои друзья с переломанными руками висели на гниющей доске! Поэтому я не сдамся без боя. Хотя времени мало, Вэлу и Роме срочно нужна помощь.

–Мари, ты осознаешь, что если бы Тэрон не наказал их, ты была бы опозорена на всё племя? – пропуская мой вопрос мимо ушей, спрашивает вождь.

Будто меня волнует, что обо мне подумают эти дикари.

–Но он ведь наказал их! – в который раз восклицаю я, надеясь, что за сегодняшнее утро мне удастся не сорвать голос. – Понимаете, у нас таких правил нет, поэтому Рома совершил ошибку. А Вэл решился на это, потому что я его убедила! Я была инициатором всего этого! – вру я во благо друзей, чувствуя себя последней шлюхой.

Велис с долей презрения смотрит на меня. Видимо, я значительно упала в его глазах, но сейчас мне на это плевать, главное хоть как-то облегчить участь Ромы и Вэла. Вождь задумался, а я нервно переступаю с ноги на ногу, время от времени поглядывая на моих бессознательных друзей.

–Рома помог нам со стройкой, Вэл тоже раньше ни в чем не провинялся… – вслух рассуждает вождь. – Что ж…ладно, но это первый и последний раз. Если что-нибудь подобное повторится, то я лично сломаю им все кости.

–Спасибо, правда, спасибо! – Пылко благодарю я. – Пожалуйста, помогите мне их дотащить до…

–Целителя, – заметив мою неуверенность, заканчивает вождь.

Ну, хоть кто-то, якобы умеющий лечить, у них есть! Это хорошо. Мы относим в дом целителя сначала Рому, а потом Вэла. Я и не знала, что парни такие тяжелые. Целителем оказывается высохший худой старик, похожий на мумию, и мне становится совершенно не понятно, как он еще не рассыпался в пепел. Мы помогаем уложить ребят на ровную поверхность, после чего без лишних слов, он намазывает на твердую ткань (её делают сразу из нескольких деревьев, но в основе всего лежит бамбук) какую-то коричневую жидкость, от вони которой начинает кружиться голова. После старик обвязывает ею руки парней, тем самым зафиксировав место перелома. С открытым переломом приходится повозиться чуть дольше. Вэлу повезло, что он без сознания, поскольку старик вначале выводит кости в естественное положение и только потом накладывает на место перелома что-то вроде гипса.

Пока мы тащим моих друзей по домам (Вэла – в свой, Рому – в дом Шрама), молчание становится всё более неловким. Я вижу, что Велиса одолевает беспокойство и любопытство.

–Ведь что-то еще произошло этим утром, верно? – наконец спрашивает вождь.

–Нет, ничего, – быстро, словно робот, отвечаю я.

Подумаешь, ваш сын хотел меня изнасиловать, я от него убежала и теперь он еще сильнее хочет меня убить. Также я едва не переспала с моим лучшим другом и одним из местных жителей. Ерунда, вообще ничего примечательного.

Мужчина больше ничего не спрашивает, но заметно, что он мне не верит. Наконец, мы справляемся со своей задачей, и к этому моменту я просто валюсь с ног. Только я хочу попрощаться с вождем, как он произносит:

–Ну, а теперь за работу.

Работу?! Мне не послышалось?

Какой же странный этот народ! После бури выходной устраивают, а после пьянки нет. Но, вздохнув, я решаю не спорить, а вместо этого захожу в хижину, чтобы переодеться, после чего иду на поле.

Да уж, этот рабочий день дался мне очень тяжело, что не удивительно после такой бурной ночи. Сухость во рту преследует меня до сих пор. Также, лишь к вечеру ко мне приходит осознание того, что всё племя видело меня с голой грудью, и, тем не менее, я снова надела топ, хотя уже без лифчика. Потому что безумно надоели мозоли от натирания косточек и вечно жмущее состояние. Уставшая и немытая, я поздно вечером плетусь домой и хочу одного – поспать. Но понимаю, что в ближайший час мне это точно не удастся сделать, ведь нужно сходить к костру и взять еду для Ромы и Вэла. Я вхожу в дом Шрама (даже узнав его имя, не могу избавиться от этого прозвища) и понимаю, что здесь не только Рома, но еще хозяин хижины. Он сидит в противоположном углу от Ромы, и, завидев меня, грациозно встает. Первая паническая мысль, что дикарь убил моего друга, быстро проходит, когда я замечаю, что Рома по-прежнему дышит. Я останавливаюсь на месте, заранее приготовившись к самому худшему. Нервно сглатываю подступивший к горлу ком и встречаюсь взглядом с ледяными глазами Шрама, который уже стоит почти вплотную ко мне. Мне страшно. Безумно страшно. Я понимаю, что если дикарь действительно пришел отомстить, то он выберет самый жестокий способ меня убить. Я отчетливо осознаю, что могу не дожить до завтрашнего утра. Зато Рома, как ни в чем не бывало, спит на соломе и тихо посапывает.

–Ты боишься меня, – констатируя факт, произносит Шрам.

И я понимаю, что бесполезно его опровергать, ведь это действительно так. Поэтому я просто молчу. Вдруг Тэрон неожиданно наматывает прядь моих волос себе на палец.

–Такие светлые, – он неодобрительно фыркает и достаточно сильно тянет их на себя.

Я прикусываю губу, чтобы не произнести ни звука. Не хочу показывать этому дикарю, что мне больно.

–Ты хочешь меня изнасиловать? – гневно спрашиваю я и чувствую, как неожиданно кровь приливает к моим щекам и лицу становится жарко.

В глазах Шрама я замечаю насмешку, но лицо остается бесстрастным.

–Я не хочу этого, – явно забавляясь, отвечает Тэрон. – Ты слишком худая и…белокожая.

Где-то в глубине души у меня зарождается обида. Значит, по их меркам я совершенно не привлекательна. Ну да, куда уж мне до их безобразных чернокожих женщин с высохшими грудями.

«Дура, тебе это только на руку! Хочешь, чтобы тебя изнасиловал один из дикарей?!» – кричит мой внутренний голос.

–Тогда что? – теряя терпение, спрашиваю я. И одновременно с тем надеясь, что он не ответит «я хочу убить тебя».

–Любопытная девочка, – на губах Шрама появляется намек на усмешку, но глаза остаются холодными. – Я хочу, чтобы ты поняла, что я защитил твою честь. Правда, как оказалось, зря. Ты не достойна этого.

–Мне сказать «спасибо»? – огрызаюсь я в ответ, пытаясь вырваться из его хватки.

Вместо ответа Тэрон резко отбрасывает меня на пол, и прижав сверху тяжестью своего тела, заводит мои руки за голову.

«Настоящий огонь» – непроизвольно проносится в голове.

Ну, возможно, ему и подходит это имя.

–Ты хотела отдаться тем двоим, но мне сказала «нет». Ты белокожая шлюха и если бы не я, то об этом бы узнали все. Но ты еще отблагодаришь меня, хочешь ты этого или нет, – глаза дикаря горят адским пламенем, а тело настолько горячее, что я буквально плавлюсь под ним.

Я испытываю смесь страха с отвращением. Если бы это исчадие ада не пугало меня так сильно, то я бы плюнула ему прямо в лицо! Как он смеет оскорблять меня? Я так много хочу сделать, отомстить ему, но…жизнь дороже.

Еще через миг Тэрон сжимает мое горло своей большой ладонью, по-прежнему удерживая другой рукой запястья. Воздуха становится меньше, но я до сих пор могу дышать. Я громко вдыхаю и выдыхаю ртом и сама не понимаю, что со мной происходит. То, что никогда не должно было произойти на этом острове и тем более с этим аборигеном!

«Черт, не смотря на то, что тебя это пугает, тем не менее, также и возбуждает» – моё подсознание критично качает головой.

–Ты. Должна. Бояться. Меня. – С угрозой в голосе отрывисто говорит Шрам, чтобы я расслышала каждое слово.

Он же и так знает, что я боюсь его, чертов сукин сын! Тэрон слезает с меня и словно хищный зверь направляется к двери. И лишь у самого выхода оборачивается:

–Не забывай, это по-прежнему мой дом, – мне кажется, на его лице появляется намек на ухмылку. Но он уходит, и я не знаю, какие на самом деле эмоции были на его вечно непроницаемом лице.

Но как же много невысказанных обещаний и угроз содержится в этой фразе. Когда он уходит, я сажусь на землю, удивленная, что Рома до сих пор не проснулся, и обдумываю слова Тэрона. В чем будет заключаться моя благодарность? Раз он меня не хочет, значит, дикарь скорее всего придумал более извращенную и жестокую пытку. И надо быть готовой к подвоху с его стороны в любой момент. Нет, все-таки любая лишняя минута на этом острове может стоить мне жизни. Я должна выбраться отсюда, иначе боюсь, что навсегда останусь гнить в этой земле, рано или поздно убитая кем-нибудь из дикарей.

Раз Рома спит, я решаю сначала пойти накормить Вэла. И в смешанных чувствах я выхожу из дома Шрама, понимая, что поспать мне удастся еще очень нескоро.