Читать книгу Лимит исчерпывающих вопросов - Мэгги Ри - Страница 6

Приоткрыв глаза, Эд осознал, что лежит головой на столе в том же положении, в каком заснул прямо на нем, а вокруг погашен свет. «Неловко получилось», – в очередной раз подумал он и потянулся. Ощутив сильную боль в мышцах, которые предательски затекли из-за сна в подобном положении, он немножко поругался, пошипел, но смог подняться. Вниз с него что-то скользнуло и привлекло огромное внимание к себе. Эдик наклонился и увидел под ногами большой клетчатый плед. Такие обычно изображали на бабушках, мирно качающихся в креслах и вяжущих шарфики, рукавички для своих внучат. Парень усмехнулся собственной ассоциации и выпрямился, тут же ударившись со всей силы дурной головой об стол, негодуя и шипя еще громче.

– Ты решил себя убить? – послышался голос Дины при входе. Подняв на неё глаза, он заметил лишь тёмный силуэт высокого человека с широкими плечами, который за ним осторожно наблюдал. – Я услышала твоё шипение. Подумала, что чайник кипит, а потом вспомнила, что на кухне у нас есть только один чайник, и это ты.

– И ничего не чайник, а продвинутый пользователь… Столов, – выпрямив спину, Бигрин довольно сверкнул в темноте своей лыбой и покачался из стороны в сторону, чтобы размяться.

– Так, тихо, тихо, сейчас еще что-нибудь разломаешь или ненароком кого-нибудь убьешь, – силуэт приблизился. Дина зажгла свет и они оба недовольно начали жмуриться, словно подземельные тролли, что еще больше рассмешило Эдика. Заметив, что тот смеётся, словно сумасшедший, она выпрямила спину, вновь оказавшись выше его на десяток сантиметров, а он повертел головой:

– Ничего, ничего, я просто подумал, как же я соскучился по тебе.

– Уверена, совсем скоро твои пятки вновь будут сверкать, когда я увижу, как ты убегаешь от меня в Питер, – и с улыбкой, и с грустью сказала она, после чего вновь пошла в коридор, но на полпути остановилась и обернулась. – Ну? Долго еще будешь стоять на одном месте? Пойдём.

– Куда?

– В романтическое путешествие по моему коридору, куда же еще? – дождавшись, Дина пошла вперёд, пока Эд в полутемноте, в слегка освещённом коридоре, плёлся за ней, обхватив себя за плечи. Кажется, он чувствовал себя еще не до конца проснувшимся, а потому по телу гулял холодок и мысли запутывались. – Смотри, тут несколько комнат. Первая по коридору – моя, в неё – не заходить.

– Так точно, капитан.

– Вторая комната – твоя. Заходи в неё столько раз в день, сколько душа пожелает. Третья комната – это вход в зал, где я рисую, по сути – мой рабочий кабинет, поэтому в неё не стоит входить без стука, с ноги или как-либо еще.

– Хорошо, понял. А одним глазком можно будет глянуть?

– Одним и только со мной, ясно?

– Ясно, капитан.

– И прекрати меня так звать. К слову, об именах… – Дина вновь резко остановилась, повернувшись к нему, но в этот раз он не успел врезаться в неё, только вздрогнул и широко раскрыл глаза. – Делаешь успехи. Если ты еще не понял, то Дима, о котором говорила Лола…

– Да, кто этот Дима? О нем вообще можно говорить в этом доме? Твой бойфренд? Ходячая легенда? Наркоман с первого этажа?

– Обойдёмся без формальностей. Дима – это я, – когда Эд поднял на знакомую глаза и увидел ее строгие глаза, в горле опять все пересохло. Он вновь почувствовал себя неловко. Казалось, это было его жизненное кредо. – Ты можешь спросить, почему, но, думаю, это и так понятно… умному человеку.

– Я… – он замешкался, вновь увёл взгляд и глупо хихикнул. – Можно я побуду глупым?

– Да, Эдик, ты не изменяешь своим традициям.

– Я все же попробую. Это потому, что ты-ы… – он протянул, а затем вновь замолчал, будто проглотил остальную часть вопроса. Дина ощутила безумно раздражение, но продолжала терпеливо его слушать. – Все же, почему?

– Потому что я выгляжу…

– Именно об этом я и спрашиваю. Почему ты так… выглядишь? – он перебил ее, но она не разозлилась, так как услышала от него совершенно новый вопрос, который ждала от него. И хотя она думала много раз, что на него ответить, сейчас как будто заморозилось все в голове и она не смогла придумать никакого ответа. А он все стоял и глядел на неё, словно любопытный ребёнок. – Я не имею в виду ничего плохого. Ты выглядишь… Потрясно! Эта причёска тебе очень идёт, и твоя одежда… Эта кожанка просто сногсшибательно сидит на тебе… подруга… – он посмеялся, но не увидел даже намека на смех в ее лице. – Я тебя обидел?

– Нет, но очень старался. Я думаю, как бы тебе объяснить все на двух пальцах. Начнём с того, что в школе я тоже выглядела, скажем, не совсем обычно.

– Дин, у тебя прекрасные брови!

– Хватит о моих бровях! – Дина будто с цепи сорвалась, как только услышала что-то про свои брови. Это был на всю жизнь ее огромный комплекс. Перед глазами сразу понеслись картинки-воспоминания, как мама осуждала их, затем купила триммер, чтобы их сбривать. И она, и отчим постоянно говорили ей их сбривать, подкрашивать, рисовать, постоянно говорили ей о том, что она должна быть более женственной. А Эдик не знал об этом, он лишь смеялся над ней, когда она приходила с бровями разной длины, ширины, и пытался успокоить ее дурацкими шуточками, когда она плакала в туалете. – Все знают, что мои брови густые, широкие. Твои брови – абсолютная противоположность.

– Это Лида… она бровист, – прочистил горло тот, сдерживая смех, а сам тут же посмотрел на себя в зеркало рядом и провёл руками вдоль волосков над глазами. Дина закатила глаза. Он это заметил. – Что?

– Не суть. Дело не только в бровях. У меня высокий рост, широкие плечи. Я не говорю, что мне это не нравится, но…

– Но тебе это не нравится.

– Хорошо, да, мне это не нравится! Я типа не планировала вырасти прохожей на мужика, окей?! – девушка громко вздохнула и увела взгляд, чувствуя, что опять выходит из себя. Потом она посмотрела на Эдика, который смотрелся в зеркало, и подумала о том, что он, наверное, тоже не очень-то и планировал родиться с такой внешностью. Если бы они сейчас пошли по улице вместе, то сошли бы за красивую парочку, только вот в ней она была бы мужчиной, а он – миленькой девушкой с длинными золотистыми волосами. – Ты когда-нибудь смущался своей внешности?

– Не думаю, – сказал он, как отрезал, – хотя в детстве было обидно. Даже сейчас меня с вокзала Вовка забирал… – Эд усмехнулся, когда увидел, как изменилось ее лицо при упоминании бывшего одноклассника, который к ней подкатывал. – Он назвал меня как раньше.

– «Как раньше»? Типа… – она посмеялась под нос с небольшой издевкой, затем подняла на него хитрющие глаза и прищурила их. – БигДик?

– Так! Сейчас же прекрати эту тему! – он даже весь воспылал, услышав старое прозвище, а она поиграла бровями. – Нет! Даже не думай, Блюм.

– Биг-Дик. Почему тебе не нравится твоё старое прозвище? М? Что в нем не так? БигДик?

– Потому что я Эдик, а не БигДик, и это прозвище максимально ущербное! Он назвал меня Эдиком-Педиком! Слышишь?

– То есть это тебя меньше оскорбляет? – Дина прыснула со смеху, после чего провернулась к нему спиной и толкнула плечом дверь. Пальцами она нащупала в темноте кнопку и включила свет. – Я считаю, плохого человека БигДиком не назовут.

– Ой, завались… – Эд вновь смешно надул губы, но тут же его лицо стало одним большим удивлением. Он поспешно зашёл за Блюм в галерею, чуть не цепанул мольберт, чем рассмешил подругу, и сел посреди зала, прикрыв рот рукой от восхищения. Последний раз он чувствовал себя так в Академии, когда был первокурсником. Столько времени с тех пор утекло…

– Ну, что скажешь? Я жду твоих комментариев, а ты сел в позе «на горшке» и издаёшь какие-то странные звуки… нечленораздельные… Я бы сказала, неБигДикораздельные, – словив его обиженный взгляд, она довольно улыбнулась с высоко поднятым носом. – Скажи что-нибудь, сделай мне приятно.

– Это просто нереально, ты заставляешь меня ностальгировать по тем годам. Сразу вспоминается… о-о, – заметив зарисовки еще тех времён на одной из стен, он подскочил, плюхнулся на колени и принял позу поклонения богам. – Святые угодники! Твоя композиция в конце второго семестра! Сколько я на неё молился! Признайся, ты тоже молишься на неё каждый день?

– Только когда совсем делать нечего, – Дина довольно пожала плечами, вспоминая бессонные ночи, проведённые вдвоём с Эдиком. Это были те самые лучшие в ее жизни ночи, которые она провела с человеком мужского пола. Они рисовали, делали по двадцать эскизов с разных ракурсов, пили много кофе, смеялись до слез, Эд играл на гитаре и пел лирические песни. На картине она и запечатлела Эдика, сидящего в одном полотенце у неё на кухне с гитарой в руках и сигаретой меж губ, которую он даже не курил, а просто для пафоса добавил. – Ох, сколько тогда скандала было с этой картиной…

– Такое счастье, что благодаря твоему стилю рисования у человека на картине лицо абсолютно другое в реальности. Согласись, сигарета была лишь огоньком, который заставил у старых пердунов воспламениться седалища.

– Ну, только не надо гнать на мой стиль рисования. Я просто решила избавить тебя от проблем. Я не хотела, чтобы тебя отчислили. А тебя все равно отчислили… – уже с ноткой грусти закончила она и присела возле него на пол на корты. Заметив ее возле, он ласково улыбнулся, в его глазах тоже была грусть, но он ни о чем не жалел. – Все мы знаем, что тебе эти предметы давались гораздо легче, да и в целом таланта у тебя куда больше, чем у меня, у ребят. Вернись туда, закончи Академию, тебе станет легче.

– Не станет. Не хочу проходить эти круги ада заново, – Эдик обхватил руками свои ноги и уткнулся в них носом, что-то пыхтя под нос.

– Тебе поставят перезачеты. Я могу договориться с ними, у меня с ними контракт.

– Дин, я же сказал, прекрати. От того, что я поступлю туда заново никому легче не станет. Я и так рисую, и профессия моя творческая. Одно дело – вспоминать, другое дело – самому учиться. Еще и без тебя. Это уже не то.

– Подумай об этом сто и еще тысячу раз, Бигрин, – Дина пристально смотрела на него, но ее голос был очень тихим и мягким. Она боялась его спугнуть. – Когда у человека выпадает возможность, есть талант, то почему бы не воспользоваться этим в сумме?

– Художники получают гроши.

– Мы не ради денег это делаем.

– Легко говорить, когда живешь одна в собственной квартире, – съязвил внезапно он, но вовремя одумался и повертел головой. – Нельзя, Блюм. Я этого не хочу.

– А я было подумала, что ты приехал сюда для того, чтобы заняться делом… – он услышал ее разочарованный голос и проследил за тем, как она встала. Ее фигура на секунду действительно показалась ему мужской, словно он находился в этой галерее с другим парнем. Ее причёска, слегка ассиметричная, короткая, была похожа на мужскую. В кожанке поверх какой-то фуфайки совершенно не было видно женской груди. Словив себя на том, что он разглядывает ее, словно статую, Эд немного смутился и вновь уткнулся носом себе в ноги.

– Можно я еще немножечко здесь посижу?

– Нет. Это место столько для настоящих художников или их моделей, а ты ни тот и не другой, – бросила она ему и ушла из галереи лёгким шагом, совершенно неслышным. Ей хотелось сказать ему еще что-нибудь обидное, но она трезво подумала и решила, что он все равно тут заездом и она не имеет к нему никакое отношение, и ее мнение тоже для него безразлично. Как и она сама.

– Вообще-то я рисую, – ее остановил его голос. Он выходил из галереи вроде бы с провинившимся лицом, а вроде и с каким-то обнадёженным. Она замерла и провернулась к нему корпусом, выражая свою заинтересованность. Не смотря на это в ее взгляде читалось: «Ну, чем ты еще можешь меня удивить?». – Если ты сможешь на это адекватно отреагировать, то я тебе покажу кое-что.