Читать книгу Лимит исчерпывающих вопросов - Мэгги Ри - Страница 4

Вовка резко затормозил и Эдик, который совсем клевал носом, впечатался лбом в стекло. Это заставило его проснуться. Он несколько секунд пытался вспомнить, где уснул, после чего нащупал руками чемоданчик, стоящий в ногах, обхватил его руками и осмотрелся. Вовка принял выжидательную тактику: он сидел рядом и с какой-то странной ухмылкой наблюдал за бывшим одноклассником.

– Ну? Может, ну ее, эту Блюм? – он немного приоткрыл окно и высунул из него голову, осматриваясь. – Подумай сто раз, мы уже на месте.

– Вов, не беспокойся. Если что-то вдруг, я к тебе приеду. И к твоей жене, – поправив волосы в зеркале, Эдик издевательски улыбнулся, на что тот достал очередную сигарету и пожал плечами.

– Я б с радостью, только она у меня такая, не пускает никого в дом. Увы, – голос его даже захрипел от вранья.

– Так это же, как его, получается, настоящий абьюзер жена твоя.

– Выходит так. Но привык, что с нее взять. Не обижайся.

– Было бы на что, – в ответ Эдик протянул ему руку. Тот ее пожал и вышел из машины, оставив дверь чуть открытой, чтобы машина не закрылась автоматически. – Спасибо большое, что подвез. Дальше я сам.

– Если что, звони. Увезу тебя назад на вокзал, – сказал тот и зажег сигарету. – Страшно же за тебя, вдруг она маньяк тот еще.

– Ты на нее наговариваешь, – Эдик все никак не мог уйти от разговора, аккуратно сжимая чемодан пальцами. Он только и думал о том, чтобы сейчас прибежать к Дине и поставить чай, чтобы рассказать обо всем на свете. А Вова все стоят и смотрел, смотрел. Затем указал на его чемодан, будто с упреком:

– Слушай, ты так вцепился… Что-то важное там? Золото, бриллианты?

– Если бы, просто профессиональное оборудование, не более.

– А… – тот опять нагловато улыбнулся и закивал. – Всякие кисточки и баночки, да? Ну, малюй, Эдик-педик, малюй… Отпишись потом хотя бы, как твои здоровье, ладно? Страшно за тебя, щупленький такой, как бы она тебя не съела сразу. Самка богомола.

Сказав это, парень рассмеялся над собственной шуткой так, что сигарета выпала изо рта прямо в лужу. Он чертыхнулся, вновь улыбнулся Эдику, махнул рукой, и полез доставать новую. Эдик тем временем проследил за ним, махнул ему в ответ и повернулся спиной, разглядывая большой дом, к которому его привез Вовка. Это было высочайшее здание, молодое, чистое. Напоминало огромнеую крепость, с двумя башнями, словно рогами, сверху. Абсолютно отличающееся от остальных окружающих его зданий. Стеклопакеты на всех окнах стоят, сам дом – ни пылинки. И двор был виден за тяжелым забором.

Дождавшись, пока одноклассник, наконец, уедет на своем «таксо», Эдик осторожно подошел к домофону и взглянул на ровные кнопки. Его настиг нервный смешок. Он вспомнил, как Вова говорил про Дину, как ее описывал, и по телу пробежали мурашки. Эдик ужасно жалел, что несколько лет не связывался с ней. Сейчас, думая о ней, представляя ее тем самым человеком, про которого ему рассказали, он все больше и больше боялся увидеть ее вновь. Но деваться ему было особо некуда. Родной город был ему уже совсем не знаком, в нем было внезапно чертовски мало знакомых лиц, а еще меньше – тех, кто мог бы его принять у себя, хотя бы ненадолго. Безусловно, он мог бы пожить в гостинице, но он приехал сюда совсем не за этим, и чемоданчик у него был далеко не для этого.

Поразмыслив, Эдуард Александрович решился и набрал номер квартиры. Послышалось треньканье, которое означало, что надо ожидать. Еще никогда время не было таким жестоким. Он несколько минут стоял, слушая эту мелодию, прежде чем услышал гудок – его впустили. В этот момент ему стало даже немножечко легче. Никто не спросил его, кто он, что он тут делает. Его просто впустили. Как своего.

Во дворе он практически успел заблудиться. В большом современном доме было несколько входов и выходов в другие дворики небольшого размера. Ему оставалось лишь обойти все подъезды, спросить пару раз дорогу у местных, и он оказался возле еще одного домофона с аккуратными кнопками. Эдику показалось, что вот здесь-то он и уснет, прямо возле подъезда, настолько невыносима была мысль о повторном ожидании пропуска внутрь. К его счастью, именно в этот момент из подъезда вышла бабулечка, которая явно куда-то очень спешила. Подержав ей дверь, Эдик получил какую-то ругань в ответ, после чего проник внутрь и стал искать номер квартиры. Пятьсот сорок девять. Пятьсот сорок девять. В голове крутилась цифра, которую ему назвал Вовка. Эта цифра засела в нем так глубоко, что ему становилось хуже с приближением нужной квартиры. Или оттого, что этажи шли друг за другом ввысь, а цифра все не находилась. Эдик, пытаясь отдышаться, взглянул на номер этажа: он пробежал всего четыре этажа, не найдя лифта, а впереди было еще больше.

Ему всегда казалось, что он в приличной форме, по крайней мере он употреблял алкоголь только по праздникам, не курил, не перетруждался, но именно сейчас предчувствие его обмануло. Он готов был лечь прямо на лестнице, когда мимо прошла молодая женщина, спросила его о чем-то. И ее вопроса он понял то, что она приняла его за наркомана и то, что в доме, оказывается, есть лифт.

– Вы, должно быть, просто зашли сюда по ошибке, – мило улыбнулась она, выглядя довольно добродушной, прямо как будто знала его давным-давно.

– Нет, нет, я ищу квартиру «пятьсот сорок девять»… – на последнем издыхании прошептал Эдик, ощущая, как руки перестают держать чемодан.

– Так вам на тридцатый этаж, что же вы пешком поднимаетесь, – она искренне улыбнулась ему, после чего помогла встать на ноги. В этот момент из ее квартиры показался муж и пару маленьких детей, которые не понимали, почему мама с кем-то разговаривает на лестнице. Эдик даже ощутил себя в какой-то мере дома. Не там, в Петербурге, а там, где мама. Эта женщина, мать двоих детей, показала ему, где находится отдельная дверь с лифтом, рассказала, куда надо было свернуть сразу для подъема на лифте. Когда она ушла по своим делам, юноша даже почувствовал себя каким-то брошенным ребенком. Иногда ему безумно хотелось позвонить маме, сказать, что он скучает, что у него все в порядке. Прошлое не давало ему расслабиться и рассказать обо всем на свете. Как только он вспоминал папин взгляд, голос, тяжелую руку, все сразу становилось на свои места.

Лифт довез его до тридцатого этажа чуть ли не за несколько секунд. За это время Эдик даже не успел придумать, что сказать Дине при встрече. Он вообще в принципе летел в Москву со всех ног, просто чтобы оказаться в здесь. Даже не планировал, что возникнут какие-то накладки с жильем, с людьми, с этажами и квартирами. У него была большая мотивация: он, наконец-то, отдохнет от Лидкиных разговоров о свадьбе и их псевдо-отношениях. Наконец-то, найдет здесь ту часть себя, которую потерял, когда уехал.

«Мне просто надо будет рассказать ей о том, что в этом чемодане, и она все поймет…» – думал он о Дине, о чемодане, пока стоял напротив ее двери. В этот момент послышался щелчок, тот заставил парня вздрогнуть, словно маленького. Поскольку на тридцатом этаже была всего одна дверь, еще и с номером «пятьсот сорок девять», у него была весомая причина так пугаться.

Он думал, что сердце в пятки убежит, когда из-за двери показалась совершенно незнакомая пара. Девушка и парень его возраста выходили из квартиры, о чем-то мило воркуя, хихикая. В какой-то момент девушка звонко рассмеялась и встала на носочки, целуя своего возлюбленного в щеку. Тот, в свою очередь, доставал ключи из кармана и закрывал дверь. Эдик сделал шаг в сторону от них, пытаясь понять, почему из квартиры Дины выходит абсолютно незнакомая пара. В тот момент, когда они уже повернулись к лифту, он чуть не споткнулся об собственную ногу, вовремя ухватился за стену и за плечо девчонки, которая проходила мимо и громко ахнула:

– Боже мой! Нельзя ли поаккуратнее?

– Простите… Дина Блюм. Вы случайно не знаете, где я могу найти Дину Блюм? – собравшись, Эдик быстро пришел в себя и поднял на них серьезный взгляд, стараясь обозначить свою прямоту, когда столкнулся взглядом с парнем девушки. Он как-то странно глядел на него и, хотя его глаза были какими-то невероятно знакомыми, Эдику показалось, что его сейчас прибьют на месте. – Мне нужно ее увидеть. Мне сказали, что она живет в этой квартире… Галерее. Да. Я ее давний друг.

– Так почему тогда не позвонил сначала, если давний друг? – рыжая девушка с хитрющими глазами азартно облизнула губы и тесно-тесно прижалась объемной грудью к возлюбленному, пока он продолжал сверлить Эдика взглядом. Тот увел взгляд, понимая, что другого выхода нет.

– У меня нет ее номера. Я ошибся квартирой? Разве не она здесь живет?

– Она, – послышался голос ее парня. Эдик ожидал, что он заговорит басом, но его голос скорее напоминал низкий женский голос, очень бархатный и приятный уху. Это заставило его вновь взглянуть в карие, почти черные глаза. Он невольно засмотрелся, забыв, как дышать. – Только у нее нет никаких друзей, так что проваливай.

– Пупсик, если ты потерялся или забыл, кто ты и где ты, мы можем тебе вызвать скорую, полицию, – вновь вмешалась рыжая девушка, на этот раз с какой-то жалостью посмотрев на юного парня возле, а тот нахмурил брови и повертел головой.

– Я знаю, где я нахожусь. И знаю, кто я. Я несколько часов ехал в Москву из Питера, чтобы ее увидеть, а вы говорите, что у нее нету друзей?

– Прямо-таки несколько часов, только чтобы ее увидеть? – парень напротив как-то странно отреагировал, услышав его слова, словно его это безумно злило.

– Ну, не только ради этого. По своим делам тоже. Но мне… – Эдик замер, вглядываясь в его глаза, после чего сглотнул, осознав, что смотрит в них не первый раз. Далеко не первый раз. Пытаясь сделать вдох, он облокотился о стену и усмехнулся, не веря, что это не сон. – Дин, это ты, что ли? Дин… Это же я, Эдик! Эдик Бигрин!

Парень напротив как будто немного расслабился, затем вновь напрягся: брови образовали небольшую морщинку на носу. Девушка рядом с ним осторожно взглянула на него и перекинула свои волосы за спину, явно не понимая, почему тот так настороженно смотрит на незнакомца.

– Я пойду, поставлю чайник, хорошо? – подытожила она, наблюдая за их переглядками. Как только она ушла и закрыла дверь, парень, который вовсе и не был парнем, а оказался высокой и широкоплечей девушкой, пользуясь тем, что на этаже только одна квартира, громко крикнул:

– Вспомнил про лучшего друга только спустя шесть лет, да, Бигрин?!

– Тихо… Тихо, не кричи, – Эдик, не зная, пугаться или радоваться, все же унял дрожь в ногах и встал, отряхивая плечи, улыбаясь во весь рот. – Господи, я тебя не узнал… – откуда-то вдруг возник нервный смешок. – И правда, говорят, что ты совсем на себя не похожа стала. Иди сюда, я тебя обниму.

– Грабли убрал, – как только он подбежал, раскрывая руки для объятий, Дина холодно взглянула на него и вытянула руку вперед, останавливая его на ходу. – Что тебе тут надо? Говори и уходи.

– Дин… да что с тобой?

– Что со мной? Это что с тобой, Бигрин? Ты думаешь, так просто внезапно исчезнуть и так же внезапно появиться через шесть лет – никто не заметит?

– Извини, что не сказал тебе. Я не мог, – глядя в этот внезапно холодный взгляд, Эд осознал, что действительно накосячил. Он уже не мог ничего вернуть.

– Исчезни назад. У меня нет сил и желания с тобой больше общаться, – Блюм сделала глубокий вдох и такой же выдох. Кого-кого, а на пороге меньше всего она ожидала увидеть именно этого человека. Столько всего произошло за это время и сейчас он словно врывался в ее жизнь вместе с тем страшным прошлым, от которого она сама бежала.

– Я не могу исчезнуть. Я правда ехал из Петербурга прямо сюда и… Я даже не подумал, где остановлюсь, – Эдик заикался и было ощущение, будто он придумывает, что сказать, но он говорил чистую правду. – Я просто хотел увидеть тебя.

Эти слова сумели задеть за душу даже холодную и строгую Блюм, которая только что так злилась на него. Вся злость куда-то исчезла, стоило именно этому человеку сказать именно эти слова. Ей этого безумно не хватало. Затем она вновь посмотрела на него, на его абсолютно незнакомую одежду, обувь, желтый пошарпанный чемодан, крашенные волосы и поджала губы от негодования.

– Красиво говоришь. В Петербурге понабрался?

– Да ты что, смеешься? Дина! – тот даже обиделся, когда понял, что его слова не восприняли всерьез. Дина осматривала его с головы до ног каким-то призирающим взглядом. Она прежде ни на кого так не смотрела.

– Мне ни капли не смешно, Эд. Ты исчез именно тогда, когда мне чертовски нужна была твоя поддержка. А теперь приперся, черт возьми, нашел мой адрес и умоляешь тебя простить?

– Я не прошу меня простить. Я знаю, ты имеешь право злиться. Я здесь не за этим. Мне нужно теплое укрытие. Если ты сможешь принять меня у себя хотя бы временно…

– Ха-х! – заслышав такую наглость, Дина презрительно ухмыльнулась себе под нос и обхватила свои плечи руками, качая головой. – Я думала, ты уже не найдешь, чем меня удивить. А ты нашел. Браво. Может быть, тебя ее по головке погладить? Носочки теплые дать? Чаю налить?

– Вообще… было бы неплохо, – искренне улыбнулся тот, розовея щеками, когда искоса увидел, как Дина шаркнула ногой и направилась к своей двери. Он пошел за ней и в этот же момент увидел, как она захлопывает дверь. Это было ожидаемо от Блюм. Его нога оказалась между дверью и дверным косяком, не давая ей закрыться.

– Бигрин, вали к своей семье. Хватит преследовать меня.

– Дин. Я не мог сказать тебе.

– У тебя была веская причина?

– Ладно, ладно… – он замер, прижимаясь к ее двери плечом, глядя на свои измазанные в грязи кроссовки. – Дин… Я боялся.

– Меня? – фыркнула она за дверью.

– Нет. Я боялся, что ты расскажешь обо всем маме.

– О чем таком я могла бы рассказать твоей матери? С дуба упал? – расслышав его невнятную речь, она немного приоткрыла дверь и выглянула, глядя на то, как он бледным лицом прижимается к пыльной двери. Выглядел он, к слову, как запуганный ребенок. Ей было знакомо это лицо. – Что?

– Я боялся, что ты расскажешь маме, куда я уехал, где я…

– Ты не мог просто рассказать мне причину твоего внезапного побега и о том, что нельзя ее говорить твоей матери?

– Говорю же, мне было страшно. Тебе не понять этого…

– Эдик, хватит мямлить! – она не стерпела и разозлилась. Раскрыв дверь, она как-то резко схватила его руками за ворот куртки, заставив посмотреть себе в глаза. Она увидела, как он напуган ее ростом, взглядом, и лишь в этот момент голова ее немного протрезвела от злости. Конечно. Он же помнит ее совершенно другой.

– Меня… папа избил, – выдавил Эдик, аккуратно убрав ее руки от себя. У него было огромное желание просто сгореть заживо от стыда. Ему казалось, что говорить на такие темы запретно. И признаваться мальчику в таком девочке – тоже стыдно. И неправильно.

– Давно? – а она как будто стала тише и посмотрела куда-то в сторону. То ли злилась, то ли смущалась. Ее было ему совсем не понять. Одно хорошо: она отпустила его и ее сильные руки были для него теперь безопасны.

– Тогда, шесть лет назад. Я… вел себя так… ну… Он сказал, что «вызывающе»…

Дина помнила. Эдика всегда дразнили окружающие и ей приходилось его защищать. Вечно какой-то неловкий, женственный. А на первом курсе и вовсе начал ногти красить с девчонками, волосы себе чуть перекисью не сжег… Красился… Он был так счастлив. И просто невероятно красив.

– За то, что ты красился? – на этот раз тихо, совсем мягко, спросила она, чувствуя здесь и свою вину. На фоне нее он всегда выглядел феминным.

– Да. Тогда я пришел домой с накрашенными ногтями, лицом и… в общем… Боже, ну это выглядит так, словно я жалуюсь, Дин, – простонал он, отводя от нее свой взгляд, а она грубо ухватила его за подбородок двумя пальцами и повернула на себя, ожидая от него четкого ответа. Светло-карие глаза, словно у олененка, начали метаться из стороны в сторону, только чтобы не встречаться взглядом с ней. Как будто он ее боялся. – Для папы это была последняя капля… – он вновь замешкался, после чего потрогал свою щеку, будто она болела даже сейчас, и вновь увел взгляд. – Он выбил мне зуб. В Питере пришлось делать имплант. Только не смейся, ладно?

– Ты что, еб*нат? Над чем тут можно смеяться? Почему ты не рассказал о нем в полицию? – спросила она агрессивно, после чего закрыла рот и сама себе дала ответ. Его отец был военным. Она помнила, что Александр Федорович всегда настаивал на том, чтобы Эд пошел в армию, возмужал, бросил свои зарубежные увлечения, перестал краситься… Он был самым большим страхом собственного сына. Они были в чем-то схожи с ее матерью, которая так же управляла ею и решала, как одеваться, с кем общаться.

– У него в полиции так много друзей… Ты же знаешь, как это у нас происходит. Я просто сбежал и подал заявление в полицию о том, что искать меня не нужно. Наверное, они оба в бешенстве были потом.

– Как ты укрывался от армии там?

– Чудом, – улыбнулся впервые за долгое время Эд, у которого даже немного полегчало на душе. Не только от того, что он обо всем впервые кому-то рассказал, но и от того, что это была именно Дина. Его Дина. Строгая и немногословная. Но родная. Даже спустя столько лет разлуки. – Поэтому… Я и сейчас скрываюсь от них. И от мамы тоже.

– Ты ей не сказал?

– Она бы мне не поверила, – он улыбнулся себе под нос, после чего взглянул в карие до жути родные глаза. Они стали какими-то безумно грустными за это время. Дина кивнула, как будто понимая, к чему он клонит, после чего вновь как-то резко схватила его руку, слегка ее сжала в своей и прошептала сквозь зубы.

– Ты – идиот. Я думала, у тебя ко мне больше доверия. Я бы тебя никогда не выдала. И не подумала бы.

– Х… хорошо… Извини, – сглотнул от ужаса он и почувствовал, как аккуратно она отпустила его руку, после чего вновь взялась за ручку двери.

– Идем. Разувайся. И еще… Что у тебя в чемодане? Я надеюсь, без запрещенных веществ?

– Вот какого ты мнения о петербуржцах, – он рассмеялся, наблюдая за переменами на ее лице.

– Ты не петербуржец, Бигрин, ты – москвич, от тебя можно ожидать все, что угодно.

– Ну, если мои трусы можно считать чем-то запрещенным… – он смущенно хихикнул, пригладив свои взъерошенные волосы, помотанные жизнью, на что Дина впервые улыбнулась себе под нос и закрыла за ними дверь. В нос ударил вкусный аромат чая.